«Кино пока не мертво, но до смерти напугано»: как, несмотря ни на что, открывается Венецианский кинофестиваль — 2020
Все плохо или нет
Венеция, 2020 год. Первый большой кинофестиваль после карантина. Журналистов приехало в лучшем случае треть от того количества, что было всего год назад. И даже они не общаются, не обсуждают фильмы, а шугаются друг от друга, отпрыгивают на расстояние, предопределенное правилами социального дистанцирования. У всех на лицах маски — словно всем желчным критикам вдруг позатыкали рты. На показах не видно аншлагов. Всюду тлен и запустение, кажется, что кино мертво.
На самом деле все не так драматично. Да, журналисты пока слишком шокированы перспективой сдавать тесты на коронавирус раз в пять дней (а россиянам, которых и так с трудом пустили через закрытую итальянскую границу, пришлось проверять и до вылета, и сразу после прилета) и вообще заняты мыслями о смерти. Сам фестиваль пока толком не начался: сегодня прошло официальное открытие, дорогие гости сидели в шахматном порядке, прикрывали дорогой макияж дешевыми масками и боялись лишний раз вдохнуть ковидного воздуха. Но и конкурсные показы начнутся только сегодня, 3 сентября.
Многое, конечно, изменилось. Стало больше непреложных правил, словно мы не в Венеции, а в советской Москве, со всем этим переписыванием выходящих-заходящих журналистов в учетные книги, тотальным контролем на всей территории. Нет духа праздника — только общее сосредоточение, стремление выполнить свою работу по фиксации актов искусства любой ценой. Издревле презираемая профессия кинокритика внезапно стала героической (хотя все знакомые и друзья яростно завидуют, только теперь не тому, что ты берешь интервью у знаменитостей, а уже хотя бы тому, что ты смог выехать из России).
Голливуд, в том числе Netflix, решил не рисковать и не отдал сюда свои будущие серьезные релизы — а ведь до этого момента Венеция считалась трамплином перед оскаровской гонкой. Исчез вечный гламур, без которого кинофест — не кинофест. Даже красной дорожки больше нет — осталась только ее симуляция, огражденная от возможных зевак большой стеной, и еще сильно повезет фотографам, если звезды будут ходить по ней без масок, чтобы их можно было хотя бы узнать. Да и звезд толком нет: в разные программы для проформы набрали фильмов с Клайвом Оуэном («Романтический гид по потерянным местам»), Джеймсом Нортоном («Обычное место»), с Эндрю Гарфилдом, Мией Хоук, Джейсоном Шварцманом («Мейнстрим» Джии Копполы, дочки Френсиса Форда). Для проформы — потому что все эти фильмы рассованы по параллельным конкурсным программам и на статус того же «Джокера» или «Формы воды», которые здесь побеждали год и два назад соответственно, не претендуют.
«Фамильный узел»
Одна из таких картин, выбранных, чтобы как-то спасти лицо фестиваля, — итальянский внеконкурсный фильм открытия, семейно-разводная драма «Шнурки» (или «Связи», слово Lacci можно перевести и так, — в России перевели как «Фамильный узел», смысл примерно тот же). Здесь сразу две пусть итальянских, но звезды — Альба Рорвахер (в Венеции получала актерский приз за фильм «Голодные сердца» с Адамом Драйвером) и Сильвио Орландо (тот пожилой и самый хитрый кардинал Войелло в «Молодом Папе»). Альба — в роли матери двоих детей, которой муж, радийщик и литературный критик (в Москве, кстати, есть аналогичная той, что показана в фильме, малоизвестная радиостанция, где обсуждают всевозможную литературу, — «Книга FM»), вдруг признается, что изменил ей с очень красивой коллегой с работы. Сильвио — этот самый муж через много лет, снова сошедшийся с супругой, проживший с ней все это время, однажды обнаруживает их квартиру разгромленной, и из потайного места таинственные похитители забрали поляроиды с обнаженной любовницей из прошлого.
У Ноа Баумбаха в «Брачной истории» даже в самой относительно спокойной истории обычного семейного разлада, без театрального заламывания рук, насилия и сломанных жизней, удавалось найти бергмановскую глубину и подлинность. У итальянского же режиссера Даниэле Луккетти ничего не выходит даже со всеми перекрутами вроде попыток суицида, битья стаканов и выбрасывания радиоприемников из окна в рапиде, криков на детей и прочего постановочного абьюза. Через патетичные монологи, преисполненные фальши, через обильную жирную стилизацию режиссер приходит лишь к немудрящей мысли о том, что людей могут иногда удерживать вместе просто семейные узы сами по себе: это как инстинкт, который рассудочно не объяснить — но этот же инстинкт может удерживать в несчастливом браке десятилетиями, да еще и детям жизни поломать. Любопытной поначалу кажется и стилизация — действие стартует в Неаполе 80-х, а еще эпистолярный элемент — герой по долгу службы крепко связан с литературой, плюс персонажи пишут друг другу письма и за кадром их излишне вдохновенно зачитывают — но никакого развития эти мотивы не получают. «Шнурки» (в смысле, «Фамильный узел») будут в российском прокате с 26 ноября, но вряд ли вам захочется их распутывать.
Что-то будет
Впрочем, конкурс сразу хоронить не стоит. Да и фильм открытия неслучайно сделан внеконкурсным — значит, намекают нам отборщики, в самом конкурсе будет самый смак. Там по-прежнему, несмотря на голливудский игнор, найдется несколько звездных фильмов-тяжеловесов.
Во-первых, «Мир грядущий» с Кейси Аффлеком, Ванессой Кирби и Кэтрин Уотерстон, костюмированная профемдрама о двух сильных женщинах в жестоком мире прошлого. Во-вторых, «Фрагменты женщины» с великим и ужасным Шайей ЛаБафом, той же Кирби, Сарой Снук из сериала «Наследники» и даже Беном Сэфди. Там Корнел Мундруцо (этот венгр, кстати, недавно подписался с продюсером Роднянским и будет снимать сериал о порно — где наша не пропадала) будет исследовать внутренний мир молодой матери, потерявшей ребенка во время родов. В-третьих, явно оскаровская картина «Земля кочевников» с гениальной, безо всяких преувеличений, Фрэнсис Макдорманд, которая с загадочной ухмылкой будет бороздить американские пустоши.
Есть и несколько фильмов от венецианских генералов, то есть постоянных режиссеров-мэтров, просто без известных актеров, но им и не надо — они сами по себе звезды мирового кино. Андрей Кончаловский после двух венецианских Гран-при возвращается на фестиваль с драмой «Дорогие товарищи!» о коммунистической партработнице в том самом Новочеркасске, где расстреляли простых рабочих. Потрясающий документалист Джанфранко Рози («Священная римская кольцевая», «Море в огне») три года ездил вдоль границ Ирака, Курдистана, Сирии и Ливана, чтобы снять потенциально великий фильм «Ночь» об ИГИЛ (запрещенная, конечно, организация в РФ). Да и в параллельных программах немало имен: Педро Альмодовар (короткометражный «Человеческий голос» с Тильдой Суинтон), Лука Гуаданьино (док «Сальваторе — сапожник снов» про гениального обувщика)
Кроме того, фестивали проводятся не в первую очередь для того, чтобы там показать кино, про которое и без смотров было бы понятно, что на это нужно срочно покупать билет. Наоборот, здесь всегда стараются открывать новые имена, которых и в конкурсе, и в параллельных программах более чем достаточно. Без Голливуда наконец-то появилась возможность набрать больше фильмов из периферийных кинематографий — в том числе и из России, кстати. От нас в программу Venice Days попало сразу два фильма молодых режиссеров, убийственно тяжелая и всесторонне мощная «Конференция» Ивана И. Твердовского и занятный «Китобой» дебютанта в полном метре Филиппа Юрьева. Еще можно заметить большое количество картин из Ирана (так называемая новая иранская волна все никак не утихает и превращается в настоящий шторм), Азии, Ближнего Востока и так далее.
И это на самом деле очень примечательно, потому что сейчас в Венеции, помимо традиционного церемониала и раздачи слонов (вернее, львов), еще будет в каком-то смысле переопределяться киномиропорядок. Пока прокат после карантина находится в тотальном упадке, и на стриминги утекает большая часть тех фильмов, которые раньше шли в кинотеатрах параллельно основным блокбастерным релизам, фестивали оказались на перепутье. Особенно Венеция, которой пришлось в этом году наскребать фильмы по сусекам и которая неожиданно вспомнила, что есть еще другое кино, кроме заведомо хитового, и пора бы вывести его на свет. Здесь многие фильмы найдут своего зрителя, которого не смогут отыскать ни в прокате, ни даже в интернете. И только это, возможно, в итоге и спасет фатально нерентабельный авторский кинематограф во времена, когда про будущее еще ничего не понятно, но очень хочется, чтобы фильмы там были хорошие и неглупые. Словом, кино, кажется, пока не мертво — оно просто до смерти напугано, одето в маску и намывает руки антисептиком.