Денис Ременяко: «Я вижу в себе человека, который восстановил справедливость»

Денис Ременяко, основатель и генеральный директор «ФК Гранд Капитал». Слушатель новой программы ЕМВА Бизнес-школы «Синергия». «ФК Гранд Капитал» — четвертый по величине фармацевтический дистрибьютор в России, занимает 120 строчку в рейтинге крупнейших корпораций РБК в 2024 году, имеет собственную аптечную сеть, оборот компании 250 млрд руб.

— Что изменилось на глобальном фармрынке после пандемии ковида?

— Главным итогом стало глобальное переосмысление концепции фармацевтического суверенитета. Пандемия наглядно продемонстрировала, что лекарственная безопасность — это основа национальной безопасности. Если раньше существовала уверенность в надежности глобальных цепочек и возможности оперативной помощи извне, то ковид расставил все точки над i: жизненно важные препараты и средства защиты должны иметь возможность производиться внутри страны.

Таким образом, пандемия послужила мощнейшим катализатором для развития отечественной фармацевтической промышленности и дистрибуции. По сути, отрасль совершила качественный скачок. Можно сказать, что и пандемия, и последовавшие события 2022 года, оказав двойное стрессовое воздействие на экономику, в итоге стали четким импульсом для ускоренного развития и импортозамещения.

— Можете привести примеры изменений?

— Яркий пример — кардинальные изменения в работе с патентами. Мы пришли к модели, при которой российский производитель может начать разработку и регистрацию дженерика жизненно важного препарата еще до истечения срока патентной защиты оригинального лекарства. Раньше такая возможность полностью отсутствовала.

Это стало возможно благодаря глубокой трансформации регуляторной среды. Сейчас, в рамках специальных процедур, можно не только провести все необходимые исследования и регистрационную работу, но и установить цену для включения в государственный реестр — и все это до того, как срок патент истечет.

Результат — стратегический прорыв. В первый же день после окончания патентной монополии на российский рынок поступают доступные отечественные аналоги. Разница в стоимости между ними и оригинальными препаратами при этом очень существенна, что напрямую снижает нагрузку на систему здравоохранения и карманы пациентов.

— Появились ли новые молекулы?

— Безусловно. Самый наглядный и значимый пример для ответа на этот вопрос — создание российских вакцин против ковида. Их появление и эффективность доказали, что отечественная научная школа способна не только оперативно отвечать на глобальные вызовы, но и создавать продукты, конкурентоспособные на мировом уровне.

Пандемия, по сути, пересмотрела саму концепцию технологического суверенитета и национальной мощи. Критически важными оказались не только традиционные силовые атрибуты, но и, прежде всего, передовые биомедицинские технологии, способные защитить жизнь и здоровье населения. Способность страны самостоятельно разработать и производить вакцину в тот момент стала ключевым критерием ее устойчивости. Круг таких государств был весьма узок.

В этом контексте создание собственной вакцины стало для России не просто научным достижением, а актом стратегической ответственности.

— Как изменилось отношение потребителей к продукции фармацевтических компаний?

— Произошел кардинальный сдвиг в потребительском восприятии. Ушла в прошлое автоматическая установка «импортное — значит лучшее». Ей на смену пришло растущее доверие к отечественным препаратам. Маркировка «Сделано в России» сегодня для многих является гарантией не только доступности, но и качества. Пациенты все чаще сознательно выбирают российский аналог вместо более дорогого зарубежного оригинала — и делают этот выбор уверенно.

Эта трансформация стала возможной благодаря революции в области контроля и прослеживаемости лекарств. Россия сегодня — один из мировых лидеров в этой сфере. Мы создали уникальную систему, где потребитель, столкнувшись с проблемой, может напрямую обратиться к производителю. А производитель в свою очередь благодаря цифровым инструментам видит всю цепочку движения упаковки: от выхода с завода до прилавка аптеки. Он может отследить каждого участника дистрибуции, температурный режим при транспортировке и условия хранения на складе. Это позволяет с абсолютной точностью установить, на каком именно этапе могла возникнуть неполадка.

Ключевую роль здесь играет государственная система маркировки «Честный знак». Она дает конечному покупателю возможность самостоятельно проверить легальность препарата и всю его историю. Такой уровень прозрачности практически свел на нет рынок контрафакта и, что очень важно, четко перераспределил ответственность по всей цепочке. Если проблема возникла из-за нарушений в логистике или хранении, вина ложится на дистрибьютора или аптеку, а не на производителя. Сегодня мы можем гарантированно отследить и доказать, что происходило с лекарством на любом этапе его обращения в стране.

— А что с биологически активными добавками?

— Сфера биологически активных добавок в части регулирования пока отстает от рынка лекарственных средств. На сегодняшний день здесь внедрена лишь обязательная маркировка, однако ключевые механизмы контроля, привычные для лекарств, пока отсутствуют: нет обязательного анализа каждой производственной серии и системных выборочных проверок со стороны Роспотребнадзора.

Предстоит еще очень большая работа по наведению порядка. Важно четко понимать и разграничивать: если у продукта заявлен терапевтический или лечебный эффект, он по определению перестает быть добавкой и должен регистрироваться как лекарственное средство, со всеми вытекающими требованиями к доказательной базе, качеству и безопасности. Основная и, по сути, единственная функция биологически активной добавки — не навредить. Его задача — восполнить дефицит питательных веществ в рационе, а не лечить заболевания.

— Как пандемия повлияла на отношения бизнеса и государства?

— Пандемия выступила мощным катализатором для качественного сближения бизнеса и государства и формирования полноценного партнерства. Кризис наглядно продемонстрировал, что вопросы лекарственной безопасности и фармацевтического суверенитета являются критическими для национальной безопасности, что потребовало беспрецедентной скорости и слаженности в совместной работе.

Мы наблюдали, как в экстренном режиме Минпромторг и Минздрав оперативно решали вопросы логистики и предотвращения дефицита, фактически вручную выстраивая цепочки поставок. Были оперативно развернуты многочисленные программы господдержки отрасли.

Этот импульс был закреплен в рамках отраслевых стратегий, таких как «Фарма-2030». Подобные документы не просто задают вектор, а создают конкретные условия, побуждающие иностранных производителей к локализации своих мощностей на территории России.

Дальнейшим шагом в этой политике станет скорое введение так называемого правила «второй лишний» в системе госзакупок. Этот механизм обеспечит абсолютный приоритет российским производителям: если на тендер подана хотя бы одна заявка с соответствующим всем требованиям отечественным товаром, все заявки с иностранными товарами, включая товары стран ЕАЭС, будут отклонены.

— Расскажите о локализации. Кто уже создал производство в России?

— Да, политика локализации принесла системный результат. Сегодня собственные производственные мощности в России имеют практически все ключевые международные фармацевтические компании. Это уже не единичные случаи, а стандарт работы на нашем рынке.

Например, Berlin-Chemie успешно управляет современным заводом в Калуге. Словенская компания KRKA давно производит в больших объемах лекарства на своем предприятии в подмосковной Истре. Также можно назвать Novartis и Sanofi, которые имеют многолетнюю историю и развитые производственные площадки в России.

Такой уровень вовлеченности крупнейших игроков говорит о том, что локализация перешла из стадии эксперимента в устойчивую бизнес-модель, ориентированную на долгосрочную перспективу.

— Что с этими площадками произошло после 2022 года?

— Основной тренд — стабильное продолжение работы. Абсолютное большинство локализованных производств, о которых мы говорили, продолжают устойчиво функционировать. За редким исключением, иностранные инвесторы не свернули свою промышленную деятельность в России.

Это объясняется несколькими фундаментальными причинами. Во-первых, фармацевтика исторически выведена за рамки наиболее жестких санкционных режимов на международном уровне, так как доступ к лекарствам считается гуманитарным вопросом.

Во-вторых, эти производства представляют собой многомиллионные, глубоко интегрированные в российскую экономику активы, которые нельзя просто «закрыть».

В-третьих, они критически важны для обеспечения лекарственной безопасности страны, что понимают все стороны.

Уход единичных игроков, если он происходит, связан, как правило, не с экономической, а с идеологической или репутационной позицией их глобального руководства, и не меняет общей картины.

— Как вы относитесь к тому, что сейчас многие российские врачи завели блоги и стали рекламировать в том числе и лекарственные препараты?

— Этот тренд находится в очень чувствительной правовой и этической плоскости. С точки зрения законодательства полномочия по оценке допустимости таких практик и контролю над ними полностью относятся к компетенции Минздрава и надзорных органов. Для нас, как для ответственного участника рынка, приоритетом является строгое соблюдение всех нормативных требований, включая те, что регулируют взаимодействие с медицинским сообществом.

Как представитель индустрии, я могу отметить следующее. Профессия врача — это в первую очередь высочайшая экспертная ответственность: постановка диагноза и назначение терапии. Выбор конкретного препарата — это кульминация этой ответственности, решение, напрямую влияющее на здоровье и жизнь человека. Поэтому любое публичное высказывание врача о лекарствах, особенно в формате, который может быть воспринят как реклама, требует особой взвешенности и строгого следования профессиональной этике и закону.

— Вы — человек, который создал огромный бизнес. Почему вы решили пойти дальше учиться?

— Это закономерный этап эволюции для любого руководителя, который вывел компанию на стадию устойчивого роста. Первоначальный импульс и операционные модели, обеспечившие успех, со временем перестают быть достаточными для прорыва на новый уровень. Возникает потребность в системном знании, свежих концепциях и «интеллектуальном топливе» для сложных стратегических решений.

Для меня обучение по программе EMBA в бизнес-школе «Синергия» стало именно таким источником энергии и обновления. Это не просто получение диплома, а инвестиция в стратегический капитал группы компаний. Можно сказать, что это «апгрейд» управленческой операционной системы, который позволяет всему бизнес-локомотиву набирать новую скорость и увереннее двигаться по сложным маршрутам.

— Какие инсайты появились во время обучения?

— Самый ценный инсайт — это синергия разнородного опыта. Наша группа состоит из собственников и топ-менеджеров самых разных секторов: от ИТ и ретейла до промышленного производства. Одна из ключевых методик — работа в мини-группах, где каждый разбирает свою острую бизнес-задачу, а коллеги предлагают решения, основанные на своем, подчас совершенно неожиданном, опыте.

Приведу яркий пример. В моей группе есть женщина — руководитель завода по производству канатов для тяжелой техники. Казалось бы, что общего с фармацевтикой? Однако, ее идеи для нашего будущего проекта по развитию электронной коммерции в фармацевтике меня просто поразили. Это был эффект, которого не добиться даже от дорогих отраслевых консультантов — взгляд с радикально иных позиций.

Это и есть главное открытие: прорывные идеи часто рождаются на стыке дисциплин. Ты перестаешь искать готовые ответы в своей области и начинаешь видеть универсальные паттерны решения проблем.

Кроме того, программа дает глубокое понимание российской бизнес-специфики — от тонкостей взаимодействия с государственными институтами до работы в уникальной регуляторной среде, что является бесценным знанием для стратегического планирования.

— Что учеба изменила в вашей практике?

— Обучение дало несколько конкретных инструментов, которые я сразу интегрировал в работу. Например, на одном из модулей я осознанно столкнулся с ситуацией, где мне было некомфортно выступать публично. Этот сознательный выход из зоны комфорта стал переломным: я четко понял, что для мощного, убедительного выступления недостаточно импровизации и опыта. Нужна жесткая, продуманная структура — своего рода «скелет» речи, выстроенный в голове до того, как ты начнешь говорить. Этот принцип я теперь применяю ко всем важным презентациям и встречам, и это значительно повышает их эффективность.

Второе ключевое изменение — это пересмотр скорости принятия решений. Во время учебных визитов, в частности на передовые технологические предприятия в Китае, мне стало абсолютно ясно: в современном мире граница между «возможно» и «невозможно» определяется скоростью и качеством исполнения. Промедление или стремление к идеалу в ущерб скорости ведет не просто к отставанию, а к безвозвратной потере конкурентных позиций. Это заставило пересмотреть внутренние процессы и культивировать новую установку: действовать быстро, но без потери качества.

— Как поездки повлияли на ваши взгляды?

— Поездки, особенно в технологические хабы, такие как Китай, производят эффект стратегического прозрения. Они снимают любые внутренние сомнения и теоретические дебаты.

Возьмем работу с искусственным интеллектом. До визита у нас, как и у многих, были осторожные эксперименты и обсуждения. После того, как ты своими глазами видишь масштаб интеграции ИИ в промышленность и повседневные сервисы, вопрос «заниматься или нет» просто перестает существовать. Ты понимаешь, что это уже не будущее, а настоящее. И здесь нет середины: либо ты активно внедряешь эти технологии и стремишься быть в головном составе, либо ты уже безнадежно отстал — словно остался на пустом перроне, наблюдая за уходящим поездом.

Такой опыт формирует жесткую, но необходимую установку: в вопросах технологической трансформации промедление равносильно стратегическому поражению. Это заставляет действовать не на опережение страхов, а на опережение конкурентов.

— Как появилась идея вашего сервиса Best Trip?

— Идея родилась из личного разочарования и последующего инсайта. Долгое время я, как и многие, пользовался глобальными агрегаторами вроде Booking.com. Во время одной из бизнес-поездок в Китай я познакомился с работой Ctrip — гиганта туристической индустрии. Изучив их продукт, я увидел впечатляющие масштабы, но не увидел решения главной для меня проблемы: персонализации.

Мне, как пользователю, хотелось получать готовое, идеально соответствующее моим запросам решение — отель, билеты, маршрут — без необходимости тратить часы на сравнение сотен вариантов, фильтров и отзывов. Я осознал, что даже самые продвинутые мировые сервисы, по сути, предлагают лишь усовершенствованный «каталог с корзиной», перекладывая основную работу по анализу и выбору на самого пользователя.

В тот момент и пришло понимание рыночной ниши: миру нужен принципиально иной продукт, который берет на себя роль интеллектуального персонального ассистента для путешествий. Практическим толчком стала проверка доменов: выяснилось, что besttrip.com и besttrip.ru свободны или доступны за символическую сумму. Я немедленно дал поручение команде их выкупить — так проект получил свое имя.

Да, после этого была пауза, и ретроспективно можно назвать ее упущенной возможностью. Однако этот период позволил дождаться настоящей технологической зрелости — революции в области искусственного интеллекта и машинного обучения. Сегодня мы подходим к реализации не с идеей «еще одного агрегатора», а с четким видением продукта, который использует ИИ для настоящей, а не декларативной, персонализации. Временная задержка обернулась стратегическим преимуществом в технологическом оснащении.

— В каком формате сервис работает сейчас?

— Наша текущая стратегия — поэтапный вывод продукта на рынок. Сейчас Best Trip работает в формате B2B-решения, отлаживаем ключевые технологии и бизнес-модель на корпоративных клиентах. Планируемый выход в сегмент B2C намечен на следующий год (B2B (Business-to-Business) и B2C (Business-to-Consumer) — две основные бизнес-модели, где B2B подразумевает продажу товаров и услуг от одной компании другой, а B2C — продажу конечным потребителям. — Forbes Club).

Полноценный массовый запуск, когда сервис станет доступен всем пользователям в полном объеме, запланирован до конца 2026 года. Что принципиально важно: мы создаем не «еще один агрегатор» отелей или авиабилетов. Best Trip — это продукт следующего поколения, основанный на глубокой искусственной персонализации. Его архитектура принципиально отличается от классических онлайн-турагентств. Вместо того чтобы предлагать пользователю каталог для самостоятельного поиска, сервис на основе анализа данных и ИИ будет формировать интегрированные, готовые к использованию решения, максимально соответствующие индивидуальным предпочтениям, контексту и цели поездки. Именно в этом мы видим следующий этап эволюции всей туристической индустрии.

— Вы являетесь амбассадором автоспорта. Как вы пришли в автоспорт?

— Для меня это был не спланированный шаг, а находка, ставшая решением важной управленческой проблемы. В период активного роста бизнеса, когда необходимо держать в фокусе десятки направлений, возникает состояние перманентной когнитивной нагрузки. Мозг перестает «отключаться» даже в моменты, предназначенные для отдыха. Я пробовал разные способы перезагрузки, но мысли продолжали возвращаться к рабочим задачам в режиме 24/7.

Перелом произошел в 2015 году, когда я впервые сел за руль гоночного автомобиля на треке. В этот момент со мной случилось удивительное: полная, стопроцентная концентрация на процессе. Не было ни бизнеса, ни посторонних мыслей - только машина, трасса, скорость и необходимость принимать решения за доли секунды. Это дало то, чего не мог дать пассивный отдых: глубокую ментальную перезагрузку и чистую, «физическую» радость. После такой концентрации сознание освобождается и с новыми силами генерирует идеи.

С этого началось погружение в спорт. И сразу же пришло первое, очень отрезвляющее осознание: на треке иллюзии не работают. Мне, новичку, казалось, что я несусь с невероятной скоростью. Анализ же результатов показал, что я был одним из самых медленных. Этот контраст между субъективным ощущением и объективным результатом и стал точкой настоящего увлечения - появился азарт учиться, понимать и улучшать свои показатели.

— Что отличает хорошего пилота от выдающегося?

— Два фундаментальных критерия, которые, кстати, напрямую пересекаются с управлением бизнесом.

Первый — это объем и качество практики, «пройденные километры». Выдающийся пилот отличается не просто стажем, а способностью анализировать и интегрировать каждый проведенный на трассе час, превращая его в безусловный рефлекс и точное мышечное чувство.

Второй ключевой фактор — скорость принятия безошибочных решений в условиях предельного дефицита времени. На треке нет права на раздумья — только на молниеносный, но при этом идеально выверенный выбор: когда тормозить, когда обогнать, как скорректировать траекторию. Промедление или ошибка в доли секунды ставят крест на результате всей команды.

Именно в этом — полная параллель с работой CEO. Управление компанией, особенно в период роста или кризиса — это тоже непрерывная череда решений, которые нужно принимать быстро и точно, опираясь на накопленный опыт. Своевременность здесь важнее перфекционизма. И в бизнесе, и в гонках побеждает тот, кто быстрее и правильнее других реагирует на меняющиеся условия.

— Вы сами себя видите амбассадором автоспорта?

— Знаете, я вижу в себе человека, который восстановил справедливость в одной очень личной истории.

— Как это произошло?

— Мне было тринадцать лет. Я занимался настольным теннисом в Минске, дошел до уровня первого взрослого разряда. Очень хотел заниматься профессионально. В городе был Дворец тенниса, замечательная школа. Нас привели к тренеру. Он посмотрел на меня и сказал: «Сколько тебе лет?» Я говорю: «Тринадцать». И он сказал: «Так ты уже старый! У нас, если ты в девять лет еще не кандидат в мастера спорта, то тебе уже поздно».

Это было очень неприятно. И теперь, спустя годы, автоспорт показал: возраст не имеет значения. Имеет значение желание и насколько сильно ты увлекаешься делом. Мне сейчас 47. В 2025 году я получил звание мастера спорта по автомобильному спорту. Считаю, что восстановил справедливость и доказал, что время не властно над настоящей страстью, готовностью учиться и отдаваться делу без остатка.