Комедия в действиях

Такие диалоги, как у Лопахина и Раневской, постоянно звучат в моей голове. Творец с одной стороны, бизнесмен с другой: они спорят, ругаются, устраивают драмы. Мне с ними тяжело очень, но я уже привык. Так было всегда.

Режиссер Кирилл Серебренников часто говорит: «У тебя глаз включается как у художника, а выключается как у коммерсанта».

Я всю жизнь понимал, что не хочу жить в тех финансовых рамках, которые дает профессия художника и актера (я оканчивал Школу-студию МХАТ). На высоком искусстве делать коммерцию не хотелось. Уже в начале карьеры, даже в советское время, я совмещал бизнес и творчество. Работал художником на потрясающих фильмах у Хамдамова, например на фильме «Анна Карамазофф», а деньги зарабатывал на коммерческом кино, под псевдонимом: на фильмах у Эйрамджана, которые до сих пор идут и успешны. И параллельно на свои деньги покупал меха для съемок «Анны Карамазофф», потому что «Мосфильм» не мог себе этого позволить.

Настоящее творчество не приносит денег. Более того, оно забирает деньги. Но если ты относишься к этому с пониманием, если сознательно идешь на компромисс (а это всегда компромисс), то не так страшно. Страшно другое. Что в какой-то момент не сможешь заниматься творчеством, которое тебя увлекает. Или перестанешь быть интересен как творец, потому что уже коммерциализировался настолько, что перестал быть интересен. И творческие люди, которым это неорганично, тебя перестанут считать за своего и звать на свои проекты.

Как только ты уходишь в коммерцию, отношения с коллегами из искусства усложняются. Я с этим сталкиваюсь постоянно. «Как же? Ты же голодал рядом с нами». Это как в басне: «Ну что, Жужутка, как живешь, с тех пор как господа тебя в хоромы взяли?»

Но для меня все дело, конечно, не в деньгах. Я свободолюбивый человек, не люблю быть зависимым ни от кого и ни от чего. А художник в театре и кино — всегда человек второй профессии. Поэтому я стал продюсером, спродюсировал, например, спектакли Андрия Жолдака — «Опыт освоения пьесы «Чайка» системой Станиславского » и «Федру».

Когда я много работал в кино, театре, рекламе, где делал костюмы, декорации, стало понятно, что мне не хватает тканей для воплощения всех идей. И в итоге придумал свои ткани — по интересной технологии «проращивания» (они передают любую фактуру — от парчи до шелка, могут показать любую эпоху). С этими тканями я сделал оперу «Борис Годунов» в Большом театре, спектакль «Джентльмен» в театре «Современник», оперу «Екатерина Великая». Постепенно ткани заметили и стали заказывать для интерьера в ресторанах и домах, для изготовления гобеленов, а теперь и для выставок. Так появилась моя компания.

Можно сколько угодно говорить, что художник должен быть голодным. А вы попробуйте поголодать! Да и не все голодали. Есть же Пушкин и его «не продается вдохновенье, но можно рукопись продать». Он зарабатывал творчеством и сознательно не хотел служить. Моцарт заработал свои самые большие деньги, когда продал «Женитьбу Фигаро». Микеланджело и Леонардо да Винчи творили на заказ. В этом нет ничего плохого. Надо научиться с самим собой договариваться. И помнить, что у творческого человека есть еще и ответственность. О том, как слово наше отзовется.

Я знаю, что как художник я гораздо интереснее, чем как бизнесмен. Но при этом очевидно, что если бы я не занимался бизнесом, то многих вещей просто не мог бы себе позволить. Я бы не мог себе позволить создавать собственный мир.