Юлия Десятникова, практикующий психолог и бизнес-консультант, директор Русской гимназии №1 в Лондоне и образовательного центра London Gates Education Group в Москве рассуждает об особенностях школ-пансионов, переходного возраста и британского образования. «»
«Недавно у меня был разговор с известным футболистом, живущим в Великобритании. И он меня совершенно поразил заявлением: «Удивительная вещь, люди учатся всему на свете, но не учатся тому, как растить своих детей, будто это должно само происходить. И это меня очень пугает. Я ведь могу ошибиться». Этот человек за одну секунду купил меня с потрохами.
Как психолог и директор двух школ, я часто наблюдаю ошибки родителей. И вижу, как дорого их детям приходится за эти ошибки платить.
Возьмем привычную сейчас ситуацию: ребенка отправляют учиться в Англию, в престижную школу-пансион. Думают, как это полезно, важно для будущего. Многие папы так и говорят: «Ну как же, это закаляет», имея в виду жизнь в коллективе, вдали от родителей, и гордясь, что их отпрыск учится в Итоне или другой знаменитой школе. Но ведь переходный возраст, начиная с 10–11 лет — самый уязвимый период в жизни. Соразмерен он, пожалуй, лишь с младенчеством. В это время все внутренние, душевные рецепторы ребенка максимально оголены — и вдруг мы решаем его закалить. Не самая удачная идея, могу вас уверить.
Я твердо знаю, что все должно происходить в свое время. Учиться читать можно не в 7 лет, а уже в 3 года — к этому возрасту мозг ребенка достаточно восприимчив. Жюль Верна надо читать в 10 лет, а не в 18. Отлучаться от родительского дома и погружаться в другую среду (в данном случае в заграничный пансион) — не раньше 16. Это мое профессиональное мнение.
У родителей есть две основные функции. Главная — чтобы ребенок был жив и здоров, причем не только физически, но и психически. И в этом смысле любое действие, особенно такое резкое, как ранний отрыв от семьи, имеет серьезные последствия.
Наверное, если речь идет о семье, где папа с мамой 24 часа в сутки заняты работой, собой, и он фактически живет с няней, то почему бы не отправить его в пансион? Но если между родителем и ребенком прочная связь, тогда лишать друг друга ежедневного общения — не нормально.
Отрыв детей от родителей все равно естественным образом произойдет, и лучше, если это не случится в сложный переходный возраст. Ведь именно в этом возрасте идет процесс осознания себя: «Кто я? Что я могу? Каковы мои взаимоотношения с миром? Что для меня ценно и важно?». Это закладка самых сущностых частей нашего «я».
А мы устраиваем для ребенка колоссальный стресс. Если он и так нервный, с не самой устойчивой психикой, то легко попадает под чужое влияние. Недаром же статистика, например, анорексии среди девушек-подростков в пансионах гораздо выше, чем в обычных школах.
«Ты готов меня бросить», — подсознательно многие дети именно так воспринимают желание родителей отправить его учиться надолго. Сам ребенок этого никогда не скажет и, может быть, не осознает. Но все равно когда ложится спать, перед сном, чувствует, что он один.
Конечно, сильный подросток справится, закалится. Но за счет чего? А что если все его силы и резервы пошли именно на то, чтобы справляться с таким стрессом? Вместо того чтобы учиться, впитывать знания, заниматься саморазвитием, он будет стараться выжить в новых условиях. Он становится борцом, но какие-то тонкие душевные нюансы, эмоции, «домашняя теплота» утрачиваются. И потом, спустя годы, это сказывается, прежде всего, в том, как он строит отношения в собственной семье.
Конечно, любого ребенка надо постепенно «отпускать», но делать это так, чтобы его ни на минуту не покидало чувство тыла и уверенность, что в тот момент, когда ему понадобится помощь, родители будут рядом.
При этом вторая функция родителей — дать ребенку максимально возможную свободу выбора жизненного пути. И это, безусловно, зависит уже от тех знаний, что мы вложили в ребенка. И сильное британское образование не может не принести пользу в этом смысле. Я очень ценю достоинства британского образования. Помню, как я десять лет назад впервые попала в Кембридж и вдруг почувствовала острое разочарование. Я понимала, что у меня никогда не будет того, что есть у местных студентов. И представила, каким бы человеком я стала, если бы оказалась там в нужный момент. Это было ощущение мира, который у меня украден, причем навсегда. И я себе пообещала, что я сделаю все, чтобы было как можно меньше людей, у которых появится такое же ощущение».