Система социальной защиты, доминирующая в России, мягко говоря, не совершенна. Она организована по принципу «сверху вниз» и ориентирована на решение проблем тех или иных социально-демографических либо профессиональных групп, а не самых нуждающихся членов общества. При реализации такой политики предпочтение отдается крупным инвестиционным проектам, зачастую связанным с недобросовестным лоббизмом и коррупцией.
В моде затратные мобилизационные проекты и недоверие к потенциалу и выбору людей.
Я не верю, что эту систему можно изменить в скором времени — слишком много на нее замкнуто влиятельных групп интересов. Единственная возможность ее изменить хоть когда-то — внедрение проектов, построенных по иным принципам, наглядно доказывающих неэффективность существующих подходов.
Это проще сказать, чем сделать. Бюрократическая система инертна, а сопротивление колоссально. Я столкнулась с этим в прошлом году, когда вместе со Всемирным банком начала реализовывать проект по поддержке местных инициатив.
За 20 с лишним лет этот проект реализовывался более чем в 50 странах, включая страны Восточной Европы и СНГ. Везде своя специфика, но идея общая: Всемирный банк поддерживает программу выдачи микрогрантов на решение проблем, приоритетность которых определятся самими гражданами и сообществами. Он ориентирован на проблемы социально уязвимых групп — в случае с Кировской областью это жители удаленных сельских районов — и стимулирует их вовлечение в политические и экономические процессы.
Когда специалисты Всемирного банка впервые рассказывали главам департаментов и управлений Администрации Кировской области о проекте, было очень много скепсиса. «…А вы вообще знаете, как мы тут живем, какие у нас дороги? Да у нас в большинство поселений вообще не доехать!» На это специалисты Всемирного Банка отвечали, что проект успешно реализовывался в Южной Америке, где до многих поселений надо плыть два часа на лодке по реке, в которой кишмя кишат голодные крокодилы.
Рассказ о крокодилах производил сильное впечатление, но не особенно убеждал. Скептики говорили, что все это уже есть, или было, или было и не получилось, а когда узнавали, что в первый год на реализацию проекта нужно всего 20 млн рублей, вообще теряли к нему всякое уважение.
И все-таки губернатор и департамент финансов проект поддержали, и было решено попробовать что-то сделать.
Мою помощницу, бегавшую с бумажками по проекту, в областном правительстве часто спрашивали: «Скажите, а что столько суеты-то из-за 20 млн?» Впрочем, «ничтожность» затрат не спасла нас от долгих согласований и затыков при прохождении документа. Аргументация «против» изобиловала ссылками на нормативные документы и сводилась к двум аргументам: проект не нужен в принципе; все это мы и так уже делаем. Но чем больше возникало трудностей, тем дороже становился проект всем, кто в нем работал. При следующем визите делегации Всемирного банка все уже с жаром спорили, что нужнее — детские площадки или Дома культуры.
После бюрократических процедур общение с народом было глотком свежего воздуха. Чтобы определить ожидаемые типы проектов (от этого зависел размер микрогранта), я объездила сельские поселения в районах, в которых планировалось работать. Беседовала с главами поселений и жителями.
«Представьте, что вы могли бы получить деньги для решения самой острой проблемы вашего поселения, — спрашивала я. — Какую проблему вы бы решили в первую очередь?» Реакция везде была очень схожая: «Деньги? Не, мы такого не слыхали!» — «А если надо было бы провести сход, вы бы пошли?» — «Пошли, отчего же не пойти». — «А денег бы своих добавили?» — «Если на водопровод, то добавили бы, это же нам нужно». — «А другие проблемы есть?» — «Да так-то ничего живем, привыкли уже, вот мужиков бы нам, и чтобы молодежь не уезжала»… Люди были доброжелательны, шутили, жаловались, но ни во что не верили.
В качестве самых острых проблем чаще всего назывались водопровод и дороги. Стало ясно, что максимальная сумма микрогранта не должна превышать 1,5 млн рублей, а все проекты должны реализовываться строго в течение одного года. А важный критерий оценки — это активность участия населения в выборе проблемы, готовность к софинансированию в денежной или любой другой форме со стороны населения, спонсоров, местного бюджета или НКО.
Дальше предстояло провести полноценные сходы граждан.
Глав поселенческих муниципалитетов пригласили на четырехдневный тренинг в одном из районов области. При подготовке к тренингу мы попросили главу района подготовить нам проектор, компьютер и флип-чарт. Слово «флип-чарт» очень всех напугало, и глава района неделю ходила озадаченная, пытаясь выяснить, что же это такое. Она же предупредила: «Вы не обижайтесь, главы поселений у нас своенравные, жесткие, церемониться не привыкли, могут и сказать чего-нибудь». Большинству глав поселений нечего терять кроме лопаты, которой они чинят водопровод, поэтому никакого пиетета к власти у них нет и в помине.
Тревоги оказались напрасными. Формат тренинга понравился даже неукротимым главам поселений. Они смеялись, спорили и по-настоящему загорелись. Тренеру Людмиле на следующей день понесли огурчики и грибочки.
После тренингов начались сходы в поселениях. Все собирали людей по-разному: кто-то давал объявления в газете, кто-то вешал от руки нарисованный плакат, кто-то даже проводил предварительные опросы.
Люди собирались в ФАПах (фельдшерско-акушерских пунктах), Домах культуры, иногда просто на улице. Невзирая на морозы, собрания длились по три часа. Люди вели себя очень активно, хотя недоверие было сильное. В одном из поселений (услышав, что проект проводится при организационной поддержке Всемирного банка) нам заявили: «Все понятно, опять какой-то МММ!».
И все же почти везде обсуждение было живым и веселым, люди терпимо относились к разным точкам зрения и были готовы к компромиссам. Скептицизм по ходу обсуждения сменялся страхом проиграть и упустить шанс.
На конкурс было подано 55 заявок из 56 возможных. Почти во все заявки кроме обязательных материалов были вложены фотографии, стихи, детские рисунки. Общий дух заявок наиболее емко выразился в одной из них: «…Эта проблема в нашем населенном пункте стоит особенно остро последние 30 лет…».
Почти все заявки были правильно и грамотно оформлены, везде предлагался высокий уровень софинансирования со стороны населения — по 20%, а также вклад в неденежной форме. На конкурс прошел 21 проект, в том числе восемь водопроводов, семь межпоселковых дорог, два Дома культуры, две спортплощадки, одно благоустройство и одно отопление.
При обсуждении проектов конкурсной комиссией велась видеозапись. Посмотрев ее, почти все проигравшие поселения расстроились, но признали решения справедливыми.
Я считаю, что проект в значительной степени исполнил свою социальную роль. Люди самоорганизовались и начали взаимодействовать друг с другом. Их доверие к власти повысилось, а пассивное иждивенческое настроение сменилось инициативно-активным. Изменилось и отношение почти всех, кто с проектом работал в правительстве. Заявки разобрали на цитаты, а сотрудники, которые заняты микропроектами, считают их работой для души. Это проект хорош не масштабом, а фактом своего существования. Люди скептичны и недоверчивы, но гораздо более восприимчивы, чем мы думаем.
Автор — заместитель председателя правительства Кировской области