Возврат к корням: есть ли славянофилы в современном российском дизайне

Недавно прошла ярмарка современного искусства Cosmoscow. Художник года на ней — Павел Отдельнов, в сдержанной манере воспевающий унылую красоту постсоветских пейзажей с надписью «будущее так и не наступило». Панельки, гаражи и линии электропередач вызывают сильный эмоциональный отклик — инстаграм пестрел фотографиями именно этой работы.

В искусстве моды — магните для талантов — искать и выражать самобытность также является хорошим тоном. Поэтому Александр Терехов и Ульяна Сергиенко делают очень русские платья, Алена Ахмадуллина даже продает их в масс-маркете, а Гоша Рубчинский неподражаемо ностальгирует о 90-х.

В искусстве дизайна и архитектуры  стратегию «обращения к корням» используют единицы, но это дает реальный шанс уйти от подражания «французским модам». На самом деле, подражание — тоже традиция: каменные кружева собора Василия Блаженного вдохновлены архитектурой Италии, сталинский ампир — Возрождением и Античностью. То, как сильно результат отличается от первоисточников, тоже интересная и живая история, но интерес в мировом масштабе вызывает небольшой, в отличие от удачи соединить локальные традиции с современным талантом.

Денис Милованов

Казалось бы, невозможное: простые деревянные предметы, напоминающие русский север, стали предметами коллекционного дизайна и выставляются в Париже и Базеле. Простой стамеской и бензопилой он добивается скульптурной пластики предметов, простых и одновременно богатых содержанием и смыслом. Краснодеревщик по образованию, Милованов восстановил поморскую технологию вываривания древесины в масле, после чего она приобретает необыкновенную текстуру и оттенок. Все предметы изготовлены из поврежденных, упавших или другим естественным путем погибших деревьев, что не может не нравиться начитанной европейской публике.

Предметы-тотемы уместно смотрятся в разных интерьерах и по самой своей сути очень традиционны: в русском доме каждый предмет — событие, история и ценность.

Гарри Нуриев

Основатель Crosby Studio оглушительно заявил о себе в Нью-Йорке — статьи в NY Times, коллаборации с Nike и Balenciaga, выставки в Майами. Дизайнер последовательно работает с наследием — взгляд из центра глобального мира еще больше способствует осознанную отличий. Одна из первых выставок представляла лебедей, сделанных из шин, millenial pink пришел в проекты прямо с жостовской росписи, а объекты для design Miami — из деревянной резьбы. Съемку для первой коллекции мебели студия проводила в легендарном Доме Мельникова, а в последних проектах появилась гжель — как рисунок на обоях и мебели.

Соединяя острый минимализм с ностальгией, дизайнер (сознательно или нет) затрагивает тему глобального будущего: диваны из ненужных вещей и кресла из старых кроссовок самим своим видом задают неудобные вопросы о будущем. Нужны ли в этом будущем будут новые вещи и дизайн как таковой?

Nowadays

Бюро, случайно или нет, состоящее в основном из девушек, ставит своей задачей поиск московского декоративного языка. Елочка из мрамора в кафе Искра и плафоны в баре «Редакция «— не случайные находки: для больших архитектурных проектов бюро сознательно исследует архитектурные материалы, цвета и детали, составляя каталог приемов, как для концепции Домов Культуры или завода «Кристалл». Это осознанная позиция бюро, Nowadays даже делали экспозицию на выставке АРХ Москва 2015, посвященную   «московскому стилю» и тому, как он отражен в их проектах.

«Наша любовь к вернакуляру во всех его проявлениях — это попытка видеть красоту за пределами узкой области, где обычно находят красоту архитекторы, профессионально настроенные на определенный тип эстетики. Это готовность работать с любым материалом, везде искать вдохновение и ничего не оставлять за бортом», — говорит основатель бюро Ната Татунашвили.

Le Atelier

«Если собрать сумму построенных в России квадратных метров в XX веке мы обнаружим, что «русская архитектура 20-го века» это вовсе не конструктивизм с советским модернизмом, не сталинская архитектура или рационализм, а дачный загородный самострой. Вернакулярная малоэтажная архитектура и есть главное наследие российской архитектуры 20-го века», — говорит Сергей Колчин, в свободное от архитектуры время собирающий фото необычных домов в Инстаграмм-проекте folkrussianhouses. Орнамент на фасадах дома в Бузаево, фальшь-окна дома в Шатуре родились из путешествий по Подмосковью — на собственные стройки и дачи друзей — и быстро нашли поклонников среди жюри всевозможных премий. Детали и приемы, собранные в крайне разношерстном окружении, превращаются в темы на фасадах, крышах и отражаются в самих формах домов, сглаживая границу между архитектурой от архитектора и ей же, рожденной случайностью. Сейчас бюро проектирует дом с фасадами из профнастила.

Тотан Кузембаев

Маэстро и заслуженный мэтр российской архитектуры приехал учится в МАРХИ из Казахстана — и не только не забыл юрты в степи, но и возвел однажды ее в Венеции, на биеннале архитектуры. Прославившись «бумажными» проектами в 1980-х архитектор строит преимущественно виллы — и преимущественно из дерева, виртуозно работая с этим глубоко традиционным материалом. Гонтовые кровли, отделка из коры и кирпичи из дерева в домах для очень и очень богатых людей — есть в этом ирония.