Американский профессор дэниел трейзман доказывает, что россия — «нормальная страна». ну, вроде мексики
Россия — нормальная страна. Она вернулась в мир. Вернулась — и перестала быть мистической загадкой, манящим образом. Но не стала и фашистским нефтяным государством, где по улицам бродит мафия, а жители прячутся в своих домах… Такой образ рисует Дэниел Трейзман, профессор Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе (UCLA). Его книга «Возвращение. Путешествие России от Горбачева к Медведеву» (The Return) в начале января выходит в издательстве Free Press.
Трейзман и его соавтор, гарвардский профессор Андрей Шлейфер отстаивают спорную идею о нормальности России уже давно. «Мы обнаружили гигантский разрыв между фактами и восприятием России, — писали они в опубликованной в 2004 году статье, которая так и называлась — «Нормальная страна». — Преувеличенное отчаяние по отношению к России связано с фундаментальной ошибкой». Иностранные наблюдатели, как и российская интеллигенция в конце 1980-х годов, ожидали присоединения России к клубу высокоразвитых стран и были жестоко разочарованы. Аберрация зрения легко объяснима. Плеяда блестящих физиков и шахматистов, балет, космическая программа, глобальное военное влияние — все это делало СССР мало похожим на Аргентину, Мексику, Венесуэлу, Корею, Малайзию или Турцию. Но именно к этой группе стран, утверждает Трейзман, принадлежала Россия в 1990-е и принадлежит сейчас.
«[Россия] стала своеобразной капиталистической экономикой — рыночной, но с очень значимой ролью государства, — говорит Трейзман в интервью Forbes. — Для множества латиноамериканских экономик тоже характерны проблемы с безопасностью, правами собственности, коррупцией». Развитые страны прошли этот этап на полвека раньше. Российская политическая модель напоминает послевоенную Италию, где христианские демократы 35 лет доминировали в правящей коалиции, выдвигая кандидатуру премьера. Полуторапартийная система почти 30 лет господствовала и в Японии.
Идея «нормальности» России встретила дружный отпор. Многие критики сходятся в том, что прогресс России в переходе от централизованного планирования и коммунистической идеологии к капитализму сильно преувеличен. «Россия больше не нормальная», — писал летом 2008-го Андерс Ослунд из Института международной экономики им. Петерсона, перечисляя приметы постепенного сворачивания политических свобод.
Трейзман парирует: ХХ век видел множество национализаций и переходов от демократии к авторитаризму и обратно. Слабый парламент, господство государства в экономике, его вмешательство в работу СМИ, слабая защищенность собственности — все это характерно для множества стран Латинской Америки и Азии с подушевым ВВП в районе $10 000 с учетом покупательной способности. Это неустойчивые экономики, зависимые от настроений инвесторов и цен на внешних рынках. Политики коррумпированы и/или ведут популистскую политику, бизнесмены поддерживают тесные отношения с властью ради льгот и госгарантий. Собственность не защищена, периодически государство отнимает имущество у иностранных инвесторов.
Коррупция? Ничего исключительного. Доля респондентов, признавшихся Transparency International, что давали взятку в течение предыдущих 12 месяцев (17–18%), такая же, как в странах с аналогичным уровнем развития. «Россия кажется более коррумпированной страной, чем другие, — рассказывает Трейзман. — Но, используя опросы, где люди говорят о своем реальном опыте, мы видим, что репутация России хуже, чем действительное положение дел».
Засилье государства в электронных СМИ? Посмотрите на Аргентину, где бывший шофер президента Нестора Киршнера стал медиамагнатом (два ТВ-канала, радио, газета). При этом он получал мощную рекламную поддержку от государства, а его СМИ во всем поддерживали Киршнера и его жену Кристину, ставшую следующим президентом. И это не худший вариант: в Йемене все ТВ-каналы и радиостанции принадлежат государству, критика президента и публикация материалов, подрывающих общественную мораль, оскорбляющих арабское, йеменское или исламское наследие, считаются преступлением. За клевету журналисты могут быть приговорены к порке, а за вероотступничество — казнены.
Кремль преследует оппозиционных кандидатов? Точно так же поступают правители Малайзии, Венесуэлы и Аргентины, чьи противники сидят по тюрьмам. А на Филиппинах и в Таиланде кандидатов в депутаты часто убивают. Еще есть «демократия мексиканского типа», где институты контролируются наркокартелями, преступники могут откупиться от тюрьмы, а полицейские похищают детей, чтобы получить у их родителей выкуп, — у Трейзмана найдется аналогия на любой вкус. Главное — подобрать правильные страны для сравнения.
Трансформацию экономической системы в 2000-х годах Трейзман описывает при помощи придуманного им слова «силоварх». Это смесь олигарха с силовиком — «друзья Путина», новые магнаты, занявшие командные высоты в российской экономике. У них нет предпринимательского таланта, как у олигархов, но есть богатейшие возможности по давлению на конкурентов при помощи всей регулятивной машины государства. А крупные госкомпании охотно делятся с ними бизнесом.
Многие западные наблюдатели полагают, что помощь друзьям-бизнесменам — основная мотивация Путина. Трейзман эту точку зрения не разделяет, но признает, что она позволяет объяснить многие действия политического лидера.
Во время президентства Путина важнейшей задачей его команды было аккумулирование капитала, захват важнейших компаний и их финансовых потоков, пишет Трейзман. Следующая задача группы — легализовать свое богатство посредством продажи акций и диверсифицировать вложения за счет покупки иностранных активов. Для этого нужен оптимистичный взгляд инвесторов на перспективы России, прогрессивный президент Дмитрий Медведев как нельзя лучше этому помог, отмечает Трейзман в интервью.
Что дальше? Если Путину снова повезет с ценой нефти, Россия будет медленно дрейфовать в сторону еще большей «нормальности», говорит Трейзман. Силовархи продолжат диверсифицировать свой бизнес. Но иностранные инвесторы требуют взаимности, так что придется улучшать инвестиционный климат в России. Хуже, если нефть подешевеет. Тогда государству будет все труднее поддерживать уровень жизни населения и придется «затягивать гайки». В ситуации экономического спада модель, работавшая в течение 10 лет, окажется неработоспособной, на фоне недовольства возникнет оппозиция. Политические лидеры будут вводить новые запреты, одновременно ища компромисс, предполагает Трейзман. Но если ситуация выйдет из-под контроля, Россия может перестать быть нормальной страной — трансформируется в фашистскую диктатуру, экспансионистскую империю или наследственную монархию.