Банкротить нельзя подождать: как кредитору вести себя в отношении должника
Закон о банкротстве еще в редакции 2002 года с большим пониманием отнесся к финансовым проблемам должников — если они являлись субъектами естественных монополий. Он определил, что до начала исполнительного производства и обращения взыскания на имущество кредитор не может требовать банкротства неплательщика-монополиста. Смысл этого был понятен: субъекты естественных монополий относятся к инфраструктурным организациям, стабильность их работы определяет и здоровье экономики. Очевидная уважительность этой причины продиктовала особый подход к их банкротству, который сейчас принято называть реабилитационным.
С развитием «тренда на реабилитацию» всех банкротств аналогичное правило явочным порядком стало внедряться и в отношении остальных категорий должников. Верховный суд указал (в пункте 4 Постановления Пленума от 17.12.2024 № 40): если должник докажет, что, преодолев временные финансовые трудности (кассовый разрыв), он сможет расплатиться с кредитором, то суд вправе предложить последнему отложить введение процедуры банкротства. Автору данной статьи это напомнило историю из юности: у его друга был приятель, которого звали «Сань, верни сотку». Откликался тот всегда встречным приветствием: «Самому должны, как вернут, сразу отдам». И каждый раз перед дворовым заимодавцем стояла дилемма: начинать уже переходить к угрозам или еще подождать?
Примерно такие же противоположные реакции вызвало и нововведение ВС. Системные кредиторы опасаются, что открывшимися возможностями будут злоупотреблять их должники. Последние, в свою очередь, испытывают осторожную надежду, что их не будут банкротить по первой прихоти кредиторов.
Спикеры сессии «Кассовый разрыв или несостоятельность? Новые горизонты банкротного права» разделились на две противоположные, но неравные части. Как показал проведенный во время дискуссии опрос, большая часть юридического сообщества воспринимает новеллу исключительно положительно.
Алёна Бачинская, партнер адвокатского бюро «S&K Вертикаль», высоко оценила позицию Верховного суда. Она обратила внимание на то, что и на стадии принятия заявления о банкротстве, и на момент введения наблюдения мало кто понимает, имеются ли объективные признаки банкротства компании или есть какая-то возможность компанию спасти: «Никто не задается вопросом, реально она начинает «падать» или «немного завалилась» и ее нужно поддержать, а дальше она «пойдет» уже сама». Важно и то, что это правило, по мнению Бачинской, поможет «отвести от руководителей дамоклов меч субсидиарной ответственности», если неплатежи были вызваны кассовым разрывом в расчетах с контрагентами.
В ответ на это Максим Кобяков, старший юрист компании «Бендерский и партнеры», описал вероятные злоупотребления со стороны недобросовестных должников. Во-первых, последние могут на заседаниях суда показывать какие-то «будущие деньги», но не отдавать их кредитору («потом отдам, самому должны»); во-вторых, при отказе во введении процедуры будут сдвигаться сроки оспоримости, и сделки, которые стали причиной неплатежеспособности, станут в итоге неоспоримыми.
Даниил Борейшо, старший юрист практики судебной защиты «Газпромнефть экспертные решения», поддержал Алёну Бачинскую, отметив, что если введение наблюдения при банкротстве кредитору воспринимать не как «приговор» [то есть не как грядущее признание должника банкротом], а как вариант «доктор посмотрит», то из статистики судебного департамента за 2024 год видно, как «доктор смотрит»: в связи с отсутствием признаков неплатежеспособности из 7130 завершенных процедур наблюдения было лишь пять отказов во введении процедуры банкротства. Спикер полагает, что надежд на чудесное спасение от банкротства в наблюдении ни у кого не остается. Введение процедуры наблюдения для должника, который ведет реальную хозяйственную деятельность, а значит, имеет кредиты в банках, означает, что последние смогут досрочно потребовать оплату кредитов. Клиент банка этого не переживет, как и сам банк не сможет устоять, если все его вкладчики сразу придут за своими деньгами.
Александр Филатов, советник адвокатского бюро Forward Legal, призвал обратить внимание на определение понятия «временные финансовые затруднения», ведь каждый может ответить на этот вопрос по-своему. Спикер провел аналогию с футболом, в котором положение вне игры (офсайд), которое раньше определялось на глазок и порождало множество конфликтов, сейчас устанавливается автоматически, и споров больше нет. «Так и у нас сейчас вместо четкого понятного правила, по которому «играют» обе команды, абсолютная неясность. Из-за нее могут возникнуть споры и длиться очень долго. Как, например, до сих пор не могут определить, был офсайд в матче СССР — Бельгия или нет на чемпионате мира 1986 года», — говорит спикер. Владимир Назаренко, главный судебный юрист правового блока ВЭБ.РФ, предложил в таких случаях применять искусственный интеллект: «Раз он справляется с фиксацией офсайдов, то и с признаками неплатежеспособности должен справиться, если его как следует обучить». Спикер отметил, что сейчас такие услуги оказывает «натуральный интеллект» приглашенных экспертов, которые доказывают, что трудности носят временный характер («отвечаем, будут деньги — отдаст»).
Ольга Плешанова, руководитель аналитической службы юридической фирмы «Инфралекс», считает, что борьба с возможными злоупотреблениями не составит труда: достаточно будет потребовать у должника подтверждающие документы, графики платежей, раскрыть состав, сроки и основания возникновения прав требования, соотнести эти обязательства с обязательствами перед кредиторами («мне самому должны» — «обоснуй»). Результат должен быть важнее процесса, тем более что при действующих критериях банкротства формально обоснованные заявления можно подавать в отношении каждого второго экономически активного юрлица. Но кто-то сможет «выкрутиться», а остальные не найдут денег даже под угрозой банкротства.
Дискуссия определила фундаментальную разницу между сторонниками и противниками обсуждаемого критерия: условный «дарвинизм» против условного «гуманизма». Первые считают, что не прошедшие естественного отбора хозяйствующие субъекты должны уступить место на рынке более жизнеспособным, вторые убеждены, что следует дать шанс хотя бы одной из десяти падающих компаний выйти из «финансового пике». Но тогда получается, что на судьях теперь лежит ответственность определить, находится ли должник во временных финансовых трудностях или заявление кредитора является обоснованным и процедуру банкротства надо вводить. Значит ли это, что теперь процедуре наблюдения должна предшествовать экономическая экспертиза, результаты которой будут положены в основу решения суда? Зачем суду при рассмотрении заявления кредитора проверять то, чему будет посвящена процедура наблюдения, которая длится полгода? Ведь у «наблюдаемого» должника появляется временный управляющий, который проводит финансовый анализ, определяет возможность восстановления платежеспособности, сопоставляет дебиторскую и кредиторскую задолженности и обладает полномочиями на истребование документов и доказательств в соответствии с «Законом о банкротстве».
Справедливости ради следует отметить: все участники сессии признали, что институт наблюдения себя дискредитировал. Эту процедуру хотят исключить из банкротства, а Верховный суд предписал судьям выполнять некоторые функции, свойственные временным управляющим. По общему мнению, случаи, когда наблюдение приводит к реальным результатам, действительно редки. Как правило, должникам оно продлевает «агонию» на полгода, а временные управляющие получают свое «вознаграждение» в 30 000 рублей за каждый месяц, готовя абсолютно формальный отчет о финансовом состоянии компании и о невозможности восстановления ее платежеспособности. Кредиторы не получают ничего. Но винить временных управляющих в формализованном подходе неправильно, так как их единственная «мотивация» сделать полноценный анализ — это вероятность переизбрания в качестве конкурсных управляющих. А ее не всегда достаточно.
По итогам дискуссии изначально положительный настрой аудитории никак не изменился: в кулуарах участники обсуждали, как с помощью законодательных новелл защищать своих подопечных или, наоборот, усложнять жизнь оппонентам.