В прошлом году исследователи из Университета Джорджа Вашингтона Генри Фаррелл и Марта Финнемор опубликовали в Foreign Affairs статью «Конец лицемерия». В эпоху, когда все тайное становится явным, и это продемонстрировали Джулиан Ассанж и Эдвард Сноуден, двойные стандарты обречены на провал. Политологи призывают правительство США быть честным перед гражданами и иностранными партнерами, потому что эпоха безнаказанного лицемерия закончена.
Так ли это? Когда Wikileaks выставил на всеобщее обозрение кухню посольств США по всему миру, казалось, дипломатия не сможет работать, как раньше. Но откровения забылись. Да и что показали утечки? Что люди не говорят то, что думают. Вот уж сенсация… Публикации Сноудена намного более болезненны, поскольку он разоблачил не нравы, а систему. Шпионаж новостью не является, но пока нечто не стало достоянием гласности, можно делать вид, что его нет. Теперь трудно.
Для дипломата, переговорщика двуличие — часть инструкции. Серьезные переговоры предусматривают наличие запросной и реальной позиций, чего хотим и на что готовы согласиться. Но последнее нужно прятать, ведь если собеседник поймет уровень желаемого, то ужесточит запросы. Уступку нужно «продать», поэтому требуется быть предельно красноречивым, рассказывая, как многим приходится жертвовать ради компромисса. Но это техническая сторона. С сущностной сложнее.
Конфликт на Украине для внешних игроков — столкновение прежде всего геополитическое. В нем есть элементы «большой игры», как ее вели и двести, и сто лет назад. Так, балансирование Владимира Путина на грани, стремление не допустить ни эскалации конфликта, ни перевеса Киева — тактика, описанная теорией международных отношений. Путин, политик-традиционалист, действует вполне откровенно. Это не значит, что президент не верит в российскую версию происходящего на Украине, просто руководствуется он в первую очередь более прагматичными расчетами.
А его оппоненты подчиняются другой логике? Нет, борьба за пограничные территории испокон веку ведется по схожим законам. Европа и США тоже хотят взять Украину под контроль, применяя инструменты, им присущие. Однако западная политика очень идеологическая. Любые устремления упаковываются в ценностную оболочку. Она придает курсу универсальность. Ведь когда держава борется за свои интересы или за «своих» («наших»), это заведомо эгоистично. А если, ставя те же цели, страна предъявляет ценностные ориентиры, это создает психологическое преимущество. Так, СССР отстаивал универсалистскую идеологию и методологию развития и привлекал более широкую международную поддержку, чем неидеологическая Россия.
Но идеологическая политика имеет лимиты. СССР, с одной стороны, обветшал внутренне, и идеология утратила привлекательность для самого общества, что было замечено и в мире. С другой — применение догм к народам, категорически к тому не приспособленным, породило разрушительный импульс. При всех отличиях современного Запада от Востока второй половины ХХ века опасность и того и другого присутствует.
Дискуссия о лицемерии в международной политике неизбежна, она отражает многообразие культур. То, что одним кажется идеализмом, для других — цинизм. Мировоззренческая разница будет всегда. Сейчас она больше заметна из-за тотального характера информации — она превращает культурно-исторические разногласия в битву картин мира. И кто эффективнее распространяет свою картину, тот и в выигрыше. В то же время отступить от своей картины, проявить гибкость на глазах у всего мира стало сложнее. Когда ценности превращаются в нераздельный сплав морального императива и политического инструмента, лицемерие заложено априори. Верят ли в Старом и Новом Свете, что они, прежде всего, поддерживают стремление украинского народа к свободе? Безусловно. Это часть господствующего мировоззрения, особенно укоренившегося после холодной войны. Политически некорректное представление о «бремени белого человека» трансформировалось в «продвижение демократии» (США) и нормативную экспансию (Евросоюз). Эти подходы сочетают защиту своих интересов и служение общему благу, те, кто их придерживается, сами разницы не делают.
Глобализация, как известно, стирает границы. В том числе и грань между искренностью и лицемерием.