«Ни кофе, ни йогурты, ни наши булочки их не спасут». Как бизнес помогает врачам в пандемию
Forbes Life пригласил нескольких бизнесменов и представителей компаний, которые на время пандемии запустили проекты, призванные помочь врачам, борющимся с Covid-19.
Участники дискуссии:
Марина Балабанова, региональный вице-президент по корпоративным отношениям Danone
Юлия Федоришина и Ойгуль Мусаханова, соосновательницы сети ресторанов Ribambelle
Тамара Клишина, директор Управляющей компании USTA Hotels в Екатеринбурге
Доктор Габриэль Серрано, основатель лаборатории Sesderma в Испании
Алексей Ситнев, управляющий компании Senior Group, основатель благотворительного проекта «Экраны для героев»
Как и почему вы запустили свои проекты помощи врачам?
Марина Балабанова: Нам — конечно, в кавычках — «повезло» узнать об этой теме намного раньше, может быть, других компаний. Потому что мы часть большой, глобальной компании «Danone», и наши коллеги в Китае столкнулись с проблемой коронавируса намного раньше других стран. Потом с ней столкнулась Европа, Соединенные Штаты — и несколько позже Россия. Но учитывая, что мы все являемся сотрудниками глобальной компании, мы постоянно это обсуждали, смотрели на потенциальное развитие ситуации, понимали, что рано или поздно это все может прийти к нам. И наши коллеги в других странах для себя выбирали направление помощи, как правило, это была помощь продуктами. Потому что для нас это естественно — помогать теми продуктами, которые мы производим. Более того, у нас в портфеле есть продукты, предназначенные для реабилитации больных, — это наше специализированное лечебное питание. Именно поэтому во многих странах мира «Danone» помогает своими продуктами медикам, прежде всего. И выздоравливающим или, наоборот, больным с тяжелой формой, поскольку им требуется специализированное лечебное питание. Поэтому, когда в России начались первые признаки эпидемии, и уже было объявлено положение повышенной готовности, мы сразу же приняли решение от лица компании оказать такую помощь медикам и волонтерам. Связались с больницами в крупнейших городах, где, естественно, быстрее всего распространялся вирус, и определили круг больниц, которым мы можем помогать. Мы предложили больницам поставлять специализированное лечебное питание, и они тоже с радостью на это откликнулись и с благодарностью принимали эту помощь.
Насколько было сложно в такой огромной компании, как «Danone», переобустроить все процессы, чтобы развить этот благотворительный проект?
Марина Балабанова: Это, конечно, не просто, но у нас уже был опыт. Мы сотрудничаем много лет с Фондом продовольствия «Русь», который поставляет нашу продукцию нуждающимся. У нас есть определенные логистические ограничения, потому что свежую молочную продукцию нужно поставлять в специальном оборудовании, она должна храниться в холодильниках. И первое, что мы выясняли в больницах, есть ли у них возможность принять какое-то большое количество продуктов, есть ли, где их хранить. Там, где не было, мы поставляли свои холодильники. Естественно, мы очень не хотели, чтобы эта помощь воспринималась как некая реклама, а холодильники у нас брендованные, поэтому холодильники пришлось заклеивать. В общем, это все очень непростая история. Было задействовано много служб наших логистиков, складские службы, доставка, пленинг. Оперативно нужно было решать многие вопросы, ведь больницы не каждый день могут принимать продукцию, волонтерские штабы тоже не круглосуточно работают. У нас еще есть очень серьезные внутренние ограничения внутри компании для того, чтобы обеспечить прозрачность всех процессов, у нас должны быть соблюдены все формальности. Продукцию мы стикерим специальными наклейками «не для продажи». Потому что, к сожалению, бывали такие случаи, когда мы передавали какую-то дорогостоящую продукцию на благотворительность, а потом она где-то всплывала в продаже на открытых рынках. Мы пытаемся это искоренить, и сделать так, чтобы даже шанса не было такое сделать. Поэтому перестройка потребовалась, но, благодаря нашим партнерским отношениям с Фондом продовольствия «Русь» мы смогли выстроить эти процессы очень быстро. И люди внутри компании настолько осознавали необходимость срочного оказания этой помощи, что все подключились, в какие-то кратчайшие сроки.
Юлия, Ойгуль, насколько малому бизнесу под силу реализовать такой благотворительный проект?
Юлия Федоришина: Врачам мы начали помогать быстро и просто. Но, честно говоря, это была не наша идея, мы не хотим ее себе присваивать. В Facebook есть закрытая группа «Mammys», там 10 000 активных матерей из Москвы, и это они придумали, что хотят помогать врачам. И вместе мы придумали, что они будут переводить нам деньги, а мы будем готовить обеды врачам. Они перевели нам первые 50 000 рублей. Мы в тот момент сразу же согласились, вообще не обдумывая, ничего не считая. Понятно, что стоимость одного обеда была ниже себестоимости, если учесть все-все-все расходы, но вопрос был вообще не про это. И так у нас запустился этот проект. Мы рассказали о нем нашим друзьям, тоже через соцсети. Наши друзья сказали: «О, мы тоже хотим помочь, давайте вместе все это делать». Мы запустили онлайн-платформу, на которой люди могли нам переводить деньги, несколько компаний присоединились к этой инициативе. Мы все делали через благотворительный фонд «Доступ», и Анастасия Энгельгардт, его руководитель, сама разруливала потоки, куда и сколько обедов надо отправить. В какие-то дни мы и 700 обедов отправляли, в какие-то — 300, в зависимости от потребностей. Вначале была потребность почти везде, во всех больницах. Мы работали на максимуме, производили обеды и быстро каждый день сами развозили. В итоге, мы за эти два месяца развезли обедов на 4 млн рублей. То есть из 50 000 рублей все выросло в такую большую историю.
На самом деле, это было сделать легко, потому что у нас закрыты рестораны, отлажены все процессы, у нас остались люди, которых мы не стали увольнять. Мы с Ойгуль еще в начале карантина решили, что мы всех наших сотрудников оставляем. И мы заметили, что у нас у всех, кто работал на проекте, было такое хорошее чувство, поднялось настроение первый раз за несколько недель. И мы поняли, что вот эта помощь — она нам тоже нужна, благодаря ей не думаем о наших проблемах: «Что будет с нами завтра?», а помогаем и чувствуем себя от этого сильнее. Сейчас, конечно, помощь не так остро нужно, потому что государство (а это не такая маленькая компания, как мы, они долго разворачивались) в итоге начало кормить врачей в больницах. Я думаю, мы теперь уже будем отправлять им просто какие-то сладости или закуски, уже больше для настроения, чем для выживания.
Тамара, вы работаете в Екатеринбурге. Расскажите про ваш проект и про ситуацию в регионе в целом?
Тамара Клишина: У нас в управлении находятся четыре городских ресторана, сейчас они закрыты, и мы работаем с централизованной службой доставки. Еще шесть городских отелей и один загородный отель. Ощутили мы на себе пандемию где-то во второй половине марта, когда у нас массово начали отменяться мероприятия: сначала крупные, а потом средние и потом, в принципе, все сошло на «нет». Гостей практически не стало. У нас в регионе не было запрета на закрытие гостиниц, которые находятся в городе, только в санаторно-курортных зонах. Вот такой был указ губернатора. И, по идее, мы могли продолжать спокойно работать. Но экономически это было абсолютно нецелесообразно, потому что в гостинице было 0 гостей. Тогда четыре отеля мы полностью закрыли, законсервировали, отключили там отопление, электричество.
А дальше, где-то в середине апреля, у нас в городе в одной из больниц произошла вспышка коронавируса, именно там были обнаружены врачи с положительными тестами. И руководство больницы совместно с властью города приняли решение, что весь персонал нужно изолировать на 2 недели для того, чтобы сократить все возможные последствия. И когда к нам поступил запрос, сможем ли мы взять больных, у меня вообще сомнений никаких не было: «Да, всех берем». Только через какое-то время пришло осознание, с чем мы вообще сталкиваемся, с каким вызовом, и какая будет реакция общественности. Я ее не ожидала, и в какой-то момент мне было сложно принять, что многие люди серьезно переживали, что рядом с ними стоит гостиница, где проживают возможные носители вируса, что они пользуются с нами едиными мусорными контейнерами и так далее. При этом ни один сотрудник не испугался. Понятно, что все меры безопасности, которые продиктованы Роспотребнадзором, были соблюдены. И всем хотелось просто выйти на работу, встать на ресепшн, встречать гостей. И, на самом деле, мы относились к нашим врачам, как к почетным гостям. На них такой груз ответственности на тот момент возложили, у них было чувство вины за вспышку, которая произошла в больнице.
Если говорить о ситуации в целом, мне кажется, что не только в нашем регионе, а в принципе по всей стране врачи не снабжены всеми средствами защиты. Много слышим историй, как они шьют дома маски и потом их обрабатывают, или ходят в многоразовых масках. И, конечно, сложно обвинять врачей в такой ситуации. И мы постарались сделать все, чтобы они максимально комфортно чувствовали себя у нас в отеле. Даже сделали видеоролик о том, как у нас происходит обслуживание, прием гостей, как у нас происходит процесс приготовления блюд, как мы работаем в части питания, уборки в период карантина. Для нас было важно быть открытыми и самим рассказать, как это на самом деле происходит. В итоге, мы частично сняли этот негативный фон. И вот у нас сейчас в одном из отелей сделали обсерватор и проживает рейс гостей, которые прилетели с Гоа. Многие мои коллеги пытаются скрыть, что у них обсерваторы, боятся имиджевых последствий. А мне, наоборот, кажется, что эти люди будут в будущем, в принципе, самыми лояльными, постоянными, настоящими партнерами. И ни от кого мы не скрываем, что у нас проживают врачи, что мы делаем обсерватор. Наоборот, спокойно, открыто об этом рассказываем. И, мне кажется, это наиболее правильный путь в этой ситуации — вести честный диалог.
Вы общаетесь с благотворительными фондами, которые сейчас помогают врачам, общаетесь напрямую с больницами. Что на самом деле происходит? Чего не хватает, что нужно, в каком состоянии сейчас врачи?
Ойгуль Мусаханова: Мы про это не говорим. Потому что идет информационная война, и это все очень «чувствительная« информация. Но по ощущениям, я могу сказать, что никто не был к этому готов, такое вообще происходит один раз в столетие. И какой-то инсайдерской информации, которой мы могли бы поделиться, чего врачам на самом деле не хватает, конечно же, у нас нет. Я думаю, скорее всего, ее нет и у фонда.
Марина, что говорят в фонде «Русь»?
Марина Балабанова: Мы не пытались узнать какие-то секреты у фонда, наша задача была — помочь. Когда мы предоставляем наши продукты питания, мы просто понимаем, что, наверное, это не самые базовые продукты, а те продукты, которые могут разнообразить диету, поддерживать здоровый образ жизни. Но, когда мы говорим о предоставлении лечебного питания, здесь, естественно, мы ориентируемся на запросы врачей. И, конечно, мы вели очень серьезный разговор с больницами, мы получали от них конкретные запросы, конкретную информацию, сколько людей находятся на ИВЛ, и им требуется, например, зондовое питание. Здесь уже, конечно, есть конкретно медицинские требования, которым мы стараемся соответствовать. У нас есть подобные продукты. Но более того, в нашем подразделении специализированного питания работают медики по образованию, они знакомы с большинством из своих коллег, которые сейчас в больницах помогают пациентам с коронавирусом, в том числе и в тяжелой форме.
Юлия Федоришина: Я как раз накануне говорила с Анастасией, девушкой, которая организовала фонд «Доступ», они помогали врачам еще до коронавируса. Она рассказала, что теперь государство действительно во все больницы привозит теплое питание. Раньше этого не делали, хотя непонятно, почему это скрывали. Врачи приходили просто на работу, и они о своем обеде сами беспокоились, никогда государство их не обеспечивало теплыми обедами. Я думаю, проблема в том, что они не успели быстро перестроиться. И слава Богу, что есть и фонды, и мелкие предприниматели, которые помогли, пока большое государство разворачивалось. Теперь оно развернулось, оно действительно обеспечивает врачей питанием. И теперь, насколько я знаю, их лучше оснащают средствами индивидуальной защиты. Но есть ограничения, их просят не выходить из красной зоны больше, чем 2 раза за сутки, потому что этот костюм нужно снимать, полностью выбрасывать и надевать новый, когда ты опять заходишь в красную зону. Мы все видели эти фотографии врачей, когда они снимают костюм и маску, и там остаются ужасные отпечатки. Конечно, это все нелегко — и эмоционально, и физически. И, конечно, ни кофе, ни йогурты, ни наши булочки им не помогут.
Тамара, в этом смысле очень интересно послушать про регионы. В Москве все время обсуждают, что мы не слышим настоящих цифр, не знаем реальную ситуацию. Расскажите, как оно «на местах»?
Тамара Клишина: Я думаю, что у нас примерно такая же ситуация. Сложно принимать или отрицать пандемию, потому что нет доверия к нашей статистике, нет доверия к официальным данным. И более честного диалога, возможно, не хватает. На этом этапе врачей уже начали, на самом деле, снабжать дополнительно и средствами защиты, и питанием. Но это сколько времени прошло, сколько сил для этого затрачено. Сейчас столько идет разговоров о доплатах врачам, сколько кто часов провел с коронавирусными больными. Мало того, что нагрузка сильно увеличилась, физически им больше времени приходится проводить на ногах, с большим количеством больных приходится работать, так еще и наша система давит. Я со стороны, конечно, сужу, но главным врачам приходится распределять эти выплаты таким образом, что их потом не обвинили в том, что они неправильно распределили этот бюджет. И эта прозрачность в системе оплаты, я думаю, еще не наступила. И в каждом регионе эта проблема существует. И самая большая проблема даже не в городах-миллионниках, как Екатеринбург, а в областях, где не хватает койкомест, не хватает оборудования, не хватает просто человеческого ресурса. Его в простые-то времена не хватало в отдаленных регионах, и думаю, что сейчас там сложнее всего.
Очевидно, что в больших компаниях в последние пару лет почувствовали тренд на социальную ответственность, на программы КСО. Как вы считаете, насколько это изменится после коронавируса? Станет ли этот тренд сильнее, или же компании начнут экономить на благотворительных проектах?
Марина Балабанова: Тренд есть, уже очень давно — это очевидно. Компания «Danone» не последние несколько лет, а последние несколько десятилетий занимается социальной ответственностью. И один из основателей компании Антуан Рибу прославился фразой, которую он сказал в начале 1970-х: «Ответственность компании не заканчивается на пороге завода или офиса». Именно с этого момента «Danone» считает, что кооперативная социальная ответственность — это часть нашего ДНК. И все, что мы делаем, мы делаем, как на благо бизнеса, потому что все равно мы бизнес-компания, так и на благо общества. И компания всячески стремится это почеркнуть в своих действиях. Но сейчас действительно тяжелая экономическая ситуация. Мы все с вами понимаем, что экономический кризис пришел надолго, и очень многим будет тяжело оказывать ту поддержку, которую, может быть, они уже привыкли оказывать в таких объемах. Мы со своей стороны постараемся, как минимум, не уменьшить объемы, а, может быть, у нас получится использовать тот опыт, который мы сейчас приобрели во время этого кризиса. Я имею в виду оперативную доставку наших продуктов. Я уже говорила о том, что все-таки очень сложно логистически, когда вы имеете дело со свежими продуктами, которые необходимо хранить в определенной температуре. Мы отработали сейчас процессы во многих городах, с помощью различных служб, с помощью наших партнеров. Мы надеемся, нам это поможет в дальнейшем увеличить поставку продукции с помощью фонда продовольствия «Русь». Может быть, появятся подобные фудбанки, как фонд «Русь», и какие-то другие компании. У нас пока это единственный фонд, который очень профессионально этим занимается, но есть мировой опыт, когда таких фудбанков много. Есть распределительные центры, где продукты с истекающим сроком годности доступны нуждающимся людям, и они могут туда прийти и сами получить их, и там все оборудовано для правильного хранения. Мы очень приветствуем решение правительства освободить от налоговой нагрузки подобные пожертвования, потому что раньше это сильно сдерживало передачу продуктов на благотворительность. И, в общем, надеемся, что все эти меры нам позволят, как минимум, не сократить, а, может быть, даже увеличить объем помощи, который оказывает наша компания. Что касается остальных компаний. Мы понимаем, что экономические факторы могут каким-то образом помешать оказывать поддержку в том размере, в котором компании хотели бы это делать. У многих компаний, особенно если мы говорим о небольшом, среднем бизнесе, сейчас основная ответственность должна быть перед своими работниками. Но я понимаю, что не всем это сейчас удастся сделать.
Когда только начался карантин, мы в Forbes Life выпустили большой текст о том, как тяжело благотворительным фондам и НКО сейчас. И мы увидели огромное количество комментариев о том, что малому бизнесу и самому сейчас плохо, а «вы от нас еще и требуете, чтобы мы кому-то помогали». Какие были настроения на самом деле в предпринимательской среде? Действительно ли люди сейчас борются за выживание, или все-таки есть ресурс, чтобы помогать?
Ойгуль Мусаханова: Я не могу ответить за всю предпринимательскую среду, но могу сказать за нас. У нас позиция: надо оставаться человеком. Всем сейчас тяжело, но надо все равно находить возможности и силы, чтобы помогать. При этом я хочу сказать: когда мы перестраивали бизнес под помощь врачам, вы не представляете, какой позитив и какой драйв был у нашей команды, в том числе потому, что они делают что-то важное. Мы объединились.
Юлия Федоришина: У всех, наверное, было несколько эмоциональных этапов в отношении к данной ситуации. И мне кажется, что первое время многие люди были в стрессе. Они были в стрессе, они не понимали, что происходит, они не знали, что будет с ними завтра, у них у многих нарушились планы. И я даже не говорю о том, что многие потеряли свои подушки безопасности или даже бизнес. И поэтому, конечно, была разная реакция. Мы наблюдали, как даже совершенно не состоятельные люди тоже покупали обеды врачам.
Для меня лично эти два месяца разделились ровно пополам. Я как-то разговаривала с шаолиньским монахом, который сказал: «Каждый руководитель должен быть в своей работе на 50% воином, и на 50% — монахом». Мне кажется, что мы первое время были на 100% воинами — куда-то бежали, что-то делали, не думали про будущее. Так, как мы работали в прошлый месяц, мы, наверное, уже несколько лет не работали. А вот последний месяц мы скорее наблюдаем за всей этой ситуацией со стороны, у нас теперь есть время подумать. У меня есть стойкое ощущение, в том числе, после общения с коллегами, что люди сейчас, в принципе, меняются. Многие стали задумываться об излишнем потреблении, о помощи людям вокруг. И я искренне верю, что после этого карантина мы все выйдем более участливыми друг к другу.
Тамара, вы сказали, что вначале люди, живущие вокруг ваших гостиниц, реагировали негативно. Изменилось ли их отношение за эти два месяца? И что говорят ваши коллеги среди предпринимателей Екатеринбурга: есть ли у них желание и возможность помогать?
Тамара Клишина: По моим ощущениям, индустрия разделилась на два лагеря. Я не могу сказать, что все горят желанием помогать. Возможно, мешает страх за будущее — как работать дальше? Какая будет репутация у отельного бизнеса? Я буквально на этой неделе разговаривала с коллегой и услышала: «Хочется взять группу, но боюсь. Как у вас это организовано?». И я с удовольствием делюсь опытом. И по моим ощущениям, все в порядке, все будет хорошо, но у всех это происходит индивидуально, и каждый сам решает, готов ли он брать на себя такую ответственность. Поэтому я стараюсь быть очень осторожной в таких советах и мнениях.
Доктор Габриэль Серрано, руководитель и основатель лаборатории «Sesderma» в Испании
На данный момент у нас в Испании совокупно за весь период пандемии насчитывается порядка 230 000 зараженных и почти 28 000 погибших. Это один из самых высоких показателей среди других стран, в сравнении с Италией и Великобританией. Примерно 200 000 выздоровевших. Сейчас ситуация стала гораздо лучше, чем она была 2 месяца назад. Так как сейчас у нас, в среднем, где-то 60 смертей в день, и с каждым днем эта цифра снижается. На текущий момент у нас в стране порядка 50 000 больных пациентов, и 98% из них в очень легкой форме, только 1,5% людей испытывают серьезные трудности и осложнения. Но действительно важно то, что у нас очень высокий уровень смертности — почти 30 000 человек. Это очень много, это почти 11-13%. Это ужасно. Правительство говорит, что все снижается, и я тоже верю в статистику, которая показывает, что уровень заболеваемости падает. Есть люди, у которых крепкий иммунитет. И я говорю не про иммунитет к конкретно этому коронавирусу, а вообще про людей, у которых сделаны все прививки и вакцины от других вирусов, и в целом крепкий иммунитет. Кроме того, погода улучшается, наши больницы оснащены сейчас гораздо лучше. Ведь в начале пандемии все было абсолютно пустым. У нас было недостаточно ИВЛ, недостаточно необходимых медицинских костюмов и масок, гигиенических средств, чтобы защищать медицинский персонал. Так что, я могу сказать, что это был абсолютный кошмар, просто ужас.
В середине декабря я был в Шанхае, и обнаружил, что в офисе нашего представительства было 2 человека, которые кашляли и показывали признаки странного заболевания, которое на тот момент уже активно разворачивалось в Китае, но никто не говорил о нем так активно. Это было где-то 15 декабря, и мы пробыли в Китае до рождества. И, когда мы были там, китайские власти наконец сделали объявление, что этот кашель и другие признаки являются симптомами нового вируса, который мы сейчас называем COVID-19. Когда мы были там, мы стали принимать белок Лактоферрин. Я принимаю его регулярно уже много лет, и я так же предоставил его всем сотрудникам моего офиса в Шанхае. У нас там работает 12 китайцев и 2 испанца. Вся наша команда хорошо себя чувствовала на момент полета домой из Китая, и только 2 человека, которые находили в офисе и отказались принимать Лактоферрин из-за того, что им не понравился вкус, заболели — и их положили в больницу, где они находились практически 30 дней. Это показало мне, что Лактоферрин сыграл свою роль в профилактике в нашем случае. Поэтому, как только я прилетел в Испанию, я в тот же день созвал свою команду, и мы начали проводить множество тестов, испытаний, чтобы посмотреть, что происходит с живыми клетками под воздействием вируса, что происходит, если на эти клетки сначала воздействует Лактоферрин. Мы провели множество исследований в нашей лаборатории, мы провели два клинических исследования на базе моей клиники, чтобы описать основу, фундамент влияния Лактоферрина на организм в текущей ситуации и на сам вирус.
Важно понимать, что для нас это очень новая болезнь, она известна нам с декабря прошлого года по настоящий момент. На текущий момент мы опубликовали первое наше исследование, и мы продолжаем проводить более масштабные тесты, которые предоставляют дополнительную поддержку тем гипотезам, которые мы уже озвучили и показали хорошие результаты на тех пациентах, которых мы уже лечили при помощи Лактоферрина. Мы провели очень, очень и очень много клинических исследований in vivo, in vitro. Я поддерживаю контакт с другими врачами, которые работают в Италии, в Бразилии, в Мексике, в Чили, и в других частях света. И все они так же работают над этим, и проводят исследования в своих госпиталях. Но это нормально для людей быть скептически настроенными вначале, это наша природа. Тем более, что пары месяцев для такой масштабной работы, это не так много, и нам не хватает масштабности данных. Пока что мы располагаем только нашими локальными исследованиями и обменом данными с коллегами. Но все наши предварительные отчеты по тестам очень воодушевляют. И хорошо, что мы выпустили его не в формате лекарства, а в качестве добавки. То есть, его можно комбинировать с другими лекарственными препаратами для достижения скорейших результатов. Конечно, все ждут лекарство от коронавируса, но, когда вы ищите и выпускаете медикамент, необходимо обработать массив данных, проверить, как работают компоненты, какие могут быть побочные эффекты, что будет эффективно. И поэтому на выпуск настоящего лекарства от этого вируса могут уйти годы. А этот продукт могут употреблять все, даже те, у кого аллергия на молочные продукты, так как в Лактоферрине нет лактозы и других продуктов молока. Так что в будущем появится все больше и больше клинических исследований, и больше хороших новостей об этом компоненте.
В Испании мы рассылали наш продукт в госпитали и дома престарелых, где живут пожилые люди. В этом направлении мы работаем особенно много, так как в Испании очень много пожилых людей. У нас средняя продолжительность жизни почти 90 лет. Но при этом в этих домах не очень хорошее оснащение с точки зрения медикаментов. Это то, что сейчас мы стараемся поменять, и это то, что должно измениться в будущем в лучшую сторону. Сейчас мы предоставляем очень многим домам престарелых наш продукт, протоколы, профилактики лечения вируса, маски. Также наш продукт можно найти в аптеках во всех представительствах нашей компании по всему миру. Мы представлены более, чем в 80 странах миру, включая Россию. В Америке мы получили одобрение FDA, и много документов, чтобы подтвердить, что наш продукт помогает укреплять иммунитет человека, подтвержденного COVID-19.
Алексей Ситнев, управляющий компании Senior Group, основатель благотворительного проекта «Экраны для героев»
Все началось с того, что в конце марта стало понятно, что эпидемия коронавируса не обойдет Россию стороной, и что в России будут точно такие же проблемы с нехваткой средств индивидуальной защиты, как и в других странах. Стало так же понятно, что те очки, которые используют медики, не очень удобны, потому что в них потеют глаза. Если вы вспомните первые фотографии — на них были запотевшие очки и ужасные следы на лицах.
Однажды мой товарищ, англичанин, когда я ему рассказывал о том, что происходит в России, сказал: «Смотри, а вот мы здесь делаем всей семьей вот такие экраны. У нас есть такой замечательный волонтерский проект, который начала медсестра NHS (National Health Service), в котором семьи делают защитные экраны «Visors for Heroes». Я говорю: «Да, интересно. Это то, что нам нужно. Расскажи, как это можно сделать». И мой товарищ прислал видео, и оказалось, что такие экраны делать совсем несложно. И тогда я подумал, почему бы нам в России такое не сделать, тем более, есть проблема с нехваткой средств индивидуальной защиты. А с другой стороны, люди сидят дома, и почему бы им не принять участие.
Я заказал различные материалы — там нужен поролон, прозрачные экраны, клеевые пистолеты и резинки. Самое сложно было найти резинки. Мы с детьми сделали первую партию, и оказалось, что это действительно очень несложно, и за несколько часов можно сделать 100-200 экранов. После этого я попросил своих коллег из проекта «Помогу.ру» сделать сайт, чтобы любой мог прийти и оставить заявку. Либо заявку на то, чтобы мы прислали материалы, из которых можно сделать экраны, либо заявку на то, чтобы помочь проекту материально, либо заявку от медиков. И, когда мы говорим о медиках — это не только медики, это и сотрудники хосписов, и сотрудники домов престарелых, и надомные службы. Потому что экраны позволяют работать в очень близком контакте, в отличие от других средств защиты. Мы сделали сайт, сделали CRM, чтобы ни одна заявка не пропадала. Купили много материалов, примерно на 10 000 экранов. Частично это были сначала мои деньги, потом моя компания стала в этом участвовать. Никакой рекламы мы не давали, я просто написал в Facebook, что есть такая возможность помочь. И включились волонтеры. Волонтеров сейчас больше 100, они шлют нам фотографии и видео, как семьи делают эти экраны. Вначале это была только Москва, потом Московская область, а сейчас более 10 городов в России. Кто-то получает материалы от нас, а, например, в Санкт-Петербурге или Красноярске наладили доставку самостоятельно. Это очень простая вещь, которую любой может сделать. И обратная связь от медиков очень хорошая, потому что экраны легкие, в них почти не потеют глаза, лицо, очки, и в них действительно удобно. И сейчас мы видим, что все больше и больше медиков просят, чтобы мы присылали эти экраны, особенно, когда они узнают, что это бесплатно. Мы как-то привезли на станцию скорой помощи, вот они попросили сначала 100 экранов и говорят: «Сколько мы вам должны?». Мы говорим: «Вы нам ничего не должны, абсолютно бесплатно. Это волонтерский благотворительный проект». Они тут же попросили еще несколько сотен. Наша российская специфика заключается в том, что врачам нельзя говорить, что им чего-то не хватает. Поэтому каждая заявка звучит так: «У нас все есть, но не могли бы вы нам привезти, пожалуйста, экраны?». Мы, естественно, сохраняем анонимность там, где медики не разрешают нам говорить о том, куда мы привезли экраны.
Медики сейчас оказались на передовой. Они оказались в ситуации, когда им нужна помощь. Мы хотим, чтобы они не заболели, мы хотим, чтобы они помогали тем, кому нужна помощь. Ведь изначально проект создавался для помощи тем, кто работает в близком контакте — в домах престарелых, поликлиниках, приемных отделениях. И помогая медикам, на самом деле, мы помогаем людям старшего возраста. Почему бизнес в этом участвует? Потому что так мир делается добрее, кроме того, это не такие большие деньги. Себестоимость всех материалов — 20 рублей за экран. На 2000 рублей вы можете сделать 100 экранов, на 20 000 рублей вы можете сделать 1 000 экранов, и защитить очень много людей. С точки зрения денег это удивительно эффективная вещь. Поэтому мы видим, что различные бизнесы с радостью участвуют. Ведь бизнесом тоже руководят люди, и это просто по-человечески правильно.