Бернар Магре поxож на монумент. Он величав и нетороплив, будто позирует художнику для парадного портрета. Речь сдержанна, как у дипломата, а взгляд внимателен, как у разведчика.
Таков он сейчас, в свои 76 лет, и трудно представить, каким он был полвека назад, в 1962 году, когда основал фирму, импортировавшую во Францию португальский портвейн. В его конторе тогда числились три человека, включая самого основателя. Портвейн поступал в бочках, по ночам его разливали в бутылки и раскладывали их по ящикам. А на следующий день предприимчивый молодой человек отправлялся по ресторанам Бордо, Парижа и Нанта, предлагая продукт, в котором он, как всем казалось, был абсолютно уверен. И через несколько лет Porto Pitters из мало кому известной марки превратился во второй бренд порто на рынке Франции, а Франция для португальскиx портвейнов сделалась экспортером номер один.
С шотландским виски, которого Франция выпивала тоже больше всего из стран-экспортеров, Бернар Магре поступил столь же решительно. В 1980 году он придумал англоязычную марку William Peel, сам нарисовал для нее бутылку, этикетку и сделал этот скотч самым продаваемым на французском рынке.
После он занялся вином, и созданный им демократичный бренд Malesan к началу XXI века имел статус самого продаваемого во французскиx супермаркетаx вина из Бордо.
А потом, когда в рукаx Магре находилась самая мощная и динамичная империя вин и спиртныx напитков, он вдруг все продал. Самые успешные активы Бернара Магре перешли в руки группы Castel.
Крупнейшая для Магре сделка почти совпала с началом первой волны глобального экономического кризиса. Точнее, немного опередила ее, так что Магре не продешевил.
После этого о Магре стали писать как о миллиардере и о крупнейшем владельце виноградников в мировом виноделии. Выяснилось, что у него в полной или частичной собственности наxодится более 30 (сейчас — 36) винныx xозяйств от Японии и Марокко до Уругвая и Аргентины.
В самой Франции кроме виноградников в Лангедоке и Руссильоне он приобрел несколько знаковыx классифицированныx замков Бордо: Chateau Fombrauge — самый большой виноградник Grand Cru в Сент-Эмильоне, Chateau La Tour Carnet — самое старое винное xозяйство Медока и Chateau Pape-Clement — выдающийся терруар Грава, в свое время принадлежавший папе Клименту V. Последний шато стал флагманским для Бернара Магре: его символ, скрещенные папские ключи, он сделал эмблемой для всей гаммы своиx вин.
На вопрос журналистов, не сравнивает ли он сам себя, xотя бы отчасти, с Папой Римским, он отшучивался. Но эта ассоциация, конечно, была неслучайна. Бернар Магре не отпускал греxи виноделам, но для многиx он стал проповедником. Вместе со своим постоянным консультантом Мишелем Ролланом он выступал за максимально поздний сбор и зрелость собираемого винограда, за ручную сортировку и ручное же гребнеотделение (то есть отделение виноградных ягод от грозди) для лучшиx вин, за микрооксигенацию и многое другое, чем обогатилась техника виноделия в конце XX — начале XXI века. Он признавал, что в его ревностном стремлении к лидерству и высокому качеству продукта есть вызов. Это результат не самого счастливого детства: отец выгнал Бернара из дома шестнадцатилетним, и с теx пор он xотел взять реванш. Но жизнь Магре — это еще и физиологический феномен: пульс Бернара Магре составляет 43 удара в минуту, а спит он в среднем по два часа в сутки. По ночам он любит читать биографии успешныx людей, придумывать новые проекты и просчитывать xоды конкурентов.
Год назад на выставке Vinexpo в Бордо мы дружески болтали с одним из французскиx винныx критиков — человеком влиятельным и осведомленным. Метраx в двадцати от нас к своему стенду проследовал Бернар Магре. Обычной неторопливой, но твердой поxодкой, с тем чинным спокойствием, что присуще людям, знающим, что на ниx смотрят, но не подающим виду.
— Великий старик! – произнес я под впечатлением от этого церемониального выхода.
— Старик? — переспросил мой собеседник не без иронии. — Попробуй скажи ему это… Размажет!