Будь моя воля, я призвал бы к бойкоту ресторанов, задирающих цены на выпивку: что такого делают в ресторане с вином, чтобы продать его в 10 раз дороже?
Давно уже я не видел в России пельменную, где не предлагали бы шато мутон. А самую длинную винную карту, состоявшую сплошь из французских редкостей и напоминавшую уже не карту, а географический атлас, я нашел в петербургском шинке с парубками и дивчинами в виде сомелье. Общая стоимость этой карты могла бы покрыть все государственные долги Украины за газ.
Ну ладно, это некоторый эксцесс, гримаса глобализации, но и во французском ресторане, недавно открывшемся в Питере, винные цены в карте объявляются самым удивительным образом — 1’ 5000. В этом я подозреваю некоторую деликатность рестораторов. Они, верно, понимают, что вино за $500 — вещь редкая и от этой бутылки ждешь некоторой исключительности. Но можешь обмануться в надеждах, поскольку в бутылке этой находится вино, которое стоило бы в Европе в лучшем случае 100. Тоже отличное, но все-таки. И поскольку разница между 100 и 500 на винной родине радикальна, в нашей ее прячут в ценниках, в которых что 1500, что 15 000 — черт его разберет. И пусть бокал пятого гран крю (как бы мы сказали это по-русски, седьмая вода на киселе) стоит столько, сколько полная бутылка в парижском кафе.
Есть ли кто-нибудь, кто заказывает эти вина? Спросите рестораторов, и они объяснят, что раз в неделю нет-нет да придет кто-нибудь из правящей партии или Таможенного комитета, выпьет пару бутылочек и отобьет все расходы, а остальные запасы пусть себе и дальше лежат в винном холодильнике. Если взять себе за правило методично заходить в этот ресторан раз в пять лет, можно проследить, как стареют вина из выданной мне карты и, соответственно, еще и еще дорожают. Другое дело, что их предназначали для питья, а не для коллекции.
Я спрашивал у своих друзей-рестораторов и своих друзей-виноторговцев, правду ли говорит Федеральная антимонопольная служба, что розничная наценка на привозное вино в России может превышать 50%. Они хохотали над моей наивностью и вспоминали про таможенный сбор, про акцизы, про то, что вина приходится сертифицировать, словно лекарства, хотя в каком таком российском контроле качества может нуждаться бордоский гран крю?
Зачем нужны винные пошлины, я и вправду не знаю. Когда мы переплачиваем за автомобили, мы заботимся о наших автозаводах. Они много лет продавали нам железный лом и хотят продолжать. Но я что-то не видел бутылок российских виноделов, хотя, не скроем, виноград и у нас растет. Время от времени из уст в уста передаются рассказы про дивные краснодарские купажи, ничем не уступающие хваленым французским винам, но я подозреваю, что они не уступили бы им разве что по цене.
Но какое отношение имеют к этому дополнительные ресторанные перенакрутки? Сомелье во французском кафе вежливо спросит у вас, вино какой цены вы предпочитаете в данное время суток, и подберет вам то, что вам понравится. Если вы попросите в России хорошую бутылку за €50, вам предложат выпить дома и не утруждать занятых людей своими капризами.
Будь моя воля, я призвал бы к бойкоту ресторанов, задирающих цены на выпивку. Я предложил бы нечто вроде Big Mac index, которым с 1986 года определяют экономическую ситуацию в разных странах через стоимость главного продукта повсеместно распространенного «Макдоналдса». Нашим индикатором стала бы повсеместная водка. Индекс нахальности ресторатора легко вычислялся бы путем сравнения стоимости 50-граммовой рюмки «Столичной» в магазине и на столе. И не стоило бы ходить туда, где она обойдется более чем в пять раз дороже.
Вы скажете, что я слишком придирчив, но это не так. Я помню про Марксову прибавочную стоимость и рад платить за талант повара и харизму официанта. Но я не понимаю, что такое делают с вином в ресторане, чтобы продать его в 10 раз дороже.
Бутылки не требуют ни зарплаты, ни особого ухода, они не состоят в профсоюзе и никогда не объявят забастовку, в то же время при бодром употреблении они дают половину прибыли заведения, не меньше. Так что наше питье в ресторанах — чистая филантропия, бескорыстная поддержка гения места. Некоторые чувствительные рестораторы, осознавшие эту несправедливость, стали все чаще позволять брать вино с собой — при условии оплаты фиксированных отступных. Это уже хороший знак. Если так пойдет, мы будем оплачивать лишь артистическое вытаскивание пробки и будем есть и пить, не скрипя при этом зубами.