Недостающий ингредиент
Новосибирский институт катализа сохранил клиентов еще с советских времен, добавив к ним иностранных заказчиков
«Мы продаем идеи, патенты. Фактически торгуем бумагой», — говорит Валентин Пармон, директор Института катализа Сибирского отделения РАН (Новосибирск). То, что выпускается здесь, действительно не всегда можно пощупать руками. Но, по оценкам экспертов, объем продаж института составляет $12–15 млн в год.
Напомним: катализаторы (именно их разрабатывают в ИК) — это вещества, которые увеличивают скорость химических реакций или изменяют их направление, повышая выход одного из продуктов. Например, для получения азотной кислоты в промышленности смесь аммиака с воздухом пропускают через сетку катализатора — платинового сплава. В целом около 80% всех химических реакций, используемых в промышленности, происходит с участием катализаторов. Цена катализаторов может составлять проценты, даже доли процента общей стоимости участвующих в реакции веществ, но они существенно изменяют эффективность всего производства.
Роль Института катализа во времена СССР сложно было переоценить. В последние годы советской власти институт курировал целую «отрасль» из 25 НИИ и заводов, исполняя роль «микроминистерства». А тогдашний директор института Кирилл Замараев не боялся перенимать методы работы на Западе. Еще в 1970-х годах он одним из первых советских химиков работал «по обмену» в США. В середине 1980-х Замараев нанял в свой институт трех экономистов, которым поручил изучить эффект от внедрения разработок, а также разработать схемы их продажи за рубежом.
«По сути нас готовили к 1991 году», — говорит Владимир Ремнев, один из той тройки; теперь он руководит отделом внешнеэкономических связей института. И, действительно, как только в 1991-м разрешили заниматься коммерцией, в Новосибирск потекла валютная выручка.
Академик Замараев умер в возрасте 57 лет в 1996 году. С 1995 года институт возглавил его заместитель Валентин Пармон. Он продолжил линию предшественника на коммерциализацию, но занялся упрощением структуры продаж.
Раньше при институте существовало несколько малых предприятий и посреднических фирм — по мнению Пармона, это создавало в коллективе конфликт интересов (выгоднее было работать на коммерческую структуру, использующую мощности института, чем на сам институт). Сейчас все сделки осуществляются непосредственно от имени ИК.
Как это часто случается в наукоемком бизнесе, рекламой здесь служит унаследованная еще с советских времен известность в научных кругах. Многие заказчики сами обращаются к новосибирским химикам со своими задачами. В России разработками ИК пользуются Омский и Рязанский нефтеперерабатывающие заводы (входят в «Сибнефть» и ТНК), Красноуральский медеплавильный комбинат (УГМК), «Печенганикель» («Норильский никель») и другие. Три четверти коммерческих доходов (есть еще бюджетные) приносят иностранные заказчики: институт работает более чем с‑20‑странами, постоянные клиенты есть в США DuPont, olutia), Германии (Lurgi) и Нидерландах (DSM). Из всей выручки ИК 60–70% приходится на заказные разработки, остальное — продажа лицензий (в этих случаях потребитель платит ИК отчисления, например, с каждой тонны полученного продукта).
«Наша наука — самая экономически активная часть химии», — подводит итог Пармон. Это, кстати, объясняет, почему в мире катализаторов подчас разгораются нешуточные страсти. В прошлом году от ИК отделился омский филиал — превратился в отдельный Институт проблем переработки углеводородов, а бывший заместитель Пармона член-корреспондент РАН Владимир Лихолобов стал главой независимой организации. Почти треть персонала и существенная доля коммерческих доходов оказались за пределами Института катализа.
Интрига в том, что именно в Омске делаются основные разработки для нефтяных компаний, в то время как новосибирский центр специализировался на нефтехимии, органическом синтезе, защите окружающей среды и фармацевтике. Что стало причиной сепаратизма? Возможно, крупный государственный заказ — в 2002 году Институт катализа выиграл большой трехлетний грант Минпромнауки, касающийся как раз нефтепереработки. Речь идет о сотнях миллионов рублей.
Как бы то ни было, история Института катализа показывает: в рамках научной организации нелегко заниматься бизнесом. В коммерческой фирме все решали бы акционеры. Здесь — Академия наук, которая руководствуется своими мотивами.