К сожалению, сайт не работает без включенного JavaScript. Пожалуйста, включите JavaScript в настройках вашего броузера.
Наш канал в Telegram
Самое важное о финансах, инвестициях, бизнесе и технологиях
Подписаться

Новости

Лесная добыча. Поташ, деготь и смола были важнейшими товарами экспорта на Руси

Фото Сергея Прокудина-Горского / Library of Congress
Фото Сергея Прокудина-Горского / Library of Congress
Важнейшим предметом торговли был не круглый лес и пиломатериалы, а продукты глубокой переработки древесины. Вывозить ее в Европу было не так выгодно, как товары с добавленной стоимостью — поташ, смолу и деготь

«Русские леса трещат под топором, гибнут миллиарды деревьев, опустошаются жилища зверей и птиц, мелеют и сохнут реки, исчезают безвозвратно чудные пейзажи… Лесов все меньше и меньше, реки сохнут, дичь перевелась, климат испорчен, и с каждым днем земля становится все беднее и безобразнее» — это из монолога чеховского Астрова. Действительно ли в конце XIX века сложилась столь драматическая ситуация с лесом, хищнически вырубаемым промышленниками?

Поташные войска

Историческое ядро России — лесистый район вокруг и севернее Москвы. Вплоть до XVII века русские (за исключением казаков) избегали открытых пространств, да и после заселение степей шло медленно и состоялось в основном в XIX веке. Поэтому русский человек жил в лесу и лесом, который давал ему материал для постройки жилища, отопления, орудий труда и утвари, транспорта и обуви — лаптей, для которых драли лыко.

Важнейшим предметом торговли был не круглый лес и пиломатериалы, а продукты глубокой переработки древесины. Вывозить ее в Европу было не так выгодно, как товары с добавленной стоимостью — поташ, смолу и деготь. Россия была более удалена от европейских потребителей, чем Скандинавия, и внутри страны были слишком большие расстояния, что делало стволовую древесину и тес слишком дорогими. Именно лесохимия стала первой отраслью промышленности России в значимых масштабах.

 

Из дерева получали уголь, деготь, поташ, скипидар, канифоль, вар (корабельную смолу), уксусную кислоту и многое другое. Ремесла смоловаров и углежогов были в числе наиболее распространенных и уважаемых на Руси. Поташ (карбонат калия) вырабатывался из золы, для получения килограмма поташа сжигалась тонна древесины. Он шел на изготовление мыла, стекла и селитры для пороха. Россия уже в начале XVII века наладила производство этой соли, ставшей одним из наиболее интересных для иностранных купцов товаров.

Бочка русского поташа стоила в Нидерландах от четырех до восьми рейхсталеров. Голландские, фламандские и английские ремесленники использовали поташ в основном как замену квасцам при окраске тканей. В ответ на внешнеэкономическую конъюнктуру по всей лесной зоне России, от севера Левобережной Украины до Урала, возникли поташные заводы («будные станы»), где сжигались лесоматериалы (в первую очередь отходы производства, но также и цельные стволы) для производства экспортного сырья. Наибольшее количество поташных заводов было расположено на Верхней Волге и в районе Вологды, где имелись и густые леса, и речные пути для вывоза продукции. По Северной Двине поташ спускали в порт Архангельска.

 

С поташом связана одна из первых попыток иностранных инвестиций в Россию. Голландец Карел дю Мулен в 1631 году получил в исключительное пользование вологодские леса, чтобы жечь поташ. Также ему была дана десятилетняя монополия на его экспорт, за что он должен был платить по рублю с бочонка. Но за 10 лет голландцу не удалось выстроить стабильный бизнес, хотя ему разрешили расширить район операций вплоть до Самары. Царь лишил его эксклюзивных прав и передал их англичанину Саймону Дигби, который с компаньонами смог охватить почти все Верхневолжье и Вологодчину. Преемником Дигби после его смерти стал Уайт, его инвестиции в поташное производство составили 7000 рублей. Другой англичанин, Александер Кроуфорд, действовал в муромских лесах. Бизнес развивался стабильно: ежегодно производилось 80–160 т поташа, а в лучшие годы — до 310 т.

Однако в 1649 году прибыльные заводы англичан были переданы в казну. В 1668 году аналогичная судьба постигла предприятия боярина Морозова в Сибири. В 1681-м была введена госмонополия — по образцу меховой — на экспорт поташа. Всю продукцию поташных заводов следовало сдавать в казну, которая сама уже продавала ее иностранным купцам. Как пишет финский историк Ярмо Котилайне, в середине XVII века поташ составлял четверть всего экспорта из Архангельска.

Фото akg-Images·East News

Другой кластер поташных заводов возник в районе Брянска и Северской Украины. В 1659 году даже было запрещено дальнейшее их расширение ввиду опасности полной вырубки леса в этих местах. Экспорт поташа сократился до 10% от всего вывоза из России к концу XVII века в связи с началом эксплуатации лесов Северной Америки, вновь, как и в случае с бобровыми мехами, выступившей конкурентом России.

 

При Петре I центром поташного производства стало село Починки в мордовских лесах, где была учреждена Главная императорская поташная контора. Монополия строго оберегалась царским указом: «А, кроме того, нигде никому отнюдь поташа не делать, и никому не продавать под страхом ссылки в вечную каторжную работу. А которые по всяк год в деле — продажа быть поташом по 1000 бочек в год». В 1701-м было изготовлено 1343 бочки (почти 690 т). Под них выделялось до 1000 подвод, на которых поташ везли в Архангельск. Для выполнения задания царя требовалось вырубать ежегодно полторы тысячи десятин леса.

Ложка дегтя

Другой важнейшей статьей русского экспорта были смола (вар) и деготь. Вар получали путем пиролиза хвойной древесины — в печах сухой перегонки. Березовый деготь делали схожим образом из бересты. Смола шла на пропитку корпуса и переборок тогдашних деревянных кораблей, их рангоута и такелажа (канатов). Березовый деготь, называемый в Европе «русским маслом», использовался в изготовлении юфти — водоотталкивающей кожи. Юфть («русская кожа», пропитанная дегтем) высоко ценилась за границей — она не плесневела, была гибкой, ее не пожирали насекомые, и она к тому же обладала приятным специфическим запахом. В первой половине XVIII века экспорт ее из России достигал 186 000 пудов (3000 т) в год, что дает представление о потребностях в дегте и  коре дуба, ветлы и ивы для дубления. Правительство ввело монополию на торговлю юфтью и корабельной смолой — так же как на меха и поташ.

Но монополия на смолу осуществлялась в виде концессий, которые предоставлялись иностранцам на определенный период за установленную плату. Первым право на монопольную торговлю варом получил голландец Юлиус Вилликен в 1636 году. За пять лет он выплатил в царскую казну 2750 рублей. Другой голландец, сменивший его Герман Фенцель платил ежегодно по 1150 рублей. В 1641 году он вывез из России 2127 бочонков смолы.

Смолокуренные, дегтярные, пековаренные заводы располагались в основном в северных лесах, особенно много их было в районе Верховажья. Здесь помимо смолы и дегтя добывали с помощью подсочки живицу (смола хвойных деревьев, выделяющаяся при порезе), из которой производили канифоль и скипидар. Впрочем, купцы предпочитали экспортировать сырье. Только в 1773 году из района Верховажья в Англию через Архангельск было вывезено 65 000 пудов «древесной серы» (живицы).

Множество купеческих родов процветало на лесохимическом производстве в северной России. Верховажские купцы Давыдовы за два года в середине XIX века произвели продукции 25 350 пудов на 11 895 рублей, в том числе пека (остатки смолокуренного производства) 20 000 пудов, скипидара разных сортов 3750, дегтя 500 и сажи 1100 пудов. Но купцы не только заводили свои дегтярни и сажекоптильни (сажа также была экспортным товаром и шла на изготовление типографских красок, ваксы и чернил), но и заключали договоры с крестьянами на поставку продуктов переработки леса. На одного купца могло работать до 230 крестьянских семей, которые самостоятельно занимались смолокурением. В конце XIX века из России вывозилось ежегодно до 24 000 т смолы и дегтя, пока развитие химии и переход к такому сырью, как уголь и нефть, не привели к падению спроса на продукты русской лесохимии.

 

Разумеется, было велико и внутреннее потребление этих продуктов. Того же березового дегтя производилось в целом 96 000 т (в 1880-е годы), три четверти из них продавалось на внутреннем рынке. Спрос на деготь был стабильным и значительным, поскольку без него невозможно было основное транспортное сообщение того времени — конное. Телеги, кареты, даже сани — на все требовался деготь.

При этом канифоль и качественный скипидар Россия по-прежнему ввозила из-за границы, примерно на 1,3 млн рублей, а экспортировала соснового дегтя на 500 000 рублей. Лесохимия развивалась экстенсивно, а не интенсивно, не хватало современных технологий.

Следует упомянуть и древесный уголь. Он использовался в качестве топлива при производстве железа, а также как источник углерода при выплавке чугуна и стали. В XVI–XVIII веках над Европой периодически нависала угроза полного истребления лесов из-за развития металлургического производства. Царь Алексей Михайлович был вынужден даже запретить вырубку деревьев вокруг Москвы для углежжения. Наиболее крупным центром производства древесного угля стал в XVIII веке Урал, где были и обширные леса, и металлургические заводы, что удешевляло транспортные расходы. Также уголь шел на карандаши.

Корабельные рощи

Экспорт собственно леса был сравнительно невелик в XVII–XIX веках. Упор делался на качественную древесину для мачт — эта сфера также находилась в поле пристального внимания царского двора. И здесь голландцы, как и в случае со смолой, перехватили инициативу у англичан. Вернер Мюллер в 1670-м получил монополию на 10 лет на вывоз из Архангельска мачтовых стволов. За каждую мачту он платил в казну по 10 рублей, а в год отправлял два-три корабля с 150–200 мачтами. Его преемники довели это число почти до 300 в начале XVIII века, за что получили скидку до семи рублей за ствол.

 

Собственно лесная промышленность, понимаемая как лесозаготовки и лесоторговля, постоянно наращивала обороты. Строительство влекло за собой потребность в бревнах и тесе, а также в дровах для отопления. Позже нужны были шпалы для железных дорог (первые паровозы работали также на дровах).

Лесное хозяйство требовало соответствующего законодательства. До Петра I систематически охранялись только засечные черты, оборонявшие Русь от набегов кочевников. Император же передал леса в ведение Адмиралтейств-коллегии, поскольку главная их ценность рассматривалась им с точки зрения постройки кораблей. За незаконную рубку корабельных рощ по его указу полагалась смертная казнь.

Постепенно во второй половине XVIII — начале XIX века в России сложилось лесное право. Леса стали делиться на казенные, частные и крестьянские. Преобладали казенные, но они в основном находились на Севере и в Сибири, а в наиболее освоенных губерниях леса большей частью были частными. После отмены крепостного права в 1861 году многие помещики, испытывая денежные затруднения, продавали свои леса под сруб — закон никак не ограничивал распоряжение частными лесами. Это приводило к обезлесению страны, обмелению рек, запесочиванию целых местностей. В Мглинском уезде, например, за два десятилетия лесистость снизилась с 33% до 17%. До 1861 года в России вырубалось 230 000 десятин ежегодно, а после — до 900 000 (монолог Астрова как раз и отражает опасения тех времен). Ответом стало издание Положения о сбережении лесов от 1888 года, поделившее их на защитные и незащитные вне зависимости от формы собственности.

Литература отражает страсти, бушевавшие вокруг лесов. Это и постоянная борьба помещиков с крестьянами, которые пытались незаконно рубить дрова в барском лесу, и спекуляции лесными дачами (пьеса Островского «Лес»), и феномен лесопромышленников (чеховская «Душечка»).

 

Приметой городской жизни были дровяные биржи — специализированные рынки по продаже дров обывателям. На лесных биржах шла оптовая торговля. Объем лесозаготовок в 1913 году достигал 67 млн куб. м.

Бумажная революция

Начиная с XIV–XV веков бумага становится важнейшим и незаменимым, но заморским товаром на Руси. Первое собственное производство открылось в Москве приблизительно в 1565 году одновременно с первой типографией. В допетровской Руси имелось около 10 бумагоделательных фабрик, но страна все еще критически зависела от импорта бумаги, особенно качественной.

Петровские реформы означали резкое увеличение потребления бумаги (это и новые книги, и первые газеты, и карты — как географические, так и игральные, и рост документооборота как следствие расширения государственного аппарата). Поэтому император обратил внимание и на бумажную промышленность. В 1716 году в селе Красном под Санкт-Петербургом была основана казенная бумажная мельница, крупнейшая в стране. За ней последовали фабрики в Полотняном Заводе, Богородске, Ярославле.

Лесопилка на Оке, 1912
Лесопилка на Оке, 1912 ·Фото Сергея Прокудина-Горского·Library of Congress

Важно, что в XVII, XVIII и первой половине XIX века бумагу делали вовсе не из древесины, а из тканей, хлопчатобумажных (отсюда и название) и льняных, добавляя к ним солому, пеньку и т. п. Подобно тому как для нужд артиллерии переплавляли церковные колокола и собирали цветные металлы, по царскому указу 1720 года для обеспечения сырьем бумажных фабрик собирали отслужившие срок паруса, несмоленые канаты, веревки и тряпье. В конце XVIII века в России насчитывалось уже свыше 60 бумажных мануфактур, из них подавляющее большинство частных.

 

С темой леса бумага пересеклась в 1857 году, когда в Америке ее начали делать из древесной целлюлозы. Поначалу такая бумага даже считалась суррогатной, но в кратчайшие сроки на древесно-целлюлозную технологию перешел весь цивилизованный мир. В России первая фабрика по новой технологии открылась в 1875 году в Новгородской губернии. С этого времени русский лес стал широко использоваться в бумажном производстве. В 1913 году в России производилось 217 000 т бумаги на 212 фабриках. Производство целлюлозы тянуло за собой развитие химической промышленности, ибо технология требовала большого количества химикатов — сульфатов и т. д.

Источник пожара

Следующим революционным изобретением, связанным с лесохимией, стали спички. До этого европейцы полагались на огниво, состоявшее из кремня, кресала и трута. Но оно было дорого (кресала делались из стали), непрактично и сравнительно громоздко. Вопрос создания недорогого и удобного источника огня вошел в повестку дня во время промышленной революции на рубеже XVIII–XIX веков. Усилиями химиков и изобретателей Англии и Франции эта проблема была решена.

Однако триумфального шествия спичек не произошло. Они поначалу вызвали настороженную реакцию. В Англии прокатилась волна поджогов снопов хлеба на полях. Спичка стала восприниматься как потенциальная угроза пожара и злодейств. К тому же первые ее образцы могли самовозгораться. Поэтому в России в 1848 году производство и пересылка спичек были ограничены указом Николая I: их можно было изготовлять только в столицах, а пересылать крупными партиями в жестяных коробках.

Смягчение пришло спустя 11 лет, при Александре II. Начался расцвет спичечной индустрии, по некоторым сведениям, к 1882 году в России насчитывалось 263 спичечные фабрики, а в 1887-м — 360. Они возникали везде, где был лес — в Санкт-Петербурге, Москве, Белоруссии, на Урале, в Калуге, Нижнем Новгороде и Пензе. Спички быстро стали самым ходовым товаром. Как бумажное производство, спичечное тянуло за собой и химическое. Конкуренция подталкивала к тому, что большое внимание стало уделяться этикеткам на коробках. Это давало загрузку полиграфии.

 

В 1913 году в России произвели 3,8 млн ящиков (по 50 000 спичек в каждом) спичек. Они шли для внутреннего потребления. На экспорт отправлялась спичечная соломка (на сумму 458 000 рублей), которую производили 19 заводов, а также осиновый кряж (более 140 000 куб. м).

Мы в соцсетях:

Мобильное приложение Forbes Russia на Android

На сайте работает синтез речи

иконка маруси

Рассылка:

Наименование издания: forbes.ru

Cетевое издание «forbes.ru» зарегистрировано Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций, регистрационный номер и дата принятия решения о регистрации: серия Эл № ФС77-82431 от 23 декабря 2021 г.

Адрес редакции, издателя: 123022, г. Москва, ул. Звенигородская 2-я, д. 13, стр. 15, эт. 4, пом. X, ком. 1

Адрес редакции: 123022, г. Москва, ул. Звенигородская 2-я, д. 13, стр. 15, эт. 4, пом. X, ком. 1

Главный редактор: Мазурин Николай Дмитриевич

Адрес электронной почты редакции: press-release@forbes.ru

Номер телефона редакции: +7 (495) 565-32-06

На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии (информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети «Интернет», находящихся на территории Российской Федерации)

Перепечатка материалов и использование их в любой форме, в том числе и в электронных СМИ, возможны только с письменного разрешения редакции. Товарный знак Forbes является исключительной собственностью Forbes Media Asia Pte. Limited. Все права защищены.
AO «АС Рус Медиа» · 2024
16+