Уникальная роль доллара складывается из многих кирпичиков, которые образуют фундамент мировой финансовой системы. Но текущие политические и экономические тенденции, особенно действия администрации Дональда Трампа по введению пошлин для большинства торговых партнеров, приводят к постепенному размыванию этого фундамента.
Многие важные мировые игроки оказались в состоянии неопределенности: центральные банки с резервами примерно на $6,6 трлн, инвесторы, вложившие в США десятки триллионов, участники международной торговли. А неопределенность трансформируется в снижение доверия, что проявляется в росте цен на золото, одновременном снижении доллара и гособлигаций США, поиске различных альтернатив. Пока это не носит массового характера, но тенденции очевидны.
Попытки инвесторов сбалансировать риски, сконцентрированные в американской валюте, проявляются и в росте интереса к евро. Основной фактор здесь — стремление хеджировать риск ослабления доллара и вернуть часть инвестиций в «домашние» регионы. Не добавляют уверенности и законодательные инициативы республиканцев о введении налогов на инвесторов из тех стран, налоговую политику которых США считают дискриминационной.
На этом фоне европейские чиновники заговорили о «моменте евро». Например, глава ЕЦБ Кристин Лагард заявила, что евро может стать «жизнеспособной альтернативой доллару, принеся 20 странам — членам блока огромные выгоды». Действительно, еврозона обладает рядом сильных сторон, позволяющих расширить роль евро в мировой экономике: крупная диверсифицированная экономика — ВВП еврозоны в 2024 году превышал €15 трлн, что сравнимо с ВВП США, второе место по доле в резервах центробанков, прозрачные правила для инвесторов и торговых партнеров, а также наличие единого ЦБ с независимой монетарной политикой. Евро занимает второе место среди резервных валют, составляя около 20% мировых валютных резервов, по данным МВФ. Но и список слабостей впечатляет.
Одним из ключевых ограничений для развития евро как резервной валюты остается уровень развития финансовых рынков еврозоны. В отличие от США, где корпоративные и государственные облигации — основа инвестиционного спроса, европейская финансовая система банкоцентрична. Объем рынка гособлигаций там фрагментирован из-за отсутствия единого долгового инструмента, аналогичного американским гособлигациям. Это препятствует развитию более глубокой и ликвидной финансовой системы, что стало очевидно после долгового кризиса 2010-х. С тех пор ситуация сильно не изменилась.
Кроме того, еврозона сталкивается с внутренними политическими противоречиями. Примером могут служить споры между северными и южными странами ЕС по вопросам фискальной дисциплины. То, что влиятельный член еврозоны, такой как Италия, может неоднократно и без серьезных последствий нарушать Пакт стабильности и роста, регулирующий налоговую и бюджетную политику в рамках ЕС, подрывает доверие к макроэкономической устойчивости блока.
Еще одним критическим фактором является отсутствие военной мощи у ЕС. США обеспечивают стабильность доллара не только экономикой, но и военным присутствием по всему миру. В то же время страны ЕС в среднем тратят на оборону менее 2% ВВП, что ниже рекомендаций НАТО. Эта их слабость особенно заметна на фоне новых геополитических конфликтов. Энергетическая зависимость также остается нерешенной проблемой еврозоны. Инвестиции в возобновляемые источники энергии и снижение импорта энергоносителей укрепят экономическую устойчивость, но этот процесс не завершен. Пока же зависимость от энергоимпорта создает геополитические риски, а высокая стоимость сырья ослабляет конкурентоспособность европейских стран.
Европа уступает США и Китаю в технологическом развитии, особенно в стратегических отраслях: полупроводниках, ИИ и биотехнологиях. Это снижает потенциал долгосрочного роста еврозоны и делает ее менее привлекательной для инвесторов, ищущих высокотехнологичные активы. Кроме того, хотя формально ЕС открыт для инвестиций, на практике существуют барьеры. В 2023–2025 годах сразу несколько европейских стран усилили контроль за приобретением стратегических активов иностранными компаниями. Бюрократические механизмы также могут снижать доверие и ограничивать приток капитала.
У евро как резервной валюты есть потенциал укрепления в краткосрочной и среднесрочной перспективе из-за снижения доверия к доллару на фоне тарифных войн, санкций и фискальных проблем США. Экономическая стабильность ЕС, независимость ЕЦБ и политическая воля могут поддержать этот процесс. Но долгосрочное укрепление евро ограничено политической фрагментацией, отсутствием единого долгового рынка, энергетической зависимостью и экономическими диспропорциями. Без значительных реформ евро вряд ли сможет существенно потеснить доллар.
Для фундаментального сдвига нужны революционные изменения: широкий рынок единых еврооблигаций, фискальная федерализация с правом заимствований и единой налоговой политикой, суверенитет — оборонный, энергетический и технологический. Все это потребует отказа от национального «эгоизма». Дискуссии о более тесной интеграции в рамках ЕС шли десятилетиями, но значимых сдвигов мы давно не видели.
Главный враг евро — не доллар, а внутренняя разобщенность ЕС. Пока национальные интересы превалируют над общеевропейскими, евро останется валютой хотя и значимой, но не способной существенно подвинуть доллар. Резкие шаги Трампа открыли окно возможностей для евро, но мощь европейской бюрократии и традиции популизма могут захлопнуть его раньше, чем удастся что-то изменить.
«Момент евро» возможен, однако он требует не только экономических, но и политических решений, которые пока под большим вопросом. Скорее всего, европейская валюта сможет реализовать краткосрочные выгоды от изменения потоков капитала и качественной деградации доллара, однако это будет происходить в условиях общего роста рисков для инвесторов на фоне снижения качества и емкости мировой финансовой системы.
Мнение редакции может не совпадать с точкой зрения автора