К сожалению, сайт не работает без включенного JavaScript. Пожалуйста, включите JavaScript в настройках вашего броузера.
Наш канал в Telegram
Самое важное о финансах, инвестициях, бизнесе и технологиях
Подписаться

Новости

Закон, который никто не должен понять

Закон, который никто не должен понять
Почему наши законы написаны на языке, непонятном даже их авторам, и к чему это приводит

Сколько стоит союз «или»? Такую лингвистическую задачу пришлось решать пленуму Высшего арбитражного суда в марте 2005 года. За тем, как суд истолкует одно из спорных мест Земельного кодекса, следили тысячи компаний по всей стране. От этого зависело, смогут ли они выкупить землю, на которой расположены принадлежащие им строения.

Как выяснилось впоследствии, путаница вокруг понимания союза «или» была непреднамеренной. Но ситуация, когда законодательная конструкция настолько мутна, что и авторы закона плохо понимают, что сказали, в России не редкость. Законы наши пишутся тяжеловесным, малопонятным языком. Их структура сложна и запутанна. Мысль законодателя тонет в бесконечных деталях.

Захватив в 1799 году власть во Франции, Наполеон Бонапарт велел подготовить Конституцию. «Пишите кратко и неясно», — приказал император, желавший, чтобы конституционные ограничения его власти были как можно более слабыми. Наши законодатели следуют лишь второму из этих двух советов. Чаще всего это не умысел, а результат неряшливости и некомпетентности. Плюс неверие в законопослушность рядовых граждан и чиновников. Чего стоит только требование к налоговикам соблюдать законодательство о налоговых сборах, действовать в соответствии с Налоговым кодексом и другими законами, не унижать честь и достоинство налогоплательщиков (ст. 32–33 НК). Как будто это не самоочевидно!

 

Откуда же пошла порча законов и как с ней бороться?

Три буквы в Земельном кодексе

Предыстория спора вокруг «или» такова. В 2001 году Государственная дума дала собственникам зданий и сооружений исключительное право на выкуп земельных участков под своими строениями. Землю надо было выкупать, так как в 1990-е годы предприятия часто приватизировались отдельно от земельных участков. В 36-й статье Земельного кодекса записали, что у собственников зданий есть право на «приватизацию земельных участков или приобретение права аренды».

 

Вроде бы понятная фраза. Законодатели хотели сказать, что право на выкуп участка есть у любого собственника здания, но можно не покупать землю немедленно, а взять ее в аренду, рассуждает руководитель аппарата Высшего арбитражного суда Игорь Дроздов.

Депутаты не учли, что в «Толковом словаре русского языка» Ушакова у союза «или» насчитывается пять значений. Первое из них — разделительное, когда этот союз обозначает выбор между взаимоисключающими возможностями. И региональные чиновники решили, что собственники, которые уже взяли землю в аренду, выкупить ее не могут. Они специально навязывали предпринимателям аренду: те не знали, что из-за этого утратят право выкупа, вспоминает Дроздов. С отказами на выкуп земли арендаторы пошли в суд.

Пленум ВАС вынес решение в пользу чиновников: право на выкуп утрачивается собственником, который заключил договор аренды после вступления в силу Земельного кодекса. «Было много жалоб в наш адрес: «Безобразие, как вы истолковали закон», — рассказывает Дроздов. — Но истолковали буквально — так, как было написано». Действительно, присоединительное значение союза «или» в словаре Ушакова стоит на третьем месте.

 

К счастью, эту ошибку депутаты довольно быстро поправили, указав в специальном законе, что право выкупа у собственника здания остается вне зависимости от того, когда был заключен договор аренды.

Конфуз вокруг слова из трех букв — лишь один из примеров лексической неразборчивости тех, кто пишет законы и другие нормативные акты. Иногда обходится без тяжких последствий. Вот несколько примеров.

«Заводить» или «возбуждать»?

Партнер юридической фирмы Taxadvisors и основатель портала Taxpravo.ru Дмитрий Костальгин знает закон, который противоречит человеческой природе. Родителям и опекунам Налоговый кодекс дает вычет из подоходного налога — он уменьшается на 130 рублей в месяц, пока доход с начала года не достигнет 280 000 рублей. Если взрослый воспитывает ребенка один, этот крошечный вычет полагается в двойном размере. Раньше в Кодексе так и писали: «одинокий родитель», одинокий опекун. А два года назад поправили:

Налоговый вычет предоставляется в двойном размере единственному родителю […]. Предоставление указанного налогового вычета единственному родителю прекращается с месяца, следующего за месяцем вступления его в брак.

Биологии известны примеры, когда для появления нового существа на свет наличие второго родителя совсем не обязательно — например, самоопыление у высших растений или партеногенез у ящериц. У Homo Sapiens такой способ размножения не наблюдается. Теперь бухгалтеры и юристы мучаются, в каких случаях родителя можно считать «единственным» — определения в НК нет.

 

А вот другой пример. В июне 2002-го глава ГТК Михаил Ванин выпустил приказ, который начинался так:

В целях упорядочения нормативной правовой базы таможенного дела и в связи с введением в действие […] Кодекса об административных правонарушениях приказываю:

1. С 01.07.2002 в актах ГТК России, изданных до 1 июля 2002 года, слово «заводить» со всеми от него производными, относящееся к производству по делу о нарушении таможенных правил, заменить соответственно словом «возбуждать» со всеми от него производными.

Иногда чиновникам отказывает чувство такта. В феврале 2007 года Минфин отвечал на вопрос, когда компании должны удерживать подоходный налог с букетов, подаренных сотрудникам. С подарков до 4000 рублей в месяц налог перечислять не надо, а свыше надо, пишет Минфин. И глубокомысленно заключает:

 

В случае приобретения цветов для участия в траурных мероприятиях налоговых правоотношений по уплате налога на доходы физических лиц не возникает по причине отсутствия налогоплательщика.

Ничего смешного тут, конечно, нет. Трудно уважать законодательство, когда законы идут против здравого смысла или разъясняют то, что разъяснять нельзя или не нужно.

Почему язык современных законов так тяжел для понимания, можно ли с этим бороться? Об этом в интервью руководителя аппарата и администратора Высшего абритражного суда Игоря Дроздова

Что именно «может быть наложено»?

Чаще всего невнятность законов возникает буквально на ровном месте. Вот, например, закон об акционерных обществах. Речь идет о слиянии нескольких АО в одно. Чтобы оно состоялось, собрание акционеров каждого АО должно утвердить 1) договор о слиянии, 2) передаточный акт, 3) устав нового АО, 4) его совет директоров. Последнее требование отменяется, если по уставу нового АО функции его совета директоров будет исполнять собрание акционеров. Все более или менее просто и понятно. Но смотрите, как говорит об этом закон:

 

Общее собрание акционеров каждого общества, участвующего в слиянии, принимает решение по вопросу о реорганизации каждого такого общества в форме слияния, включающее в себя утверждение договора о слиянии, передаточного акта общества, участвующего в слиянии, и устава общества, создаваемого путем реорганизации в форме слияния, а также принимает решение по вопросу об избрании членов совета директоров (наблюдательного совета) создаваемого общества в количестве, установленном проектом договора о слиянии для каждого общества, участвующего в слиянии, если уставом создаваемого общества в соответствии с настоящим Федеральным законом не предусматривается осуществление функций совета директоров (наблюдательного совета) создаваемого общества общим собранием акционеров этого общества.

Слово «общество» в одном предложении встретилось девять раз, а «слияние» — семь. Конструкция переутяжелена, и это, если использовать теннисную терминологию, невынужденная ошибка. Смысл в данном случае, к счастью, не пострадал. Но обилие конструкций вроде этой часто заставляет законодателей забыть, с чего начиналась их мысль.

Летом 2001-го вступил в силу Закон об аудиторской деятельности. По нынешним меркам — очень компактный. Но аудиторов он поставил в двусмысленное положение. Чиновники могли обращаться с ними хуже, чем в Средневековье с должниками. Закон гласил:

В случае выявления при проведении проверки качества работы фактов систематического нарушения аудитором аудиторской организации или индивидуальным аудитором при проведении аудиторской проверки требований нормативных правовых актов и федеральных правил (стандартов) аудиторской деятельности, проверяющие обязаны сообщить о таких фактах федеральному органу. На виновных в таких нарушениях может быть наложено в установленном настоящим Федеральным законом порядке […]

 

Мы ничего не пропустили. Дипломатичный «КонсультантПлюс» в этом месте сообщает: «В официальном тексте документа, видимо, допущена опечатка в п. 4 ст. 14: после слов «может быть наложено», вероятно, пропущено слово «взыскание». Законодателей подкосил предыдущий пассаж — тоже избыточный. И так ведь понятно, что проверяющих интересует нарушение аудитором стандартов работы во время аудита, а не за ужином. И что нарушения могут быть выявлены только при проверке работы аудитора, а не телепатически. Увлекшись этими ненужными подробностями, законодатель забыл уточнить, какие нарушения надо считать «систематическими».

Спустя четыре месяца статью переписали. Но «систематичность» нарушений так и не была расшифрована до самой отмены закона в 2008-м. А ведь она была чревата аннулированием аттестата и отзывом лицензии.

Ошибки на миллион

К неподъемным лингвистическим конструкциям приводит и многократная правка одних и тех же нормативных документов. Конечно, в электронных базах это трудностей не вызывает. Но документы о «внесении изменений» подчас выглядят так:

Изложить дополнение 1 к добавлению 9 к Приложению №5 приказа ГТК России от 12.12.92 №610 (Приложение 2 к Приказу ГТК России от 09.03.93 №75) в редакции согласно Приложению к настоящему Приказу.

 

Это опять таможня — приказ, подписанный 20 декабря 2003 года председателем ГТК Анатолием Кругловым. Председатель Высшего арбитражного суда Антон Иванов даже заявил, что перестал покупать книжные издания Налогового кодекса: они устаревают в момент выхода, поскольку в закон все время вносятся поправки.

В законах нужна точность. Лишняя или пропущенная запятая может стоить миллиарды рублей. Неряшливость законодателей в действующем сейчас Законе о страховых взносах теоретически позволяет не платить в Пенсионный, медицинские фонды и соцстрах с выплат по трудовым и гражданско-правовым договорам, отмечает основатель Taxpravo.ru Костальгин. Ничего подобного законодатели, конечно, не имели в виду. Они хотели освободить от страховых взносов выплаты в пользу иностранцев — они ведь не будут получать в России пенсию, и медстраховка у них особая. Но сформулировано это так (ст. 9, п. 1, пп. 15):

Не подлежат обложению страховыми взносами […]суммы выплат и иных вознаграждений по трудовым договорам и гражданско-правовым договорам, в том числе по договорам авторского заказа в пользу иностранных граждан и лиц без гражданства, временно пребывающих на территории Российской Федерации.

Злую шутку с законодателем здесь снова сыграла усложненность конструкции, неправильный порядок слов, вычурное согласование (почему бы не сказать «выплаты иностранцам»). В итоге они забыли поставить запятую после «авторского заказа» или взять этот оборот в скобки. В принятый в июле 2009-го закон уже дважды вносились поправки; последний раз — в мае 2010-го и ровно в злополучную статью 9. Но налоговую дыру пока никто не залатал. Впрочем, неряшливость закона компенсируется страхом налогоплательщиков нарушить замысел законотворцев, не предполагавший всеобщего освобождения от взносов. Налоговые юристы, общающиеся на форуме Taxpravo.ru, не нашли добровольца, который отважился бы на собственной фирме протестировать, согласится ли суд с буквальным прочтением этой нормы.

 

Уволен за похвалу

Кажется, депутаты и чиновники не перечитывают даже куда более простые законодательные нормы. Полгода назад из правительства с треском уволили крупного чиновника. Руководитель Росздравнадзора Николай Юргель был отправлен в отставку за несогласие с законопроектом об обороте лекарственных средств, который подготовило курирующее его службу Минздравсоцразвития. Министр Татьяна Голикова не выдержала, и Юргеля уволили по ст. 17, п. 1, пп.10 закона о государственной гражданской службе — за критику решений вышестоящего органа. Между тем, как обнаружил доктор права Александр Верещагин, эта статья запрещает чиновникам не только ругать руководство и его решения, но и хвалить:

В связи с прохождением гражданской службы гражданскому служащему запрещается […] допускать публичные высказывания, суждения и оценки, в том числе в средствах массовой информации, в отношении деятельности государственных органов, их руководителей, включая решения вышестоящего государственного органа либо государственного органа, в котором гражданский служащий замещает должность гражданской службы, если это не входит в его должностные обязанности.

Если понимать эту статью буквально, чиновника можно уволить даже за хвалебный тост в адрес мудрого руководства: это тоже публичная оценка. Эта формулировка содержится в законе о госслужбе уже 6 лет, и удивительно, что чиновники, которые должны внимательно читать закон, регулирующий их деятельность, до сих пор не заметили статьи, по которой можно в любой момент уволить любого из них.

Лекарственный законопроект, так не нравившийся Юргелю, через два месяца после его отставки уже был подписан президентом. Закон очень сложен. Представляя препарат на регистрацию, фармацевтическая компания должна собрать досье более чем из 20 документов. Даже при небольшом уточнении инструкции по применению лекарства одну из экспертиз придется проходить повторно. С лингвистической точки зрения на закон, за который пострадал Юргель, лучше совсем не смотреть. Мысль Минздравсоцразвития в нем нарезает и нарезает бесконечные круги (ст.39, п.6):

 

Решения об отказе в проведении экспертизы документов для получения разрешения на проведение международного многоцентрового клинического исследования лекарственного препарата для медицинского применения или пострегистрационного клинического исследования лекарственного препарата для медицинского применения и этической экспертизы и в выдаче разрешения на проведение международного многоцентрового клинического исследования лекарственного препарата для медицинского применения или пострегистрационного клинического исследования лекарственного препарата для медицинского применения могут быть обжалованы в порядке, установленном законодательством Российской Федерации.

И все это для того, чтобы ничего не сказать: обжаловать «в соответствии с законодательством» можно было и без этой фразы.

Предложение из 90 слов

Оборотов, подобных приведенным выше, в принимаемых в последние годы законах становится все больше и больше. Перестраховываясь, чиновники повторяют и повторяют одни и те же обороты. Результат — предложения из 60–90 слов, в которых по 3–5 раз повторены одни и те же конструкции. Вероятно, исправить это могла бы строгая лингвистическая экспертиза. Она сказала бы законодателям, что и 20 слов для одного предложения — это немало, что нельзя ставить рядом шесть слов в родительном падеже (пример про аудиторов). Что многократное повторение одной мысли на протяжении одного или соседних абзацев не делает ее более убедительной или весомой.

В Швейцарии законопроекты вступают в силу только после того, как лингвисты проверят их на понятность и удобопроизносимость. Похожий порядок намерена ввести в Германии министр юстиции Сабина Лойтхойзер Шнарренбергер. В Британии есть общественная организация, давно ратующая за простоту языка законов, — Plain English Campaign. Раз в год она выбирает худшие законы и предлагает чиновникам способы замены непонятных юридических слов на обычные. Общественники донесли озабоченность до парламента — комитет по делам госслужбы нижней палаты еще при консерваторах провел слушания и подготовил доклад «Официальный язык: употребление и злоупотребление». На слушания приглашали известных журналистов — в качестве «практикующих лингвистов».

 

Тяжелый язык переползает из законов в гражданские договоры — о кредите, страховке, покупке товаров, аренде. В середине 1970-х в США общественные организации озаботились тем, что потребители не понимают бумаг, которые им приходится подписывать. Результат — несколько законов на уровне отдельных штатов, декларирующих, на каком языке должны быть написаны договоры. Например, закон Коннектикута предписывает, чтобы среднее число слов в предложении было меньше 22, в абзаце — меньше 75. И чтобы ни в каком предложении не было бы больше 50 слов.

Лингвистическая экспертиза наверняка обнаружила бы мелкую коррупционную дыру в российском Налоговом кодексе. В течение 10 лет, с 1999-го по 2008-й, за одно и то же нарушение налоговики могли оштрафовать банк на 10 000 рублей, а могли — на 20 000 рублей. Первый пункт ст. 135.1 предписывал штрафовать за непредоставление налоговикам справок по операциям и счетам организаций и предпринимателей на меньшую сумму, а второй — на большую. Эти пункты стояли рядом как два разных состава нарушения, но были абсолютно идентичны, вспоминает Костальгин.

Лингвисты одни не справятся

Впрочем, привлечение лингвистов не панацея. Особенно тех, кто привык работать с судами. Полгода назад Курская лаборатория судебной экспертизы обнаружила призыв к свержению существующей госвласти и тем самым экстремизм в лозунге «Долой самодержавие и престолонаследие!» А в 2009-м Центр судебных экспертиз Северо-Западного округа не нашел национализма в лозунгах «Россия для русских» и решил, что выкрики «Убивай хача!» и «Бей черных» могли как иметь ксенофобскую направленность, так и не иметь ее. Экспертиза проводилась по заказу Следственного комитета прокуратуры.

В Штатах борьба за простоту законов тоже проходит с переменным успехом.

 

В обсуждаемом в последние месяцы Билле о финансовой реформе 2300 страниц, немногим меньше принятый весной Закон о реформе медицины. Оба текста очень сложны, и даже конгрессмены, обсуждая эти законопроекты, пользовались не их текстами, а краткими пересказами — более компактными переводами на современный язык.

Статья, по которой уволили Николая Юргеля, в США могла бы быть признана неконституционной по причине своей неясности. В Штатах действует специальная правовая доктрина — void for vagueness. Она требует, чтобы норма закона, сформулированная невнятно, признавалась неконституционной: компании и граждане не могут, прочитав закон, составить четкое представление о том, чего он от них требует.

Эта норма утвердилась в 1920-х. Вот как она работает сейчас. В июне 2010-го Верховный суд США разбирал дело Джеффа Скиллинга, до 2006-го руководившего компанией Enron. Скиллинг, ставший самым ненавистным для американцев руководителем крупной корпорации и получивший 24 года за мошенничество, обвинялся еще и в недобросовестном исполнении обязанностей руководителя. Суд решил, что этот закон слишком туманен, чтобы использовать его в делах, где нет подкупа или взяточничества.

Если бы такая норма действовала в России, отменить бы пришлось огромную часть законодательства.

 

Кто переведет с русского на русский

Юристы пессимистичны в оценке того, может ли ситуация с языком законов улучшиться в обозримом будущем. В последние годы законы становятся все более и более тяжелыми. Авторы законов — правительство и конкретные ведомства — все болезненнее реагируют на попытки внести в подготовленный ими законопроект изменения. Утратило былую власть Главное государственно-правовое управление президента (ГГПУ), прежде служившее серьезным фильтром на пути некачественных законопроектов.

«У нас законы часто пишутся экономистами, — говорит руководитель аппарата ВАС Игорь Дроздов. — Они видят какую-то модель, им хочется, чтобы так и было. И вот они так и пишут — по принципу «что вижу, о том пою». Разумеется, это касается не только экономистов, но и специалистов по «социалке», таможне, авторскому праву и т. д. Например, можно было легко избежать присвоения нескольким госкомпаниям нового и очень неуклюжего статуса «госкорпорация» — те же задачи можно было решить, не вводя новой юридической формы.

И самое главное, перестала быть «местом для дискуссий» Госдума. Парламент штампует законопроекты, вносимые правительством, и почти не влияет на качество законодательства. Конечно, юридический язык немного отличается от обычного. Но законы не соответствуют и профессиональным языковым стандартам.

Перемены возможны. Даже перевод двух-трех важных законов на понятный язык доказал бы возможность улучшений, отмечает доктор права Верещагин. Иначе придется ждать, пока президенту не надоест подписывать халтурно состряпанные документы, которые не способны прочитать даже их авторы.

 

Почему язык современных законов так тяжел для понимания, можно ли с этим бороться? Об этом в интервью руководителя аппарата и администратора Высшего абритражного суда Игоря Дроздова

Мы в соцсетях:

Мобильное приложение Forbes Russia на Android

На сайте работает синтез речи

иконка маруси

Рассылка:

Наименование издания: forbes.ru

Cетевое издание «forbes.ru» зарегистрировано Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций, регистрационный номер и дата принятия решения о регистрации: серия Эл № ФС77-82431 от 23 декабря 2021 г.

Адрес редакции, издателя: 123022, г. Москва, ул. Звенигородская 2-я, д. 13, стр. 15, эт. 4, пом. X, ком. 1

Адрес редакции: 123022, г. Москва, ул. Звенигородская 2-я, д. 13, стр. 15, эт. 4, пом. X, ком. 1

Главный редактор: Мазурин Николай Дмитриевич

Адрес электронной почты редакции: press-release@forbes.ru

Номер телефона редакции: +7 (495) 565-32-06

На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии (информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети «Интернет», находящихся на территории Российской Федерации)

Перепечатка материалов и использование их в любой форме, в том числе и в электронных СМИ, возможны только с письменного разрешения редакции. Товарный знак Forbes является исключительной собственностью Forbes Media Asia Pte. Limited. Все права защищены.
AO «АС Рус Медиа» · 2024
16+