Анатолий Цоир, управляющий алгоритмическим фондом Granat, никогда не имел дела с деньгами физлиц — только институциональных инвесторов, и то когда работал в МДМ Банке. Частные клиенты сами не всегда знают, чего хотят, но Цоир нашел выход из положения: «Мы продаем людям математику». Три месяца подряд Granat был первым по доходности среди всех фондов алгоритмической торговли, зарегистрированных в Bloomberg. На 1 октября 2012 года доходность до комиссий составила 15%. А в октябре его обошел Quantex Emerging & Frontier Markets Fund.
Цоир воплотил в жизнь мечту советских пионеров из кинофильма «Приключения Электроника» — в его фонде «вкалывают роботы, а не человек». Некоторые клиенты пытаются найти у него в компании робота Вертера. Цоир сравнивает используемую стратегию со снайперской стрельбой: машина следит за движением цен инструментов, ждет, когда параметры достигнут нужных значений, и, когда цель попадает в прицел, делает один, но верный выстрел. Роботы-скальперы, которые «машут шашкой на рынке», Цоиру мешают, поэтому он поддерживает намерение регуляторов обложить такую торговлю штрафами. «Действия частных спекулянтов в алгоритмическом трейдинге нивелирует всю работу профессионалов», — жалуется Цоир.
«Мне очень сложно объяснять людям, чем я занимаюсь», — поясняет Цоир свою любовь к аналогиям. И сравнивает работу фонда с работой ветрогенераторов — их ставят в определенных местах, там, где вероятность ветра высока, где перемешиваются холодные и теплые воздушные массы, заставляя крутиться лопасти. В фонде Granat таких машин 40, они отслеживают спрос на различные финансовые инструменты. Например, есть робот, следящий за золотом. Когда происходит событие, удовлетворяющее заложенной внутрь механизма логике, лопасти начинают крутиться. Иными словами, совершается арбитражная операция. Механизм одновременно продает и покупает определенный актив, зарабатывая на разнице цен на разных рынках.
Это не очень доходная стратегия, но и уровень риска всего 5%. При таком риске доходность может составить максимум 20%. «Мы не можем добывать людям 60% или 100%. Мы достаточно стабильно с понятным риском для людей с математическим складом ума можем зарабатывать 15% плюс», — говорит Цоир. После всех комиссий, которые составляют 2% от активов и 20% от прибыли, остается существенно меньше — около 6,5%. На арбитраже много не заработаешь, предупреждает управляющий. «Нетерпеливых нищих», как Цоир называет массовых инвесторов, тут не ждут.
Объем фонда Granat — $3 млн. В основном это собственные средства партнеров. Для всех желающих фонд открылся несколько месяцев назад, входной билет стоит $100 000, приобрести его могут только квалифицированные инвесторы. Особенность алгоритмических фондов — сильная обратная связь между доходностью и объемом средств, замечает Григорий Исаев из Sberbank CIB. Иными словами, чем меньше фонд — тем он доходнее. «Алгоритмические стратегии сложно масштабировать без потери эффективности, — согласен директор по инвестициям УК Номос-банка Сергей Григорян. — Если стратегия работает для 100 млн рублей, совершенно не факт, что она будет так же успешно работать для 10 млрд рублей». Поэтому инвестировать в такие фонды имеет смысл, пока они маленькие.
Кроме того, на арбитражные стратегии влияют условия, напрямую не связанные с квалификацией управляющего, — такие как комиссии биржи, брокеров. Алгоритмы еще и подвержены внешним воздействиям, предупреждает Исаев, напоминая про «квантовую ликвидацию» 2007 года, когда на фоне спокойного рынка игроки, использовавшие алгоритмы, понесли большие потери. Григорян говорит, что такие стратегии можно использовать для диверсификации портфеля, так как они имеют слабую или отрицательную корреляцию с рыночными индексами.
У фонда Granat тоже есть механизм, способный следить за трендом и показывать хорошую доходность, но управляющие его сейчас не используют — слишком рискованно. «Мы хотим заниматься тем, что мы можем контролировать. А контролировать мы можем только уровень риска. Претендовать на божественные силы глупо», — говорит Цоир. Он уверяет, что никогда не будет продавать клиентам свое видение будущего — на сколько вырастет «Газпром» или индекс. Но так было не всегда.
Granat существует с 2006 года, до кризиса это был совсем другой фонд: больше ($40 млн) и рискованнее. Средства инвесторов вкладывались в акции второго и третьего эшелонов. Фонд удвоился в размерах за год. Цоир говорит, что тогда обыграть индекс мог любой: финансовыми гениями были все. Пока не случился обвал. В 2008 году фонд выплатил инвесторам все, что смог, и обнулился. Цоир вспоминает, что половина из инвесторов были девелоперами, которым были нужны наличные любой ценой, и они распродавали все по бросовым ценам.
Полтора года Цоир ждал, сначала — пока появится новый партнер Борис Хаит, бывший владелец страховой компании «Спасские ворота», потом — пока будет готов продукт. Механизм делали сами, все, что предлагали другие, партнерам не понравилось — разработчики не смогли дать ответ на простой вопрос: что будет с фондом, торгующим на марже, если биржи закроются хотя бы на один день. В итоге пришли к арбитражу. Впрочем, в 2008 году это была популярная идея — некоторые российские «голубые фишки» торговались в Лондоне с дисконтом 20–30% к цене на местном рынке. Цоир сначала торговал сам, но быстро понял, что машина это сможет сделать лучше и быстрее: «Можно крутить педали велосипеда, а можно сесть в автомобиль и ехать быстрее».
Новый фонд стартовал через два года после кризиса. Цоир с Хаитом даже подавали заявку на статус резидента Сколково как инноваторы. И их заявку даже одобрили. «Первое, что нам сказали: денег нет (хотя денег мы как раз и не просили), но вы должны ездить с нами на все конференции», — рассказывает Цоир. Партнеры сопоставили выгоды от налоговых льгот и проблемы, связанные со статусом резидента Сколково, и от идеи отказались. «Государству будет больше пользы, если мы будем платить налоги, а не получать льготы от Сколково», — резюмирует финансист.