У слова «охранник» есть два прямо противоположных значения — «защитник» и «конвоир». В жизни нередко одна функция плавно трансформируется в другую. Особенно когда речь заходит о спецслужбах. Неслучайно любое государство (автократии не исключение, поскольку авторитарные лидеры не избавлены от риска оказаться «под конвоем») тоже создает несколько силовых ведомств и поощряет конкуренцию между ними.
В этом плане инициатива ФСБ о засекречивании информации о владельцах недвижимости лишь стилистически, но не концептуально, рифмуется с новеллами вроде «закона о забвении». Изъятие из интернета данных, неудобных для тех или иных персоналий, — безусловный плюс для последних. Но снабжение грифом выписок из ЕГРН автоматически не придаст забвению сам факт наличия у коттеджей, дворцов и земельных угодий хозяев, которые, исходя из декларируемых доходов, вроде как должны жить скромнее.
Эти доморощенные лендлорды и владельцы элитной недвижимости будут избавлены от навязчивого внимания со стороны разоблачителей-оппозиционеров. И данное обстоятельство сделает их весьма благодарными заступникам с Лубянки. Однако, повторимся, сама информация никуда не исчезнет.
Просто ее основными хранителями, скорее всего, станут «чекисты».
Иначе какой им смысл инициировать соответствующие поправки?
Монопольный доступ к данным о чиновничьих активах — важный инструмент в межклановой борьбе. И совсем не лишний для спецслужбы, чье влияние по сравнению с первыми годами путинского правления несколько поубавилось. В начале нулевых сложно было бы себе представить, чтобы какой-нибудь региональный начальник остался на своем посту после почти публичных пререканий с ФСБ. А теперь методы и аргументацию Рамзана Кадырова почти дословно копирует глава Крыма Сергей Аксенов.
Совладать с этими «пехотинцами Путина» намного сложнее, чем в свое время — с «солдатами партии». И дело, конечно же, не в том, что постсоветская Россия — образец неуклонного соблюдения процессуальных норм. Называя в качестве своего «командира» именно президента, Кадыров и Аксенов де-факто дезавуируют претензии кого-либо еще на какую-либо регламентацию или коррекцию их действий. Иными словами, если для глав Чечни и Крыма существует вертикаль власти, то она у них своя, без промежуточных звеньев. Они так же, как и силовики, подчиняют себя напрямую главе государства и тем самым выступают на равных с ФСБ и иными аналогичными ведомствами. Наряду с далеко не всегда сговорчивыми «смежниками», вроде ФСКН, ФСО, МВД или СК, или президентскими друзьями, чьи интересы тоже необходимо учитывать, у подчиненных Александра Бортникова возникает еще одна «помеха справа».
Трудно сказать, насколько заразительным окажется кадыровско-аксеновский пример. Но появление новых и сильно альтернативных трактовок термина «государевы люди» вынуждает конвенционных носителей данного титула искать дополнительные рычаги воздействия. Как на «верхи», так и на «низы».
В стране торжествующей ренты недвижимость — едва ли не ключевой элемент благосостояния.
И следовательно, информацией об имущественных правах можно зацепить и «стреножить» любого мало-мальски обеспеченного гражданина.
Чиновника, госолигарха или партийного функционера невольным союзником ФСБ сделает просто нежелание предавать огласке реальные данные о собственном богатстве. Однако и представители среднего класса, не имеющие никакого отношения к госучреждениям, но задумавшие продать/купить квартиру или дачу в случае принятия «чекистских» поправок попадают в зависимость от благосклонности обитателей Лубянки.
Отсюда, разумеется, не следует, что незадачливые рантье вынуждены будут стать «сексотами». Но для усиления роли ФСБ достаточно просто контроля над операциями с активами, являющимися основой финансовой независимости той части населения, которая наименее склонна к патернализму и потому совсем не страдает от избыточного лоялизма. А как «чекисты» распорядятся столь мощным «информационным оружием», скорее всего, будет определяться их успехами или неуспехами на других фронтах.