Благородное собрание

Так получилось, что в последние годы Россия стала крупнейшим потребителем коллекционных вин. Не получилось другого: серьезных коллекций вина в России при этом раз, два — и обчелся. Наша страна для вина — конечная станция, а хорошая живая коллекция — это, образно говоря, пересадочный узел. И дело даже не в том, что анекдотические «ценители» у нас пьют Petrus как воду. Хотя продажи легендарной марки растут — в этом году хозяйство поставило напрямую в Россию 3000 бутылок, а за весь 2004 год — «всего» 1200. Это много: годовой объем производства Petrus — не больше 60 000 бутылок. При этом мало кто понимает, что коллекция — это не то же самое, что богатый винный погреб, под потолок забитый дорогими и редкими винами. Отличие в методе: коллекция — это сознательное ограничение выбора, мотивированное либо вкусом (например, великое мерло из разных стран: бордоский Petrus, тосканский Masseto и др.), либо организующей идеей — хоть бы даже и редкостью.

Один из самых известных современных коллекционеров вина американец Боб Дикинсон, владелец круизных компаний Carnival Cruise Lines, собрал в погребах нескольких своих домов более 22 000 бутылок бордо, бургундского, тосканских и калифорнийских вин. «Пунктик» Дикинсона — винтажи, незаслуженно недооцененные критиками (например, Corton-Charlemagne 1985, Haut-Brion 1983 и 1978, Lafleur 1979, Petrus 1971, Giscours 1970), и шампанское от «нераскрученных» виноделен, таких как Paul Bara, Pierre Gimonnet, Larmandier-Bernier и Tarlant. Некоторые оригиналы коллекционируют любимые вина великих людей, например Федерико Феллини, по крупицам добывая информацию из книг, фильмов, рассказов друзей и современников.

В России предпочитают собирать бордо, при этом большая часть коллекционеров закупает бордоские Premier Grand Cru распространенных винтажей, которые несложно найти у брокеров в интернете. Результат мало отличается от ассортимента хорошего парижского супермаркета в сезон винных распродаж. Справедливости ради стоит заметить, что сходным образом начиналась знаменитая коллекция композитора Эндрю Ллойда Уэббера, который в 1960-е годы скупал только бордо лучших на то время винтажей. Позже Уэббер увлекся Бургундией и Эльзасом. Настоящий же хит его огромного собрания происходит не из Франции, а из Нового Света — это уникальная «вертикальная» (по годам) подборка винтажей от австралийского хозяйства Penfolds с конца 1950-х годов.

Хорошая винная коллекция вовсе не обязана стоить миллионы. Вполне концептуальное собрание может быть составлено из вин разумной стоимости. Знания коллекционера о вине имеют чуть ли не большее значение, чем потраченные деньги. В принципе, собирательством вина может увлечься каждый, кто имеет достаточно опыта, дегустационных навыков и возможность путешествовать. Любители Италии, например, часто коллекционируют великие тосканские вина. Здесь возможны как минимум четыре разных подхода: тосканские вина тематически делятся на Brunello, Chianti Classico, 100% Sangiovese и «Супертоскану» — вина с добавлением международных сортов винограда. Начальная стоимость такой коллекции варьируется от €6000 до €10 000 при условии, что каждый редкий экземпляр представлен всего одной бутылкой. Кроме правильных марок и удачных милезимов (в нашем случае 1988, 1990, 1997, 1999, 2000), важно знать и нюансы: типа того, что в 1997 году на этикетке Giorgio Primo от La Massa было поставлено посвящение легендарному гонщику «Формулы-1» Айртону Сенне. Разумеется, этикетка отражает далеко не все особенности вина — например, если у хозяйства сменился владелец, то вина следующего после этого события года приобретают особую ценность. Подобного рода деталей множество — собственно, именно в них и заключается вся соль коллекции.

Строить для такой коллекции погреб вовсе не обязательно — для профессионального хранения вина вполне подойдет винный шкаф, вмещающий около сотни бутылок. Погреб нужен, когда бутылок много, а вино требует постоянных инспекций и ухода. Помимо стандартных технических параметров, погреб нуждается в картотеке, постоянных ревизиях сроков хранения и возможности рекондиционирования (замена пробок и этикеток), если возникает такая необходимость.

Вино — продукт чрезвычайно чувствительный, условия хранения не только обеспечивают его развитие и сохранность, но и напрямую влияют на цену. Одно из самых великих вин ХХ столетия Cheval Blanc 1947 стоит в среднем порядка €11 000 за бутылку. Но если удается купить сразу целую коробку (12 бутылок) непосредственно в Бордо, если вино было разлито в замке, а не негоциантом, не подвергалось рекондиционированию и никогда не путешествовало дальше 50 км от места происхождения, то стоить оно будет на 20–30% дороже аналогов с другим набором свойств — во столько оценивается риск потери качества в процессе транспортировки, замены пробки и т. д. Все это подтверждается сертификатом продавца либо экспертизой. Кроме того, на стоимость влияет уникальность происхождения — таких бутылок единицы. Главный фактор ценообразования — это редкость вина, а вовсе не его свойства. Дороже всего ценятся исторические вина, пить которые в большинстве случаев уже невозможно — никто, как правило, и не пытается.

Самое дорогое в истории вино было куплено в 1985 году для коллекции семьи Форбс. На торгах в лондонском доме Christie’s Кристофер Форбс предложил £105‑000 (ок. $160 000) за бутылку Chateau Lafite 1787 года, разлитого в замке специально для одного из отцов-основателей Америки Томаса Джефферсона и помеченного его инициалами. Главным конкурентом Форбса на торгах был другой человек прессы — издатель авторитетного винного журнала Wine Spectator Марвин Шэнкен, который с учетом сомнений в подлинности и сохранности предварительно оценивал эту бутылку в $30‑000. Такие цены более характерны для вин старше 100 лет — Chateau Lafite 1848 стоит сегодня около €40‑000, Chateau Margaux 1900, которого в мире осталось всего несколько десятков бутылок, порядка €15‑000–18‑000. Абсолютный же рекорд цены на вино установила бутылка, которая так и не была продана: американский виноторговец Уильям Соколин, вдохновленный покупкой Форбсов, пытался выручить $500 000 за Chateau Margaux 1787 все из той же коллекции Джефферсона. Желающих платить такие деньги не нашлось, но запрошенная сумма произвела должное впечатление на журналистов и наделала много шума. В конце концов Соколин устроил презентацию раритетной бутылки на ужине в нью-йоркском ресторане Four Seasons. В конце ужина официант, подававший кофе, опрокинул бутылку, и она разбилась. Соколин, предусмотрительно застраховавший вино, разделил $225 000 полученной компенсации с его владельцем.

На старинных винах специализируется и немец Харди Роденшток, которого Wine Spectator именует самым эксцентричным из коллекционеров. В 1998 году Роденшток поразил винную общественность беспрецедентной акцией — дегустацией 125 винтажей легендарного Chateau d’Yquem. В течение недели 25 гостей Роденштока, собравшихся в мюнхенском отеле Konigshof, пробовали два винтажа XVIII века, сорок винтажей XIX и все винтажи XX века вплоть до 1991 года.

Дегустация Роденштока — мероприятие, рассчитанное не столько на гурманов, сколько на фетишистов. Вина сто- и двухсотлетней давности физически не в состоянии сохранить свое качество. Практически все вина, даже с огромным потенциалом выдержки, имеют свой жизненный лимит — для сухих красных он редко превышает 50 лет, сладкие белые в отдельных случаях могут прожить намного дольше. Избавление от «стареющих» вин довольно простое: их либо выпивают, либо продают. Очень старые вина обычно превращаются в некоторое подобие ценных бумаг — их приобретают для вложения денег или для полноты коллекции.

В Россию вина XIX века попадают чрезвычайно редко — пить их неинтересно, а русские коллекционеры не собирают вино ради приумножения капитала. Хотя и отдельные вина, и особенно коллекции уверенно растут в цене — бутылка дорожает в среднем на 10–20% в год, коллекция может прибавлять до 50%. Роль играют пик созревания вина (на ранних стадиях процент ниже), его характер и труднодоступность, равно как и банальная мода.

Например, вина Испании дорожают медленнее, чем вина Бордо. С другой стороны, великое испанское вино Vega Sicilia десяти разных лет урожаев очень трудно собрать, зато продать потом можно с большой прибылью: оно очень редкое. По отдельности же цены на него далеки от рекордных — Vega Sicilia 1953 года стоит около €800, 1994-го — чуть больше €300.

Когда Эндрю Ллойд Уэббер восемь лет назад затеял распродажу 18 000 бутылок из своей коллекции, эксперты оценивали их максимум в $4,5 млн. Финальная стоимость составила более $6 млн — решающую роль сыграли редкость лотов и личность коллекционера. Но это уникальный случай. Живя в России, где рентабельность бизнеса и доходность финансовых операций существенно выше, чем в Европе, инвестировать в вино ради прибыли нецелесообразно. Да и пить его, в общем, намного приятней, чем копить.