Внезапная смерть Виталия Чуркина в Нью-Йорке вызвала шквальную реакцию в социальных сетях. Как заметил кто-то из фейсбучных пророков, на сегодня-завтра отношение к покойному российскому полпреду стало разделительной линией в бесконечных дискуссиях в Рунете. Но за спорами забывается личность умершего, а Чуркин был примечательным человеком, чей жизненный путь во многом оказался знаковым для российской дипломатии.
Виталий Иванович Чуркин в первой половине своей карьеры прошел классический путь успешного советского дипломата. Занятия с репетитором по английскому языку, поступление в 17 лет в МГИМО — звездная мечта многих поколений советских школьников, после вуза — фантастически быстрое и успешное продвижение по служебной лестнице. Не прозябание, как у Андрея Козырева (ровесника), в аппарате МИДа, не рутинная лямка где-нибудь в Бирме или Сан-Томе и Принсипи, а участие в качестве переводчика в ответственных переговорах, раннее попадание в посольство в Вашингтоне, где он проработал семь лет вплоть до перестройки. В тридцать пять приглашен в ЦК партии, а в тридцать семь Чуркин уже пресс-секретарь Шеварднадзе.
Можно сколько угодно говорить и про «мохнатую лапу», и про благоприятные обстоятельства, но без личных способностей такую карьеру совершить невозможно. Однако, повторимся, это был служебный взлет советского дипломата. На пороге его сорокалетия СССР распался, и открылась новая страница в истории. Отныне Чуркин стал уже дипломатом российским, и пришлось не то чтобы начинать все заново, но приспосабливаться к новым условиям.
Эпоха Козырева обычно ассоциируется со сдачей российских интересов, отступлением по всем фронтам. Тем не менее одним из первых решений Козырева стало оставление Чуркина во главе управления информации МИДа, а затем и повышение его в статусе до своего заместителя. Это я напоминаю к тому, что Родину и эпоху не выбирают. Человек приходит на дипломатическую (военную и т. д.) службу для того, чтобы работать на страну, а не на того или иного руководителя, которому он обязан подчиняться.
У нас же принято предъявлять претензии в связи с тем, что тот или иной дипломат (в данном случае) слишком хорошо отстаивает «неправедные» (по чьему-то мнению) взгляды, которые являются официальным курсом правительства, и тем самым он переходит в разряд «плохих парней». Но, повторимся, хороший дипломат тем и отличается от плохого, что он является лояльным исполнителем. Политику формируют, прошу прощения за тавтологию, политики, задача же работника МИДа — наиболее адекватным образом ее преподносить и выполнять. Этот принцип универсален. Дипломаты США точно так же беспрекословно выполняют задачи своего правительства — будь это обоснование вторжения в Ирак или исполнение указа о недопущение в Америку граждан ряда исламских стран (до приостановления его судом).
Чуркин с детства видел себя карьерным дипломатом, и у него были для того все основания — прекрасное знание языка, умение общаться, ответственность, пунктуальность, эрудиция. Умение публично отстаивать позицию своего правительства даже в самых неблагоприятных условиях — это тоже редкий и востребованный талант. Чуркин обладал им в полной мере. Когда в перестройку в МИДе потребовался человек, который смог бы работать с журналистами по-новому, его кандидатура всплыла сама, и то, что он продолжил работать в том же качестве и при Козыреве, было вполне логично.
Вначале в МИД пытались засылать демократов первого призыва. Какое-то время вместе с Чуркиным заместителем Козырева работал именно такой человек со стороны — Федор Шелов-Коведяев, знаменитый своим галстуком-бабочкой. Но система отторгла его — не из-за его либеральных убеждений, а ввиду непрофессионализма. Оказалось, что дипломат — это профессия, к которой надо долго готовиться, и что ярлык «советский мидовец» не более чем ярлык. «Правильные» убеждения неспособны заменить собой незнание протокола, договоров, этикета и многого другого.
Под личиной «громыковского дипломата» скрывались самые разные люди, среди них были и писатели, и историки, и тонкие знатоки поэзии и музыки. Те, кто в годы холодной войны представлялся Западу единой и враждебной железобетонной массой, оказались на выходе из СССР совсем не похожими друг на друга.
МИД, находясь на передовой противостояния, не мог тогда не вбирать в себя новейшие тенденции с Запада. Он оказался одним из самых «прозападных» ведомств по менталитету. Умение общаться — главная черта дипломата — оказалось востребованным и в других сферах. Неслучайно из МИДа вышли и Сергей Ястржембский (ныне забытый) — легендарный пресс-секретарь Ельцина, и нынешний пресс-секретарь президента Дмитрий Песков. Можно вспомнить и про Антона Вайно — сегодняшнего главу президентской администрации, чей путь наверх был обусловлен доскональным знанием протокола.
Как настоящий профессионал, Виталий Чуркин был востребован — что в советские времена при «мистере Нет» Громыко и «мистере Да» Шеварднадзе, что в постсоветские. И когда Россия стремительно сближалась с Западом, и когда не менее стремительно от него удалялась. Звездным часом и вершиной карьеры для него стало назначение постпредом в ООН, где он проработал беспрецедентно долго — почти 11 лет. И хотя Чуркин служил заместителем министра в 1992-1994 годах, этот пост стал него куда более значимым. В США, кстати, постпред в ООН вообще является членом президентского кабинета, то есть приравнен по статусу к министру.
Его работа в Нью-Йорке совпала с обострением международной обстановки. Война в Грузии, «арабская весна», кризис на Украине, конфликт в Сирии. Везде требовалось давать разъяснения относительно российской позиции, выстраивать отношения с делегациями в ООН других стран, противостоять давлению, нередко в одиночку. При этом ввиду географической удаленности, Чуркину нередко приходилось брать инициативу на себя, поскольку каждое заявление и каждое голосование заранее с Москвой не согласуешь.
Украинский кризис сделал его имя особенно знаменитым и известным для широкого круга россиян. То, с каким терпением и находчивостью Чуркин отбивал «наезды» на политику РФ, превратили его одновременно в предмет обожания сограждан и ненависти в Киеве, где не скрывают удовлетворения от его кончины.
Возможно, смерть остановила его перед занятием должности министра. Why not? Он проработал уже 11 лет в ООН, Лавров (старше его на два года) — 10 лет главой МИДа. Перемены для каждого очевидно назрели. Как бы там ни было, но Чуркин среди действующих дипломатов оставался, пожалуй, наряду с Лавровым последним из могикан МИДа (если брать крупных работников — а он являлся членом коллегии МИД СССР) еще советской эпохи. Теперь, с его уходом, дипломатия на Смоленской площади окончательно становится российской.