«Большую часть денег я хотел бы потратить при жизни»: почему миллиардер Светаков решил оставить детям «минимум»

У основателя инвестиционной группы «Абсолют» и благотворительного фонда «Абсолют-Помощь» миллиардера Александра Светакова четверо сыновей — им 26, 20, 20 и 5 лет. В интервью Forbes Life предприниматель рассказал о вызовах отцовства. 

В мире в ближайшие десятилетия ожидается большое перераспределение состояний, и Россия не исключение. Многие бизнесмены вашего поколения принимают решение о том, как распорядиться своими активами. У вас четверо сыновей, вы видите в них наследников и продолжателей вашего дела? 

Я давно сформировал достаточно последовательную позицию относительно наследования: кому и что я оставлю и почему отношу себя к сторонникам позиции «никому ничего». Во-первых, я хотел бы большую часть средств, которые заработал, потратить при жизни — на мои благотворительные и социальные проекты. А детям оставить некий минимум, в моем понимании, тут я не хотел бы раскрывать конкретику. Для меня принципиально, чтобы то немногое, что я оставлю своим детям и близким, ни в коей мере не послужило для них причиной возможной ссоры, поэтому крайне важно продумать каждый шаг, чтобы при передаче наследства не навредить родственникам. Традиция передачи наследства прервалась в 1917 году, и многие из нашего поколения оказываются в положении первопроходцев. Тем не менее сейчас мы в России находимся в моменте, когда должна произойти неизбежная передача активов: к ней важно подготовиться и приобрести все необходимые знания. Вообще первое свое завещание я написал, когда у меня появился первый миллион долларов, в начале 1990-х годов. Я пришел с отцом к нотариусу, а отца зовут Светаков Александр Александрович, и я — Светаков Александр Александрович. Начал диктовать, что я такой-то, 1968 года рождения, завещаю своему отцу — такому-то, 1938 года рождения. И нотариус переспросил удивленно: «Молодой человек, вы не ошибаетесь? Отец же вам завещает?»

Вы открыто об этом говорите с детьми?

Дети знают о моей позиции. Но вопросы наследства в семьях обыкновенно обсуждают редко (и наша семья не исключение), сами дети эту тему не затрагивают — это моя прерогатива. Но они понимают, что не возникнет ситуации, когда достаточно большие активы будут разделены между прямыми родственниками.

«Я им не рассказываю в подробностях о том, как мы переживали финансовые кризисы или в 1990-х разбирались со сложными ситуациями»

Вопрос наследства и передачи активов родственникам — это одна история. А поколенческая преемственность в бизнесе — другая. Вы видите кого-то из сыновей продолжателем дела?

Я не сторонник вовлечения детей в свой собственный бизнес. И могу говорить однозначно, что дети далеко не лучшие менеджеры, которых можно было поставить отвечать за разные участки нашего бизнеса. Не потому, что они плохие или хорошие, просто в силу возраста: старший сын недавно окончил университет, а другие еще продолжают учиться, им нужно получить жизненный опыт. В моей компании они никогда не получат правильный, просто адекватный опыт. Один из моих сыновей собирался в прошлом году пойти на студенческую практику в Америке, но не сложилось, не успел. И я его определил в одну из наших компаний. Времени на организацию было мало, поэтому сына я направил под его (и моей, соответственно) фамилией, чего раньше никогда не делал. До этого дети, проходя практику в моих разных компаниях, всегда шли под другим именем — были залегендированы, никто не знал, что они мои сыновья. И в этом был огромный плюс. К ним относились спокойно: пришел какой-то практикант, может, кто-то за него и попросил, но кто, неважно. А в этом раз сын сразу мне сказал: «Папа, я сразу почувствовал, что ко мне есть определенное особое отношение. Часть людей просто боятся со мной открыто разговаривать, зная, что я Светаков».

Если хочешь набраться опыта, не должно быть особого отношения, нужно пройти самостоятельный путь длиной минимум 10 лет. Наблюдаю, как мои знакомые назначают своих детей сразу на очень высокие позиции: это вызывает вопросы, но неудобно спрашивать, насколько их ожидания оправдались. Да и родители никогда объективно не смогут оценить их: наши дети все равно остаются нашими детьми, какими бы они ни были взрослыми или успешными. Поэтому по такому пути я не иду.

То есть вы считаете правильным дать детям возможность выбрать свой собственный путь в профессиональной сфере?

Однозначно. Не давая им серьезный стартовый капитал. Помощь, небольшие деньги — да. Но дети должны действовать в равных конкурентных условиях. Иначе они будут надеяться, что им подложат соломку в дальнейшем. К большим деньгам нужно быть готовым — и психологически, и физически. Я знаю много случаев, когда родители давали детям большие средства на развитие бизнеса, и в 90% случаев все плохо заканчивается: либо дети теряли эти деньги, либо становились жертвами мошеннических схем, что вдвойне опасно. Есть исключения — талантливые ребята с коммерческой жилкой, но их меньшинство.

У вас четверо детей. Чему вы стремитесь их научить? Рассказываете о своих ошибках, достижениях, передаете ли опыт жизненного пути бизнесмена?

Я им не рассказываю в подробностях о том, как мы переживали финансовые кризисы или в 1990-х разбирались со сложными ситуациями. Приходилось все самим, тогда не было служб безопасности. Но старшие дети находятся периодически со мной, видят меня в деле. Главное — не рассказом, а поведением, через свои действия показывать им повседневную жизнь. Что репутация создается десятилетиями, что сначала ты работаешь на репутацию, потом репутация работает на тебя, даже если люди не знают тебя лично, всегда есть общие знакомые, мир тесен. Что есть незыблемые вещи, через которые нельзя никогда переступать: не подводить, всегда выполнять свои обязательства. Не потому только, что жизнь длинная, а потому, что мужчины должны так себя вести. Не быть тряпкой и брать на себя ответственность. У нас, к сожалению, с этим проблемы — все меньше и меньше мужчин, которые могут брать на себя ответственность. Они с удовольствием перекладывают ее на женщин, еще на кого-то, всячески от нее отбрыкиваются. Женщинам, безусловно, важна репутация, но им, как натурам более восприимчивым и нежным, можно простить какие-то слабости. Мужчинам нет прощения, как мне кажется. Поэтому я хотел бы видеть своих детей порядочными людьми, отвечающими за свои слова и выполняющими обязательства.

Вы считаете себя строгим отцом?

Нет. Я, к сожалению, никогда им не был. Я бы хотел быть строгим, но по разным причинам не получилось. Но все трое старших прошли через традиционные английские школы, а двое достаточно долго учились в Брайтон-колледже, входящем в десятку лучших в Англии.

А выбор образования — это было ваше или их собственное решение?

Решение относительно их учебы в Англии принимал я, настаивал на этом. Во-первых, потому что английское образование одно из лучших, это не секрет, вопрос был лишь в выборе школы. Двое сыновей смогли поступить в очень сильную школу для маленьких детей — Dragon School в Оксфорде, и все сомнения и опасения развеялись. После нее они поступили в Брайтон, который дал им достаточно сильное, качественное образование с широким европейским кругозором. А высшее образование они получают в США — в Университете Южной Калифорнии (USC). Такое образование открывает возможности работать и жить, где бы ты ни захотел. Сыновья после окончания университета планируют вернуться в Россию. Сейчас сложно загадывать, ситуация в мире меняется, но они хотели бы жить и работать дома.

Вы чувствуете поколенческий разрыв с детьми, замечаете, что они совсем другие?

Они другие, конечно, — они выросли в эпоху развития технологий, получили лучшее образование, чем я. Но вообще не сказал бы, что у нас серьезные разногласия, мировоззренческие противоречия. Мне кажется, они понимают, что делаю я. И, говоря откровенно, я рад, что у меня такие дети. Они хорошие ребята, и я их очень люблю. Я хотел бы, как любой родитель, чтобы они почаще мне звонили. Хотя сейчас, когда продолжается такая сложная ситуация и все застряли в разных странах с жесткими ограничениями на перемещения, они звонят и пишут. Мы сейчас должны все друг друга поддерживать, не только дети, но и родители.

Вы занимаетесь развитием российского образования, создали инклюзивную школу-интернат «Абсолют», где сделан акцент на гуманной педагогике, воспитываете собственных детей. Как эти два опыта пересекаются, в чем они дополняют друг друга? 

Пожалуй, это не связанные вещи. Попал я в эту историю абсолютно случайно более 20 лет назад, познакомившись с заместителем директора московского коррекционного интерната. Есть люди, которые искренне помогают и создают программы и фонды, чтобы поддержать цвет нации — одаренных детей. И таким детям многие хотят помогать, потом результат и достижения не заставляют себя ждать: они становятся взрослыми, самостоятельными, известными. У меня было желание поддержать тех, кому помогать не стремятся, потому что они никогда не будут успешными, — сирот с тяжелыми диагнозами. Статистика их социализации в жизни ужасает. Но наша идея в другом: да, у таких людей присутствуют некие ограничения, но при этом они вполне могли бы нормально жить и выполнять простую работу, став полноценными членами общества. Дети с умственной отсталостью часто находятся в пограничном состоянии, и если ими заниматься, можно в принципе подтянуть до нормального уровня жизни — все зависит от среды, в которой оказывается такой ребенок. Поэтому наша инклюзивная школа — самый ответственный для меня проект, у нас порядка 140 детей на сегодняшний день. Наш фонд сейчас оказывает помощь почти по всему спектру проблем, связанных с детьми и другими фондами, которые ими занимаются, — мы поддерживаем их грантами, софинансируем проекты.

Сейчас многие фонды пишут, что пожертвования резко сократились, жертвовать деньги психологически сложнее. Но именно сейчас, в трудные времена, важно — особенно обеспеченным людям — не останавливаться в помощи благотворительному сектору и постараться максимально его поддержать, потому что он в свою очередь поддерживает тех, кому помощи ждать больше неоткуда.

Раньше вы говорили в интервью, что брали с собой в школу своих детей, чтобы «знали и другую сторону жизни». Как это повлияло на них? 

Мой старший сын живет в Лондоне и там записался в волонтерскую программу по доставке всего необходимого пожилым людям. Это решение он принял самостоятельно. Как мне кажется, как раз в этом возрасте (ему 26 лет) люди начинают задаваться вопросами о целях в жизни. Благотворительностью нельзя заставлять заниматься, это внутреннее желание — внутренний позыв. Только тогда это войдет в привычку. Каждый должен к этому прийти сам, и многие приходят, но в более старшем возрасте. Но для меня было бы важно, чтобы дети поддержали меня в этой сфере жизни, потому что мы пришли сюда не только для того, чтобы зарабатывать деньги. Просто зарабатывать неинтересно, должна быть цель.

А как вы эту цель для себя формулируете?

Я вообще сторонник «эффективного альтруизма», мирового движения, основанного австралийским философом Питером Сингером. Известно, что людям из более благополучных регионов было бы достаточно отдать 1% своего годового дохода на благотворительность, чтобы спасти миллионы детей от смерти и нищеты. Во-вторых, траты должны быть осознанными и эффективными. Нельзя просто пожертвовать сумму в фонд и считать себя молодцом, потому что ты не знаешь, насколько эффективно были потрачены деньги. И, в-третьих, важно быть готовым при жизни отдавать существенную часть денег этому направлению. Не знаю, сколько мне отведено, но хотел бы максимальное количество денег на такого рода проекты тратить при жизни, а не поручать это моим волеисполнителям. Только кажется, что тратить деньги просто. А когда начинаешь разбираться, как это сделать эффективно, начинаются вопросы. За последние 100 лет в мире были накоплены огромные состояния, некоторые составляют десятки миллиардов долларов. Кто-то из обладателей капиталов принимает решение потратить их на благотворительность, но надо отдавать себе отчет, что подобное жертвование — это колоссальная системная работа, требующая серьезных временных затрат и подготовки, чтобы действительно во благо расходовать средства.

Долгие годы доминировала концепция успешности: дети должны преуспевать, соответствовать ожиданиям своих родителей. На ваш взгляд, это важно?

Быть успешным — это необязательно добиться сверхвысот в бизнесе. Я, кстати, не хотел бы, чтобы все мои дети были бизнесменами. Потому что предпринимательство если не талант, то как минимум предрасположенность. Но не каждый может быть бизнесменом в силу способностей и характера. Людям более мягким сложно заниматься бизнесом, слишком жестким — тоже. Для меня важно, чтобы они просто были самодостаточными и мотивированными людьми, были счастливы и получали удовольствие от жизни, в каком бы направлении они ни двигались. Потому что за эти 30 лет я видел много богатых успешных людей, которые не были счастливы. Которые уходили из жизни в полном достатке, но не справившись с проблемами. Важно, чтобы мои дети смогли самореализоваться — мы большую часть времени тратим на работу, от нее важно получать радость и удовольствие.

Деньги — инструмент, который работает по своим правилам. С какого момента нужно ребенка приобщать к деньгам, чтобы он понимал их законы и возможности, с одной стороны? А с другой — чтобы его не испортить слишком рано большими деньгами?

Все родители задаются этим вопросом, особенно обеспеченные. И все родители дают. Но правило должно быть следующим: детям давать как можно меньше денег. И чем меньше, тем лучше результат в плане воспитания. Об этом говорит мой опыт с тремя уже взрослыми детьми. Количество денег надо жестко ограничивать, расходовать только на понятные цели и нужды. Но мы зачастую под напором детей (а у них всегда есть веская аргументация) не можем устоять. И я не кремень — не могу отрицать, что прогибался временами под их настойчивостью, но все-таки это было ошибкой. Хотя у моих детей не было никогда безлимитных кредитных карточек.

«Когда богатство просто «падает» в один прекрасный момент, большинство людей не могут с этим справиться. И не потому, что они слабые, нет. Просто выдержать это испытание сложно»

Роберт Кийосаки, автор книги «Богатый папа, бедный папа», добился значимых высот и решил объяснить, как стать обеспеченным человеком. Его основная идея: с деньгами нужно уметь правильно обращаться. Какие финансовые правила вы объясняли своим детям?

Я считаю, что и один доллар — большие деньги. Наш первый бизнес мы начинали из Сингапура. И мы приходили в столовую бизнес-центра, где покупали еду. Я покупал себе обед стоимостью два сингапурских доллара. За 5 долларов можно было купить, как мне казалось, шикарный обед. В некоторых странах доллар и по сей день немалые деньги. Мы не должны развращать детей теми деньгами, что есть у нас, иначе они совершенно не поймут их стоимость, цену. И, самое главное, столкнутся с проблемой, что, став самостоятельными, не могут позволить себе жить как прежде. Будучи молодыми специалистами, получая работу в новых компаниях, они не смогут себя на таком же уровне содержать. Такой серьезный конфликт выливается в психологические проблемы. Многие родители вынуждены и дальше содержать детей на том же уровне, делать немыслимые подарки. Я считаю, что это все только во вред детям.

Что в вашем детстве стало триггером для серьезного бизнеса? Может, вас так воспитали?

Бизнесом я стал заниматься случайно, само собой сложилось: я по образованию инженер, просто хотелось жить лучше, а жили мы в советское время, как все, не было никаких «лучше». Я вернулся из армии, у меня не было даже штанов, не то что костюма — я вырос за те два года. Помню, мне исполнилось 20 лет, а я не мог с девушкой никуда пойти, потому что не было одежды. Отец тогда не работал, серьезно болел, и мы жили на зарплату мамы, еще была бабушка, получавшая 41 рубль пенсии. Потом я пошел учиться и подрабатывал в Центральном доме художника рабочим сцены, получал 40 рублей стипендию и зарплату — 91 рубль, как сейчас помню. На эти деньги я жил, еще отдавал какую-то часть родителям.

Но как рассказать детям о подобных кризисных ситуациях, в которых они сами не были?

Все мы оказались в вынужденной самоизоляции, которая многим дается психологически непросто. Но, оглядываясь на прошлое, я совсем иначе воспринимаю происходящее сегодня, потому что многое познается в сравнении. Например, с армейской службой в Забайкальском военном округе: тогда я 23 месяца не покидал воинскую часть, не имея в распоряжении ни единого дня увольнения, — как передать детям эмоции и то состояние, в котором я тогда пребывал? Можно долго рассказывать, как тяжело приходилось, но в конечном итоге, пока ты сам не прошел такого испытания, это бесполезно.

Желание изменить жизнь, просто выжить в 1990-х определили во многом вашу собственную мотивацию. А собираетесь ли вы поддерживать мотивацию ваших детей добиваться успеха? И как?

Дети должны стремиться всего добиваться самостоятельно — и не только в карьере. Именно опыт преодоления трудностей и поступательный путь к более высоким целям формируют умение трезво относиться к деньгам, тем более большим деньгам. Потому что деньги чаще всего становятся злом в руках людей, которые их не заработали. На тех, кто никогда не имел денег, тем более в большом объеме, они действуют разрушительно, почти никогда не приносят счастья. Часто печальной оказывается судьба людей, выигравших в лотерею большие деньги, судьбы этих людей практически все заканчиваются очень плохо: не зная, как распорядиться деньгами, они деградируют, впадают в крайности, разрушают отношения с близкими. Когда идешь к большому состоянию 30 лет постепенно, ты оцениваешь каждый шаг, потому что помнишь, как эти деньги тебе доставались, чем ты рисковал ради них. А когда богатство просто «падает» в один прекрасный момент, большинство людей не могут с этим справиться. И не потому, что они слабые, нет. Просто выдержать это испытание сложно.

Богатейшие наследники российских миллиардеров. Рейтинг Forbes