В начале 1990-х политолог Дмитрий Фурман предсказал, что построить демократию в России с наскока не получится. Что он думает о будущем нынешней политической системы?
В октябре 1991 года, через полтора месяца после августовского путча и приостановки деятельности КПСС, сотрудник Института США и Канады Дмитрий Фурман написал: «Демократия не господство партии «демократов»... Демократия — это борьба партий в рамках закона. Сейчас демократы оказались практически без оппозиции... Но если демократам оппозиция не нужна, то демократии она нужна как воздух». Тогда это предостережение мало кто услышал — в стране завершалась антикоммунистическая революция, которая, как считалось, приведет к торжеству народовластия.
Сегодня это высказывание Фурмана больше не воспринимается как диссидентское. В современной политологии Россию вместе с республиками Средней Азии, Закавказья и Белоруссией относят к категории «гибридных» режимов, которые не являются переходным этапом от диктатуры к демократии, а имеют собственную динамику и специфические черты. Фурман предпочитает называть такие системы «имитационными демократиями». В своей новой книге «Движение по спирали» он описывает эволюцию политических режимов на пространстве бывшего СССР.
Когда вы пришли к выводу, что планомерное движение к демократии на советском пространстве невозможно?
После августовского путча я понял, что с точки зрения демократизации дальше будет только хуже. В этом мнении я только укрепился после Беловежских соглашений.
Вы расценивали роспуск СССР как точку невозврата, после которой победившие демократы уже не смогут отдать власть?
Да. И я думал, что будет немножко хуже, чем оказалось на самом деле. Я думал, что путь к Путину мы пройдем быстрее. После 1991 года я уже не испытывал особенных политических разочарований.
В 1991 году существовал определенный веер возможностей, в котором прямой переход к демократии по типу польского или венгерского был почти исключен.
С точки зрения демократизации, я думаю, лучшим вариантом было бы сохранение СССР лет на 10–15. И сохранение перестроенной и переименованной КПСС как одной из партий, возможно даже как партии-монополиста, но по типу Индийского национального конгресса — монополиста парламентского, которому противостоят очень разные силы — ортодоксы-коммунисты, либералы-рыночники, разные сепаратисты... Это не было бы полноценной демократией с ротацией у власти политических сил, но в этот период страна привыкала бы к новым правилам игры, готовясь к дальнейшей демократизации. Главное — сохранилось бы поступательное движение, а не стремительный рывок и падение, за которым всегда следует деморализация.
Вы пишете, что вариантов дальнейшего развития не так много, но многое зависит от личных действий и поступков политиков.
В постсоветском развитии было много развилок, но одну я считаю самой важной. Путин не остался на третий срок. С точки зрения логики системы этот поступок необъясним. Путин совершенно спокойно мог и должен был остаться. Запад бы не одобрил — плевать. Казахстан председательствует в ОБСЕ, а чего они только ни делали со своей конституцией.
Я думаю, что поступок Путина был в какой-то мере обусловлен страхом оказаться в ряду стандартных президентов стран Третьего мира. Возможно, Путину просто хочется быть европейцем.
И все же это было очень важное и смелое решение. Оно сдвинуло нас с нормальной траектории. Сейчас мы страна не совсем типичная для имитационно демократических режимов. Тандем — явление редкое, можно сказать уникальное. Нормальный путь для руководителей таких стран — это менять конституцию, пока у тебя остаются какие-то силы, а под конец — передать власть самому близкому тебе человеку. Путин не пошел по нормальному пути. Этим он открыл целую цепочку новых развилок, и не исключено, что создал некоторые возможности для некатастрофического перехода к демократии.
Почему в России не возникло сильных политических партий?
Как вообще возникают политические партии? Должен существовать какой-то идеологический раскол. В начале 1990-х самый глубокий и важный раскол определялся отношением к советской власти, противостоянием победивших демократов и коммунистов. Но если оппозицию, то есть коммунистов, невозможно допустить к власти, демократы перестают быть партией. Они становятся просто властью.
Какие факторы могут привести к дестабилизации: экономический кризис, раскол в элите?
Режимы имитационной демократии слабы. У них нет идейной основы, они стыдливы и вынуждены юлить. В них идут процессы вырождения: в элиту попадают все более слабые люди. Власть все хуже понимает, что происходит в стране и вообще в мире. Совершенно поразительны реакции свергнутых постсоветских президентов — Акаева, Бакиева, Шеварднадзе. Им мерещатся заговоры, за которыми стоят американцы, русские, в общем, какие-то внешние силы. Они просто не могут себе представить, что народ против них. Бакиев после свержения удивлялся: «Я только недавно проводил общенародное совещание, и все аксакалы выступали и говорили, как правильно я веду политику!»
Параллельно люди привыкают к более свободной системе, чем советская. Опросы показывают, что сейчас наличие оппозиции в России воспринимается как норма. Ее никто особенно не любит, за нее не голосуют, но она, по мнению граждан, должна существовать.
На это есть возражение: кажущаяся уступка режима, открытость границ на самом деле способствуют его усилению, потому что недовольные просто уезжают.
Я не думаю, что свободная эмиграция с возможностью возвращения на родину так уж полезна режиму. Ведь эмигранты отправляют на родину не только денежные переводы, но и новые идеи, связи, опыт.
Полную версию интервью читайте на сайте www.forbes.ru