В прошлый четверг, 10 октября, в комитете Госдумы по информационной политике обсудили законопроект об ограничении иностранного владения значимыми информационными ресурсами. Проект закона предполагает, что иностранцы не должны владеть более чем 20% акций в российских компаниях, которым принадлежат «значимые информационные ресурсы для развития в РФ информационной и коммуникационной инфраструктуры, а также технологии обработки данных». Депутат Антон Горелкин, который внес законопроект на рассмотрение, объяснил, что руководствуется патриотическими соображениями и… защитой интересов национальных технологических компаний.
Некоторые эксперты поддержали законопроект, сославшись на мировую практику, к которой обращался и сам Горелкин. В России, и особенно в российской политике, на мировую практику нередко ссылаются, чтобы подтвердить верность предлагаемых решений. Правда, из реальных примеров могут вспомнить только ограничения против китайской экспансии в Японии, хотя в этом технологическом гиганте не дошли до жестких ограничений иностранных инвестиций.
Итак, ИТ-рынку говорят, что подобные инициативы в мире распространены и такое регулирование ради защиты национальных интересов не ново. Многие страны принимают меры для того, чтобы контролировать экосистемные платформы. Но в попытке скопировать эти методы Россия часто забывает о нескольких важных вещах.
Объем финансирования, который может привлечь российская технологическая компания на внутреннем рынке, ничтожен в сравнении с возможностями, которые доступны международным игрокам на глобальном фондовом рынке. Закрыть доступ к международным инвестициям — значит сильно осложнить конкуренцию с глобальными игроками и на самом деле лишить российские ИТ-компании будущего, выплеснув ребенка вместе с водой.
Доля России в мировом ВВП довольно скромная — всего около 3,2%. Несмотря на это, мы пока вполне успешно участвуем в мировой технологической гонке. У нас есть кому двигать эту индустрию вперед: ни Бразилия, ни Франция, ни какая-нибудь другая страна с сопоставимой экономикой не создали свои социальные сети, не разрабатывают беспилотные автомобили и искусственный интеллект мирового уровня. Разработки такого уровня есть только в России, Китае и США. Появились они благодаря комбинации инженерного и математического таланта российских специалистов и привлеченных иностранных инвестиций, которые дают возможность для быстрого развития. При этом сама по себе российская экономика, увы, не в состоянии поддержать экосистему, в которой эти достижения возможны.
Можно предположить, что такие ключевые сферы, как ИТ, в стране должно финансировать государство. На это намекал и сам автор законопроекта. Однако в минувший понедельник Минцифры опубликовало «дорожные карты» по технологиям. Согласно этим документам, например, на развитие нейротехнологий и искусственного интеллекта до 2024 года необходимо потратить 392 млрд рублей. Из них только 57 млрд планируют выделить из государственного бюджета. Остальное власти рассчитывают привлечь у бизнеса. Как можно привлечь эти 335 млрд рублей у частного бизнеса, предварительно лишив его возможности привлекать иностранные инвестиции? Загадка.
Наши политики также любят приводить в пример китайскую модель суверенного интернета: «Смотрите, в Китае обходятся без мирового участия, и мы уж как-нибудь справимся». Однако не стоит забывать о том, что численность населения Китая более чем в 10 раз превышает российскую, а объем прямых иностранных инвестиций в китайские высокотехнологичные индустрии составляет $20 млрд, то есть в десятки раз больше, чем в России. Даже не сравнивая экономики двух стран (здесь тоже разница десятикратная), достаточно сказать, что у нас нет такого огромного внутреннего рынка, чтобы любой внешний рынок по сравнению с ним казался незначительным.
Таким образом, у России нет ни аудитории, достаточной для реализации по-настоящему масштабных ИТ-сервисов, ни собственных денег. Вся «мировая практика», на которую так любят ссылаться наши политики, к нам на самом деле не очень-то применима. Мы не можем растить конкурентоспособные платформы, опираясь только на собственные ресурсы, потому что этих самых ресурсов просто нет.
Вполне возможно, что этим законопроектом депутаты хотят помочь российским информационным технологиям, но на самом деле рискуют только навредить им. Одно только обсуждение инициативы в Госдуме привело к тому, что акции российских ИТ-компаний мгновенно упали в цене. Хотя, как знать, возможно, на это и был расчет — скоро может не быть возможности использовать механизмы законодательной власти для того, чтобы купить акции задешево.
Как отреагируют инвесторы, если законопроект примут? Станут ли они и дальше инвестировать в российские компании или махнут рукой и больше не посмотрят в сторону России? Угадывать не придется.
Речь идет не только об интернет-компаниях. Закон сформулирован так, что под его действие могут попасть не только «Яндекс» и Mail.Ru Group, но и операторы связи, банки и любые другие компании, которые работают с пользовательскими данными. При этом в реальности не существует обратной зависимости между понятиями «национальной безопасности» и «инвестиций». Эта зависимость создана искусственно, выбранным в законе инструментом регулирования.
Жаль, что ни авторы законопроекта, ни те, кто их поддерживает, похоже, не понимают, что время, когда можно было закрыться от внешнего мира, безвозвратно ушло. Во многих отраслях российской экономики, даже в классических сырьевых индустриях, достаточно иностранных денег. Ограничить ИТ-индустрию, посчитав ее стратегически важной, значит лишиться ИТ-индустрии.
Что дальше? Bозможно, депутаты захотят регулировать ресурсные компании, во многих из которых (см., к примеру, 1, 2, 3) более 60% денег — это иностранные инвестиции? Так мы лишимся и металлургии, а вслед за ней и любой другой индустрии, которую сочтут стратегически важной и захотят защитить от иностранного вмешательства.