Путь воина

Я уже был готов нанести решающий удар, когда меня ослепила вспышка света, отраженная от лезвия противника. Воспользовавшись замешательством, он атаковал. Но я среагировал, сделав стремительный шаг влево, а затем кувыркнувшись вправо. Работая мечом наотмашь и по диагонали, я неминуемо встречал оружие противника, одновременно парируя встречные выпады. После очередного удара вражеская катана замерла в считаных сантиметрах от моего лица. Но, сделав отчаянный рывок, я отмахнулся от нее, и неприятель на секунду потерял равновесие. В следующий миг я со всей силы толкнул его. Защита обернулась нападением…

Все началось днем ранее, когда я пришел в студию Тэцуро Симагути. В свое время Квентин Тарантино выбрал этого человека хореографом-постановщиком схваток для блокбастера «Убить Билла». Полгода сэнсэй жил в Голливуде, обучая владению самурайским мечом Уму Турман и Люси Лью. Однако калифорнийскому образу жизни и внушительным гонорарам Симагути предпочел скромный зал в Токио, где он уже многие годы сам тренируется по семь часов в сутки и учит тех, кто хочет стать самураем. Таких в Токио много, вот только эту истину сложно осознать, когда вне стен спартанской обители стремительно несется жизнь высокотехнологичного мегаполиса.

Город, перенасыщенный неоном небоскребов, торговыми центрами, космическими транспортными развязками, гаджетами и гламуром, влюблен во все западное. С рекламных щитов на тебя смотрят знакомые лица футболистов, звезд Голливуда и поп-исполнителей. Над ними высятся футуристические проекты нездешних архитекторов. А снующие из бутика в бутик женщины всеми силами пытаются привлечь внимание смотрящего с билбордов Дэвида Бекхэма.

Стремление местной молодежи выглядеть и жить по-западному не просто отодвигает старинные японские ритуалы и традиции на задний план — оно начисто стирает их из истории. Практикуемые самураями и ниндзя боевые искусства находятся на грани вымирания. И лишь благодаря Симагути о бусидо еще не забыли.

Переступив порог аскетичного заведения, я зачем-то пошутил, что ожидал увидеть на лице учителя узенькую седую бородку, а само обучение уместней проводить в просторном высокогорном храме, а не в крохотной кирпичной коробке на задворках урбанистического мегаполиса. Симагути даже не улыбнулся: среди его послушников я был далеко не первым заштампованным стереотипами туристом. Примерно через 130 лет после того, как на поле битвы пал последний воин бусидо, любой, заплатив всего $80, может понять, как учат самураев. Вот и я должен был стать воспитанником, получающим знания у подлинного Учителя.

Темные глаза воина светились из-под надвинутой на лоб повязки. В руках он сжимал меч. Я ни секунды не сомневался, что он в считаные секунды покромсает любого потенциального врага.

«Хэй!» — с воинственным выкриком Симагути и один из его лучших учеников сошлись в спарринге, вмиг превратившись в движущийся клубок теней. Их схватку можно было бы назвать танцем: грациозные, несмотря на скорость, движения, почти бальные пируэты... Однако от танца показательное выступление отличали острые лезвия мечей, с пронзительным лязганьем встречающиеся у самых лиц соперников. От увиденного перехватило дыхание: неужели всем пришедшим в школу приходится так же рубить с плеча и с легкостью парировать острейший самурайский меч противника?

Но на первом занятии боевые орудия остались в стороне, и я с тоской поглядывал на манящее сияние металла. Азы владения холодным оружием и основные движения воина-самурая я постигал с деревянной палкой в руках. Впрочем, и этого оказалось достаточно, чтобы немедленно осознать: то, что со стороны выглядит легко и красиво, требует невероятного чувства равновесия, а главное — нечеловеческого терпения. Последнее мне любезно предоставил Учитель Симагути, под чьим пристальным присмотром заметно улучшались моя техника и скорость реакции.

Доступ к настоящему самурайскому мечу я получил лишь на следующий день после многих часов изнурительных тренировок. Перед тем как снова встретиться с Учителем, я отправился в Токийский национальный музей, стены которого ряд к ряду устилают катаны и вакидзаси. Возраст некоторых экземпляров свыше 1200 лет. Разглядывая элегантное оружие с россыпями драгоценных камней на кожаных переплетах рукоятей, осознаешь, какой сложный путь прошли оружейные мастера, чтобы превратить свое государство в сегодняшнего лидера рынка высоких технологий.

Позже в школе сэнсэй рассказал, что японцы верят, будто самурайский меч защищает и укрепляет дух. Более чем у миллиона японских семей в доме хранится меч (цифра не рискует существенно вырасти — во всем мире осталось лишь восемь признанных мастеров, кующих аутентичные катаны). А сами самураи славились не только бронированными доспехами и искусным владением оружием. Их статус зиждется на высоком образовании воинов и благоговейном отношении к предкам.

Симагути назвал мое имя, чтобы я вышел вперед и облачился в кимоно. Пока ассистент укутывал меня в расшитую ткань, учитель достал из ножен меч и протянул его мне. Мой меч. Вопреки ожиданиям, он оказался невесомым. Но сердцебиение заметно участилось, когда я ощутил его мощь, с легкостью рассекая воздух. Весь следующий час Симагути учил меня комбинировать выученные ранее движения, оттачивал работу ног и, разумеется, усовершенствовал мой боевой клич. Хореография усложнялась до тех пор, пока сэнсэй не посчитал, что я готов к съемкам в своей собственной сцене кино. Оператор включил камеру и начался самый захватывающий в моей жизни поединок.

Как я уже сказал, в определенный момент защита перешла в нападение. После резкого толчка выдохшийся противник упал, меч выскользнул из его руки и откатился в сторону. Настал момент истины: я занес катану над оппонентом и с душераздирающим криком обрушил смертельный удар. Но в последний миг наши глаза встретились, и я прочитал в его взгляде мольбу о пощаде. Остановившись, позволил побежденному сделать то, к чему его призывала честь самурая: сэппуку. Естественно, не по-настоящему. Я же, вернув меч в ножны, на прощание одарил противника триумфальным поклоном уважения. Стоп, снято. Оператор выключил камеру.

Позже, когда Симагути проигрывал запись, все выглядело совсем не так круто, как мне казалось во время поединка. Хотя в крови еще бурлил адреналин, мне было сложно признать себя в этом увальне с его неуклюжими шажками и маниакально рубящими ударами. «Поверженный» же, напротив, смотрелся очень достойно и, пожалуй, за сыгранную роль легко заслужил бы «Оскара», снимайся мы в Голливуде. Впрочем, я все равно был доволен, ведь я сыграл свой эпизод в своем убийстве Билла и был счастлив прожить этот момент. В зал подоспели новые ученики, и мне ничего не оставалось, как, вежливо кланяясь, удалиться. Покидая мир воинов, я вновь вспомнил слова Симагути о том, что составленный из уважения, образования и просвещения кодекс самурая по-прежнему служит основой всей жизни в современном Токио. Теперь его фраза уже не казалась мне столь оторванной от действительности. Ведь я тоже чуть-чуть стал самураем…