К сожалению, сайт не работает без включенного JavaScript. Пожалуйста, включите JavaScript в настройках вашего броузера.
Наш канал в Telegram
Самое важное о финансах, инвестициях, бизнесе и технологиях
Подписаться

Новости

Чему учить?


    О проблемах образования рассуждают три успешные женщины.

    Записали Юлия Чайкина и Ирина Телицына 

    «Современные дети очень прагматичны»

    Марина Кононова, директор частной школы «Московский лицей «Ступени», Москва

    У нас так интересно в школе, есть поле для гольфа, кони, учителя». Услышав эту фразу от ученика одной из частных школ ближнего Подмосковья (именно в такой последовательности: сначала кони, потом учителя), я впервые порадовалась тому, что у нас в лицее нет ни гольфа, ни лошадей, а то главное, чем мы гордимся, — это наши ученики и учителя.

     

    Лицей «Ступени» основан в 1990 году, он был одним из первых частных учебных заведений в Москве. А началось все еще в середине 1980-х с детской студии «Колобок», где работали инициативные и творческие педагоги, которые посредством музыки, живописи, математических игр, театра старались раскрыть заложенные в детях склонности и таланты. К учителям стали присоединяться инициативные родители, и я в том числе. Мы организовали семейно-педагогическую ассоциацию «ЛАД», создали при ней школу, написали альтернативную образовательную программу.

    Разница между сегодняшним учеником и учеником 20-летней давности колоссальная. Это не плохо и не хорошо, такова данность. Современные дети очень прагматичны. Они хотят заниматься только тем, что принесет им в будущем конкретную пользу, все остальное кажется им лишним. Чаще всего ребенок банкира уже знает, что пойдет на экономическую специальность, ребенок владельца компании — на менеджмент. «Зачем мне история искусств, если я хочу быть финансистом?» Это говорят не только дети, но и их родители.

     

    Такая прагматичность создает педагогам основные сложности. Мы делаем упор на развитие мышления, общее развитие и развитие творческих способностей. Недостаточно просто что-то знать, важнее уметь пользоваться этими знаниями.

    К сожалению, сегодняшняя оценка знаний выпускников по системе ЕГЭ порой вынуждает учителей тратить основную часть времени именно на натаскивание, как бы грустно подобный термин ни звучал в применении к образованию наших детей. Нынешние стандарты образования ставят слишком утилитарные задачи перед учеником.

    Частая жалоба от родителей: ребенок проводит все время в виртуальном пространстве. Да, современные дети мало рассуждают, часто косноязычны, у них небольшой опыт написания длинных сочинений и публичных выступлений. Но не следует ребенку запрещать пользоваться компьютером и интернетом. Научите его использовать компьютер как инструмент для работы, а не только как средство развлечения.

     

    Для меня как для директора лицея очень важно не опуститься до уровня тех самых лошадок и гольфа, не опускать планку качества обучения в угоду околообразовательной инфраструктуре. Да, у нас учатся дети из обеспеченных семей, привыкшие к определенному уровню жизни. Как соединить материальность и духовность? Именно здесь учитель может сыграть ключевую роль. Во многих школах пальма первенства сейчас отдается методике обучения, а не личности учителя.

    Заинтересованность ребенка — это ключевой момент в обучении. И здесь во многом именно от личности учителя зависит, будет ли ребенку интересно заниматься конкретным предметом. У нас в лицее каждый урок — совместный поиск решения задач и ответов на вопросы, основанный на творческом союзе ученика и учителя.

    В современных школах, особенно частных, учителю сложно заставить ребенка регулярно учиться. Наш метод решения проблемы — индивидуальный подход. По мере необходимости мы составляем индивидуальные планы занятий, предлагаем широкий выбор факультативных курсов, по индивидуальным программам готовим учеников к сдаче ЕГЭ.

    Очень важно, чтобы взгляды на образование у школы и родителей были схожими. Родитель должен разделять наше убеждение в том, что его сын или дочь имеют право на выбор жизненного пути. Мне проще отказаться от ученика, если наше видение методов образования не совпадает с мнением его родителя. Хотя это сложно с материальной точки зрения (стоимость одного года обучения в лицее «Ступени» составляет около 600 000 рублей. — Forbes Woman).

    «Государство не может понять чего оно хочет от образования»

    Ирина Прохорова, основатель и главный редактор издательства «Новое литературное обозрение»

     

    У нашего государства нет никакой образовательной политики, как, собственно, и культурной. Достаточно посмотреть на совокупность принятых законов в области образования, не разбирая каждый по отдельности. Общая картина — какая-то тотальная самоаннигиляция, одни законы гробят другие. С одной стороны, вводится ЕГЭ, идея которого — максимальный доступ к высшему образованию детей, у которых нет связей и материальных возможностей. С другой стороны, происходит сокращение обязательной программы, где нет ни физики, ни химии, уменьшается количество литературы. Здравый смысл подсказывает, что при сокращении базовых предметов хорошее образование неизбежно станет платным. Но тогда ЕГЭ обессмысливается, становится фикцией.

    Все это происходит потому, что государство не может понять, чего оно хочет от образования. Образование всегда встроено в социальный процесс — какой тип общества мы строим, какого человека хотим воспитать, какие специалисты нужны. А поскольку у государства никакого проекта будущего нет, совершенно непонятно, какой должна быть концепция образования. И поиск сути подменяется бесконечными пересаживаниями квартета, внешними заимствованиями: то Болонская система образования, то другая, то третья. Но все эти системы рассчитаны на определенный тип общества, а мы, вместо того чтобы сформулировать свои собственные задачи, в славных традициях русской государственности внедряем фрагменты чужих систем, вырванные из контекста. В итоге получается тришкин кафтан, то есть законы об образовании, которые не устраивают решительно никого — ни консерваторов, ни прогрессистов.

    А все потому, что в государственной политике сталкиваются две абсолютно противоположные модели общества. Одна концепция, сформулированная в конце 1980-х и набиравшая обороты в 1990-х годах, — это модернизация, гуманизация и либерализация общества. Вторая тенденция, идущая с 2000-х, — неотрадиционализм и ресоветизация. Если мы хотим конкурировать с другими странами, то нам нужны образованные и свободные граждане и государство должно строиться на принципе уважения к личности. Если строим авторитарное государство, прикованное к нефтяной трубе, то не нужно никакой модернизации, а задача образования — формировать послушную полуграмотную массу. Я считаю, что нежелание определяться, какой модели мы следуем, гробит образование больше, чем откровенный выбор второго варианта. В каждой стране есть своя традиция образования, которую неплохо было бы знать. Притом что вокруг советской образовательной системы много шума, серьезных публичных дебатов на эту тему нет. Либо у нас было лучшее образование и не надо его трогать. Либо все было плохо, давайте с нуля сделаем заново.

    Главная проблема советского образования — отсутствие привязки к реальным потребностям общества — актуальна для школы и сейчас. Уступка потребностям общества была сделана только в 1960-е — появились спецшколы. И физико-математические, потому что нужны были новые квалифицированные кадры для ВПК, и языковые: как только страна стала чуть более открытой, тут же выяснилось, что у нас очень плохо с владением иностранными языками. Сейчас, кстати, проблема с языками стоит так же остро — очевидно, что в современном мире человек ничего не может добиться, не зная хотя бы одного иностранного языка, и учить их хорошо должны в любой школе.

     

    Проблема коррупции образования тоже возникает из-за того, что оно не сфокусировано на потребности общества. И дети это хорошо понимают: главное — получить корочку. Работать они все равно идут не по специальности, их реальные знания часто не имеют значения для карьеры: красный диплом не гарантия конкурентоспособности в сравнении со связями — папа с мамой и бездельника пристроят в хорошее место. Так было и в советское время, когда я училась. Кстати, западное образование тоже не гарантирует, что ребенок будет востребован в России, оно заточено под задачи другого общества, под другой рынок труда.

    Говорить о модернизации образования бессмысленно, если не пересматривать систему подготовки учителей. Мир стремительно меняется. А наша система школьного образования остается в концептуальном плане еще очень советской. Образование в современном мире — это прежде всего развитие навыка нахождения новых знаний, новых смыслов, умение отличать настоящее от ложного, мыслить. Просто большого объема знаний недостаточно.Есть и другие вызовы. Класс, где половина детей плохо говорит по-русски, рассматривается как аномалия, хотя вообще-то это уже реальность во многих крупных российских городах. Миграция будет продолжаться, и соединение в школах детей с разными культурными традициями — на повестке дня. Если мы говорим о том, что у нас многонациональное государство, то и программа должна меняться — то же преподавание истории должно учитывать мультиэтнический контекст, уважение к другим культурам надо воспитывать в школе. Чудовищное развитие бытовой ксенофобии происходит ровно потому, что нет государственной политики в этом плане.

    Старая система образования ориентировалась на то, что вы получаете профессию на всю жизнь и всю жизнь в ней совершенствуетесь. В современном мире люди меняют профессию, причем по нескольку раз, то есть учатся всю жизнь. И с этим надо считаться, базовое образование должно быть с упором на гуманитарные дисциплины — именно они развивают мышление и формируют единое поле культуры, национальную идентичность.

    У общества есть запрос на демократизацию — на уровне благополучия детей все понимают, что хотят жить в стране, где их бы не унижали. Школа, как говорили правозащитники, — первая очная ставка личности с государством. Это первый общественный институт, где на взаимоотношениях с другими учениками, с учителями моделируется отношение ребенка к миру. А у нас школа, как и государство, чаще всего авторитарна. И травма, которую дети там получают, сталкиваясь с унижением, сопровождает их потом всю жизнь.

     

    Моей самой большой родительской удачей был перевод дочери в 8-м классе в лицей на Воробьевых горах. До этого она училась в той же спецшколе, которую в свое время оканчивала я. В 1990-е стало очевидно, что эта школа уже не отвечает потребностям времени. А перестроечные дети более чувствительно относились к зубрежкам и унижениям. В лицее она просто расцвела. Первое время приходила домой в восторге: «С преподавателем можно поболтать в коридоре, его можно не бояться!» И мне кажется, в становлении ее как личности эта атмосфера, а не только хорошее гуманитарное образование сыграла решающую роль.

    Найти хорошую школу — всегда проблема. И так во всем мире. Главное для родителей — понять систему склонностей ребенка, что не всегда просто. Приходится преодолевать соблазн подгонять ребенка под себя, под свои амбиции, под свои способности. Дальше надо смотреть, есть ли школы, соответствующие его склонностям, и стремиться из нашей несовершенной системы образования выжать все, что можно.

    А еще родители должны влиять на жизнь ребенка в школе. Вместе родители могут не только собрать деньги на подарки и покраску полов. Забота о ребенке должна привести к поиску новых форматов объединения родителей, совместных решений школьных проблем и конфликтов. Школа — властный институт. А диалог власти и общества очень важен, он должен начинаться на уровне детского сада и школы.

    Пришло время пристально посмотреть на весь этот комплекс проблем. Только поняв, где есть точки роста, а где системный сбой, можно будет поэтапно выстраивать новую логику образовательного процесса. Мы же уходим от этих серьезных стратегических вопросов, обсуждая технические детали вроде того, сколько лет учиться в школе.

     

    «Учить детей думать можно на любом предмете»

    Тамара Эйдельман, преподаватель истории гтмназии №1567, Москва

    Первое, что я услышала от старших товарищей, когда пришла работать в школу в 1981 году: раньше дети были лучше. Так что так говорили всегда. И проблема соблюдения грани между дружескими отношениями и дисциплиной тоже всегда была актуальна: и тогда, и сейчас дети, с которыми ты ставишь спектакли и ходишь в походы, почему-то очень удивляются, когда получают двойку за невыученный урок или списывание.

    У нынешних детей другой объем знаний — в чем-то меньше, в чем-то, наоборот, шире, другие возможности: они бывали за границей, пользуются интернетом. Но все это внешняя корочка, а если ее соскрести, дети все равно дети, абсолютно такие же, как и 30 лет назад. Конечно, жизнь раньше была другая, люди были закрепощенные, сейчас куда более свободные или, можно сказать иначе, более развязные. И я сама как-то меняюсь.

    Всех учителей беспокоит, что дети не умеют говорить. Так было и 20 лет назад. Недавно в Facebook гуляла на эту тему шутка: устный экзамен — это когда ты пересказываешь лектору его лекцию в переводе Гоблина. Работаю над этим. Я никогда не вызываю к доске, все с места высказываются. У нас одинарные парты, можно как мозаику составлять: работа в группах — сдвинулись, контрольная — расселись по одному.

     

    Больше всего движения бывает, когда заканчиваем какую-то тему или историческую фигуру и устраиваем обсуждение. Дома прошу подготовить доводы о положительных качествах Петра I как правителя, например, и о его минусах — полезно знать, что могут быть разные точки зрения. На уроке ребята обсуждают свои доводы в группах, выдвигают по три плюса и минуса от каждой. А потом от 1 до 10 оценивают исторического персонажа и рассаживаются в зависимости от своей оценки. Каждый должен высказаться, почему столько поставил. Особый восторг вызывает, когда кто-то, послушав доводы, меняет свое мнение и пересаживается. Я всегда отмечаю, что сегодня выиграли вот эти, потому что лучше аргументировали свою оценку, к ним больше народа присоединилось в ходе дискуссии.

    Учить детей думать можно на любом предмете. У нас же в преподавании многое построено на зубрежке, особенно если учитель попадется традиционный. Знать много хорошо, приятно и нужно. Но этого недостаточно. Я пытаюсь найти золотую середину между традиционным способом преподавания, нацеленным на приобретение знаний, — выслушать, прочитать, выучить, запомнить — и стремлением научить детей самостоятельно работать с информацией. Это непросто в нашей программе, наплевать на которую я тоже не могу. Но я всеми силами стараюсь, чтобы заучивание фактов не было самоцелью.

    Много лет назад, поняв, как мало мои ученики знают о политических событиях в мире, я придумала для десятиклассников игру с элементами рулетки. В конце недели каждый сдавал мне листочек с тремя событиями российской жизни и тремя — мировой, которые он на этой неделе посчитал самыми важными. Розыгрыш происходил в воскресенье, когда начиналась программа «Итоги»: события, с которых начинал Евгений Киселев, считались выигравшими. Когда программу закрыли, игра упростилась. Я сама вывешиваю список событий, которые считаю существенными, и в день розыгрыша дети вытягивают бумажки и пишут подробнее о том, что им досталось, вместе потом обсуждаем. Первое время несут такую бредятину! Но постепенно втягиваются и начинают следить за событиями, обмениваться мнениями во «ВКонтакте». Это тоже навык работы с информацией.

    Много книг задаю читать — художественных, но по истории. Даю по ним задания как на знание текста, так и на аналитику — например, какие факты из учебника в книге отражены, какие нет. И что мне нравится — в ЕГЭ сейчас есть подобные задания: надо извлечь из источника информацию, высказать свое отношение к ней. Это и учителей будет подталкивать к тому, чтобы развивать мыслительные навыки. Вообще ЕГЭ, я считаю, шаг вперед по сравнению с устными экзаменами, когда даже хороший ученик может впасть в ступор под суровым взглядом экзаменаторов. Лазейки для того, чтобы натянуть кому-то оценки, есть, но завалить ученика невозможно.

     

    И к предметам по выбору я тоже отношусь положительно. Дети жутко перегружены, мы не в эпоху Возрождения живем. В Англии тоже сначала все предметы обязательны, а потом дети выбирают, куда они идут дальше, и глубоко грызут уже те предметы, которые им нужны в вузах. Да, этот выбор может быть неправильным. Моя собственная дочь училась в гуманитарном классе, а потом вдруг решила, что хочет поступать в медицинский. Год с репетиторами занималась химией и физикой, но в итоге недобрала балл и поступила в ИСАА. Ничего страшного в том, чтобы дать детям право на ошибку, нет. Мы даем им мало возможностей для выбора. А это сильно связано с чувством ответственности, которого детям сейчас так не хватает. По-разному можно смотреть на наше образование.

    Однажды мы с коллегой-румыном ездили по гранту по швейцарским школам. Пришли в одну из школ, учитель спрашивает: «Бухарест — столица чего?» Две девочки на первой парте, глядя влюбленными глазами на красавца-румына, хором: «Монголии!» И школы в рабочих пригородах Лондона, уверяю вас, не блестящие. А мои приятели, живущие в Нью-Джерси, жаловались, что математику хотят учить только русские, китайцы и индийцы. Когда мама пыталась требовать увеличить количество часов, все американские родители на собрании зашикали: когда же наши дети будут играть в бейсбол? В результате они переехали в Нью-Йорк, где нашли школу с сильной математикой. Так что наше образование вполне конкурентоспособно. И не только в раскрученных школах. Если, конечно, ребенок учится.

      Рассылка Forbes
      Самое важное о финансах, инвестициях, бизнесе и технологиях

      Мы в соцсетях:

      Мобильное приложение Forbes Russia на Android

      На сайте работает синтез речи

      иконка маруси

      Рассылка:

      Наименование издания: forbes.ru

      Cетевое издание «forbes.ru» зарегистрировано Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций, регистрационный номер и дата принятия решения о регистрации: серия Эл № ФС77-82431 от 23 декабря 2021 г.

      Адрес редакции, издателя: 123022, г. Москва, ул. Звенигородская 2-я, д. 13, стр. 15, эт. 4, пом. X, ком. 1

      Адрес редакции: 123022, г. Москва, ул. Звенигородская 2-я, д. 13, стр. 15, эт. 4, пом. X, ком. 1

      Главный редактор: Мазурин Николай Дмитриевич

      Адрес электронной почты редакции: press-release@forbes.ru

      Номер телефона редакции: +7 (495) 565-32-06

      На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии (информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети «Интернет», находящихся на территории Российской Федерации)

      Перепечатка материалов и использование их в любой форме, в том числе и в электронных СМИ, возможны только с письменного разрешения редакции. Товарный знак Forbes является исключительной собственностью Forbes Media Asia Pte. Limited. Все права защищены.
      AO «АС Рус Медиа» · 2024
      16+