Москва торопится громко заявить о себе, Пекин остается незаметным
Тридцать лет назад, в декабре 1978 года, 3-й пленум ЦК КПК 11-го созыва заявил о начале в Китайской Народной Республике «серьезной реформы системы экономического управления и методов хозяйствования». Началось превращение отсталой страны догматического коммунизма в государство, которому в XXI веке прочат статус сверхдержавы.
Экономическую роль Китая давно уже никто не подвергает сомнению, споры идут лишь о том, как скоро экономика КНР станет второй по размеру в мире. Поражает то, как китайскому руководству удается обходить бесчисленные подводные рифы внутри и вовне, сохраняя однажды избранное направление. Придерживается ли Пекин столь же продуманной стратегии во внешней политике, как и во внутренней?
От политических амбиций Китай старательно открещивается, тем не менее его присутствие на глобальной арене все более ощутимо. Это беспокоит Пекин, ведь остальные державы могут начать сдерживать КНР, напуганные ее растущей мощью. В этом смысле Китай — антипод России. Москва торопится громко заявить о себе и требует уважения, лишь начав оправляться от тяжелого упадка. Пекин же старается оставаться как можно более незаметным, дабы спрятать собственную силу и обеспечить более благоприятные внешние условия.
Даже намек на рост запросов Китая вызывает лавину рассуждений о «китайской угрозе». Так, в 2004 году китайские эксперты сформулировали концепцию «мирного возвышения» — путь постепенного движения к могуществу без агрессии и колониальных методов. Однако идея, призванная успокоить мир, возымела противоположный эффект: в слове «возвышение» усмотрели призрак амбиций. Официальный Пекин вернулся к установке Дэн Сяопина на «мир и гармоничное развитие».
Активность Китая в разных уголках планеты — от Африки и Ближнего Востока до Центральной Азии и Латинской Америки — внешне напоминает действия Советского Союза. Но если СССР был озабочен расширением сферы идеологического влияния, не жалея на это средств и усилий, то китайский подход сугубо прагматичен. Цель — расширение рынков сбыта и обретение доступа к источникам сырья.
Выражая недовольство однополярным миром и гегемонией США (а это стало лейтмотивом российской внешней политики), Москва, как правило, апеллирует к Пекину. Китай разделяет такую постановку вопроса, поскольку также категорически против чьего-либо доминирования. Это, однако, не означает, что в лице КНР Россия обрела союзника по борьбе с Америкой. В отношении Пекина к Соединенным Штатам отсутствует элемент уязвленной гордости, которым отмечена политическая психология Москвы.
Во-первых, Китай не проигрывал холодной войны — с начала 1970-х, после исторической нормализации отношений с Вашингтоном, он фактически был на стороне будущих победителей. Во-вторых, если для России окончание идеологической конфронтации, по словам Владимира Путина, означало «крупнейшую геополитическую катастрофу» и потерю немалой части территории, то КНР только приобретала. Великобритания передала суверенитет над Гонконгом, Португалия — над Макао, с выгодой урегулированы территориальные споры с Россией и Киргизией. Тайвань — последняя задача в области воссоединения страны, вероятно, она будет решена в ближайшие десятилетия.
В-третьих, Китай наряду с Индией стал главным бенефициаром глобализации, то есть системы международных отношений, созданной по лекалам Соединенных Штатов. Потенциал ее для КНР пока не исчерпан, и Пекин жизненно заинтересован в том, чтобы не произошло отката к протекционизму. Подозрения, кстати, высказываются в адрес Барака Обамы, который во время предвыборной кампании сделал несколько заявлений о защите национального рынка.
Финансовый кризис показал, насколько Китай зависит от международной конъюнктуры, и прежде всего — от американской экономики. Зависимость, конечно, обоюдная — накопленные КНР резервы и курсовая политика юаня крайне важны для мировой стабильности. Однако Пекин уязвимее. Тридцатилетний повышательный тренд основывался на способности компартии обеспечивать постоянный рост уровня жизни населения за счет увеличения экспорта в развитые страны. И спад потребления там подтолкнет Китай к поиску новых источников поддержания стабильности. Кризис заставит КНР быть еще более осторожной в том, что касается отношений с внешними партнерами. Возможно даже сближение с Америкой для совместных действий по выходу из сложившегося положения. Более тесное взаимодействие Вашингтона и Пекина создаст новую ситуацию в мире, на которую Москве придется реагировать.
Три десятилетия преобразований превратили Китай в державу, которой не все симпатизируют, но которую все глубоко уважают. Успехи КНР, которая не отклонялась от самостоятельно определяемого курса, заставили затихнуть многочисленных критиков. Даже по поводу кровавого подавления студенческих выступлений в 1989 году, ставшего одним из символов жестоких политических репрессий, спустя 20 лет на Западе можно услышать примерно следующее: это, мол, было ужасно, но оправданно со стратегической точки зрения.
Если китайские власти сумеют сохранить устойчивость развития страны, то рано или поздно экономика выдвинет Китай на передний край и мирового политического фронта. Это станет серьезным вызовом для всех, прежде всего для России. Перед Москвой встанет задача поддержания политического паритета с Пекином, что как минимум непривычно.