Сама себе враг: как мизогиния в женской среде мешает карьере не меньше гендерной дискриминации
Когда Регине Кузьминой, проработавшей в Unilever 23 года на разных, в том числе руководящих, должностях, предложили пост главы компании, она занервничала.
«Я изводила окружающий мир разными посланиями, — признается Регина. — Что я не смогу, что я не готова, что эта компания достойна лучшего». Коллеги-женщины, окружавшие Регину, дружно над ней посмеивались: «Регина, да ты сапожник без сапог! Ты-то нас уверяла всегда, что все это чепуха, а сама попала ровно в те же сети». Ирония состояла в том, что на протяжении нескольких лет Регина Кузьмина занималась, помимо основной деятельности, вопросами diversity and inclusion (разнообразия и равенства) в команде Unilever в Восточной Европе, как коуч и ментор работала с женщинами, помогая им избавляться от страхов и неуверенности в себе.
Велнес-предпринимательница, создательница платформы Your Om Дарья Белоглазова (Your Om — платформа для женщин об осознанности и любви к себе, в команде Дарьи работают в основном девушки), когда начала искать нового таргетолога, сформулировала запрос: «человек с четким аналитическим умом» — и тут услышала от одной из коллег: «Было бы здорово, чтобы это был мужчина». «Я бы хотела быть максимально честной и признаться, что я сама себя иногда ловлю на подобных мыслях, — рассказывает Даша. — Когда я анализирую, например, какой-нибудь успешный проект, сделанный другой девушкой, ненароком могу подумать: «Наверное, за ее успехом кто-то стоит».
Все это называется мизогинией. В 2011 году Ким Эльзессер, преподаватель Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, изучила ответы 60 000 человек и обнаружила, что женщины, включая тех, кто занимал управленческие позиции, отдавали предпочтение руководителям-мужчинам. Свой выбор участницы опроса объяснили тем, что женщины-начальницы «эмоциональны», «злобны» и «стервозны».
Большие опросы, проведенные американским исследовательским центром Pew и институтом общественного мнения Gallup, а также несколько академических исследований показали, что, когда женщинам предлагалось выбрать пол начальника или коллеги, большинство выбирало мужчин.
Внутренняя мизогиния на рабочем месте — защитный механизм, позволяющий выживать в жестоком корпоративном мире
Так, 7% россиян не согласны, что женщин-руководителей должно быть больше, показывает исследование, которое провела компания «Ромир» вместе с международным сообществом исследовательских компаний. И это самый высокий показатель в мире. Исследование проводилось в апреле 2020 года в Бразилии, Великобритании, Германии, Индии, Италии, России, США, Таиланде, Южной Корее, Китае. В опросе приняли участие более 7100 человек из разных социально-демографических групп.
Мизогиния, некогда непонятное и экзотичное слово из лексикона феминисток, уже никому не кажется новым. Оксфордский словарь предлагает такое определение мизогинии: «Ненависть по отношению к женщинам». И добавляет: «А также предубеждения по отношению к ним». Необязательно ненавидеть женщин, чтобы проявлять мизогинные взгляды.
Психолог Марина Травкова считает, что внутренняя мизогиния на рабочем месте — когда женщина высказывает взгляды, унижающие других женщин, — защитный механизм, позволяющий выживать в жестоком корпоративном мире. «Представьте, что вы слышите историю о женщине, которая положила на какую-нибудь корпорацию всю свою жизнь, а ее взяли и уволили, или она претендовала на позицию руководителя, а в итоге взяли мужчину. Знать это все и продолжать в этом жить трудно, — поясняет она. — Но если сказать самой себе: «Нет, это происходит не со всеми, а только с какими-то неправильными женщинами», вы создаете ширму-объяснение. И женщина как бы говорит себе: «Я буду с другими сильными, я буду с мужчинами, буду как они, буду думать, как они, действовать, как они». В крайней форме это означает не любить других женщин, относиться к ним со скепсисом, презрением, со всеми этими метафорами вроде «глупых куриц» и «свиноматок». Мизогиния — это проявление нашего магического мышления, когда мы создаем иллюзию, чтобы не видеть несправедливость этого мира. Но мне кажется, в глубине души у такой женщины всегда живет какой-то привкус самопредательства. Потому что ты не можешь уйти от того факта, что ты сама женщина. И ты все время находишься в опасности быть свергнутой туда, куда сама же отправила остальных женщин».
Девочки против девочек
Однажды в бытность главным редактором журнала Vogue Алена Долецкая, проснувшись на несколько часов раньше обычного, написала 40 одинаковых писем, сложила их в 40 одинаковых конвертов и поехала в офис. «В какой-то момент я поняла, что вот эти змеиные лукошки по углам и во дворах с сигаретками начали превышать все санитарные нормы. Сплетни, одна другую ненавидит... Внутри редакции начала разрушаться атмосфера, которая мне была очень важна и дорога. Все зашло слишком далеко, и я поняла, что мне все это ужасно надоело, — вспоминает она. — Письма были с одинаковым содержанием, но каждое с личным обращением, и в именных конвертиках. «Маше Ивановой. Лично. Приватно». В письмах я изложила свою позицию по поводу сплетен, по поводу той уникальной атмосферы, которой мы добились в журнале Vogue, где мы конкурируем, но, самое главное, поддерживаем друг друга для того, чтобы именно наш продукт был самым лучшим на поляне. А когда льется липкая грязь бессмысленных, личных и непродуктивных комментариев относительно коллег, эта атмосфера рушится, а соответственно, рушится качество продукта». Алена пришла на работу на полчаса раньше, положила каждому на стол по конверту и пошла работать в свой кабинет. «Кабинет у меня был со стеклянной дверью. И вот я сижу, работаю, а сквозь стекло-то я вижу, как они все свои конвертики хоп — и кто-то с этим конвертиком в туалет, кто в коридор, кто во двор побежал. Потом закрыли, убрали — и наступил рай. Жаль, не могу вам это письмо показать. Я была прямо в каком-то невероятном ударе эпистолярного жанра. И этот удар сработал», — вспоминает она.
«Серпентарий» и «змеиное лукошко» давно стали устойчивыми выражениями для описания атмосферы в преимущественно женских коллективах. В английском женскую манеру решения конфликтов иногда называют словом «catfighting» («кошачьи драки»).
Исследователи, занимающиеся проблемой конкуренции между женщинами, заметили, что нередко она принимает не очень здоровые формы потому, что женщин не научили конкурировать. Автор и ведущая популярного YouTube-канала «Все как у зверей» Евгения Тимонова исследовала и сравнивала проявления агрессии у мужчин и женщин. Корни проблемы она предлагает искать в нашей гендерной социализации и воспитании: «Мужчинам позволительны конкурирующие модели поведения. Когда маленькие мальчики дерутся, это считается нормально, родители их не разнимают, потому что они должны пройти через ритуал демонстрации агрессии. Они должны сами найти выход из ситуации. Когда они дерутся, мирятся и расходятся, у них закладывается поведенческая модель. Что происходит, когда то же самое пытаются сделать девочки? Их растаскивают по углам и говорят: «Ты же девочка, девочки не дерутся!» И когда эта девочка вырастает, у нее нет адекватной модели выражения агрессии и конкуренции. И поэтому, когда позже она сталкивается с необходимостью конкурировать, она делает это травматично и неэкологично. Женская конкуренция, в отличие от мужской, не легитимна, поэтому ей приходится приобретать разные маскировочные формы, ее приходится выдавать за что-то другое. И отсюда как следствие обвинения в том, что женские коллективы — это очень сложно организованные серпентарии с двойным дном и подковерными играми».
Многие исследования показывают, что на проявления злости и агрессии со стороны женщин-руководителей крайне негативно реагируют как мужчины, так и женщины. Социальный психолог Лори Рудман из Университета Рутгерса в ходе экспериментов выяснила, что женщины-менеджеры, которые открыто критиковали своих коллег и давали честный фидбек, считались менее привлекательными, чем такие же откровенные мужчины-менеджеры.
Один из способов женской самореализации на работе — мимикрия под мужской мир. «Многие женщины, особенно в пятидесятые и шестидесятые, конкурируя и борясь за власть, подстраивались под мужской стиль, — рассказывает гендерный исследователь, преподаватель ВШЭ Анна Край. — Самым ярким примером, пожалуй, является Маргарет Тэтчер — единственная на тот момент женщина на позиции премьер-министра, единственная женщина в палате лордов, что тогда было почти немыслимо. Вспомните ее низкий голос, жесткую манеру поведения, строгие костюмы, которые тогда воспринимались как часть маскулинной природы».
«С мизогинией я встречалась регулярно на протяжении своей карьеры, — рассказывает известный российский хедхантер, руководитель Лаборатории карьеры Алена Владимирская. — Когда-то очень давно, когда я руководила одним медиахолдингом (дело было не в Москве), я зашла в подсобку для водителей и увидела на стене какой-то странный календарь. Спрашиваю: «А что это такое?» Они все как-то замялись, заржали и куда-то исчезли. Потом я у своего водителя Димы спрашиваю, что это было. Выяснилось, что это предполагаемый календарь моих месячных».
Одна из теорий: женщины просто эволюционно предрасположены не сотрудничать с другими женщинами
«Руководительницы крупных компаний и проектов мне не раз признавались, что это очень разные истории — руководить женщинами или мужчинами, — рассказывает психолог Марина Травкова. — Особенно если тебя назначили на какую-то высокую позицию, мужчины это могут принять в штыки. И тут становится понятно, что им не важны твои достижения, им не важен твой профессионализм, им не важно, что и насколько ты умеешь, они будут тебя все равно не любить — просто за то, что ты женщина и посмела стать во главе. Любые твои огрехи, ошибки и проколы будут объясняться менструальным циклом. То есть получается, что тебя все время размазывают между крайними позициями. Либо тебе будет отказано в праве быть женщиной, и эту роль надо будет отринуть, либо тебе придется включить какую-то такую женскую ипостась, которая в народе называется «ведьма». Персонаж, который показывает этот карьерный сценарий, — героиня Мерил Стрип из «Дьявол носит Prada», такой железный совершенно человек. Твоя же роль потом играет против тебя самой. Ты не живешь, а все время где-то лавируешь».
На тему женской конкуренции и агрессии в профессиональной среде есть множество спорящих друг с другом исследований.
Психолог из Колледжа Эммануэль в Бостоне Джойс Бененсон считает, что женщины эволюционно предрасположены не сотрудничать с другими женщинами, с которыми они никак не связаны. В своем исследовании она показывает, что девочки и женщины в меньшей степени, чем мужчины и мальчики, склонны сотрудничать с лицами того же пола с более низким статусом. Она приводит аналогичный пример из мира животных и рассказывает о модели поведения шимпанзе, самцы которых ухаживают друг за другом больше, чем самки, а также сотрудничают друг с другом во время охоты и патрулирования границ. Кроме того, рассказывает Бененсон, самка шимпанзе может бесцеремонно вклиниться и попытаться прервать половой акт интересного ей самца с другой конкурирующей самкой. Бененсон считает, что женщины изводят друг друга, потому что им всегда приходилось бороться за партнеров и за ресурсы для своего потомства.
Однако теория Бененсон не вызвала доверия в академических кругах.
Зарплата — для мужчин
Когда 10 лет назад Евгения Тимонова пришла на собеседование в рекламное агентство, меньше всего она ожидала встречи с гендерными стереотипами. «Это было очень дорогое место с хорошей зарплатой. Я претендовала на позицию креативного директора. Собеседование прошло отлично. Я подошла по всем параметрам, все было идеально, портфолио именно то, которое надо, и всем они очень довольны. Но в финале собеседования руководитель мне говорит: «Понимаете, все хорошо, правда. Но мы все-таки на такие деньги хотели мужчину», — рассказывает она.
Сегодня ситуация меняется на наших глазах, в одних мировых компаниях развивают культуру гендерного баланса, в других вводят систему квотирования. Появляется все больше исследований, показывающих, что наиболее успешными становятся организации, где сбалансировано количество мужчин и женщин. И, возможно, руководитель той рекламной компании, не взявший Евгению на зарплату, которую берег для мужчины, жалеет о своем поступке. Но разница в зарплатах мужчин и женщин в России до сих пор составляет 30%. А согласно исследованию, проведенному центром Deloitte в 2020 году, только в 6,5% российских компаний позиции CEO занимают женщины.
В конце 1980-х профессор Гарвардской бизнес-школы Робин Эли (тогда она была аспиранткой Йельской школы менеджмента) попыталась понять, почему взаимодействие женщин в офисе может принимать токсичные формы. Эли поставила под сомнение теорию о том, что женщины эволюционно склонны к нездоровым формам конкуренции, и решила проверить свою.
Она обзвонила юридические фирмы двух типов, в которых преимущественно работали мужчины и в которых были смешанные коллективы, и спросила женщин-юристов о том, как они себя чувствуют на работе и что думают о своих коллегах-женщинах. Оказалось, что в фирмах, где доминировали мужчины, конкуренция между женщинами была «острой и тревожной» и женщины-партнеры «постоянно оскорбляли» друг друга. Одна из сотрудниц открыто назвала свою начальницу сукой-манипулятором. Эли выяснила, что, когда у женщин мало возможностей для карьерного развития (в данном случае женщины понимали, что лишь единицы из них могут претендовать на высокую должность), они воспринимают друг друга как препятствие. Ее исследование показало, что в таких обстоятельствах женщины избегают сотрудничества и чаще нападают друг на друга.
В 2011 году психолог из Нидерландов Наоми Эллемерс вместе со своей ученицей Белль Деркс провела небольшое исследование в полицейской среде. Ученые опросили 63 голландских полицейских-женщин, которых намного меньше, чем полицейских-мужчин, и попросили их рассказать про случаи сексизма на работе. Напоминание о сексизме побудило многих полицейских ответить, что они не похожи на большинство женщин, и преуменьшить существующую проблему
Девочки против самих себя
Когда Катерина Погодина, генеральный директор «Джонсон & Джонсон», 20 лет назад пришла в компанию на позицию ассистента, а через девять месяцев получила в управление свой первый проект, ей было очень нелегко пережить недоверие и злословие со стороны некоторых коллег. «Несмотря на то что я была дипломированным юристом с высшим образованием, специалистом с двумя языками, с опытом работы, сразу же от нескольких коллег я услышала, что эту позицию я получила только потому, что мне кто-то симпатизировал», — вспоминает она.
Катерине приходится встречаться с мизогинией и стереотипами со стороны не только коллег, но и совершенно незнакомых людей. «Раньше, когда я читала свои интервью, то обязательно обращала внимание на комментарии под публикациями. И там было очень много высказываний в духе «Ну что вы нам тут рассказываете, давайте мы скажем правду, кто стоит за этим вашим успехом?», — говорит она. Люди представляют себе образ успешного мужчины, который делает бизнес, а женщина — она просто для картинки.
«Самая страшная мизогиния — мизогиния против себя самой, персональная мизогиния, — считает президент Unilever в России, Украине и Беларуси Регина Кузьмина. — Когда женщина сама начинает себя изводить, когда она думает, что у нее не получится, что она недостойна, что она не столь умна и прекрасна. И это самый страшный бич женщин. Периодически я работаю как коуч с женщинами в разных организациях, в том числе и в нашей компании. И я очень часто слышу эти сомнения: «Я недостаточно хороша, чтобы занять эту позицию». В то время как любой мужчина, с которым бы я ни разговаривала, когда слышит о потенциальном назначении, сразу говорит: «Я готов». «Я готов, готов завтра, готов с ружьем наперевес. Я все умею, все смогу!» При этом женщины, как правило, обладают если уж не меньшими, то порой и гораздо более развитыми навыками и компетенциями, что делает их хорошо подготовленными к определенным ролям».
Заметна явная взаимосвязь успешных женских карьер с тем, какие у этих женщин были ролевые модели. И тут часто мы видим очень интересные фигуры бабушек и матерей.
«С гендерными стереотипами я столкнулась еще на заре своей карьеры, до IBM, — рассказывает Анна Черникова, управляющий партнер IBM Services в России. — Я работала с заказчиками из нефтегазового сектора, коллектив был мужской. Человек десять и я, единственная девушка».
Анне было очень непросто, но, возможно, неосознанно ее поддерживал пример, который она видела в семье: «Моя мама работала в Министерстве пищевой промышленности на руководящей позиции. Она редко бывала дома, но я всегда знала, что у мамы важная работа и должность. Все зависит от социализации и воспитания. Если человеку в детстве внушали, что он должен сидеть в углу и не высказывать свою точку зрения, не проявлять свои эмоции и раздражение, конечно, это будет влиять на него и во взрослом возрасте. И это относится в равной степени и к женщинам, и к мужчинам. Для девочек в обществе действительно больше установок, что нужно быть милой, приятной, тихой и неконфликтной. Но я уверена, что если девочку воспитывать с другими установками, то и в карьере она будет проявлять себя иначе».
Рассказ Анны о ролевой модели и воспитании подтверждает социология. «Есть такой интересный момент, связанный с женским продвижением и лидерством, — рассказывает социолог Елена Рождественская из ВШЭ. — Те женщины, у которых были сильные ролевые модели, нередко добиваются высоких результатов в карьере».
Исследования показывают, что в компаниях с гендерным балансом конкуренция между сотрудниками (женщинами и мужчинами или женщинами и женщинами) приобретает более здоровые формы и в целом коллеги стремятся к большему сотрудничеству и кооперации.
Елена Рождественская считает, что обществу и медиа важно больше показывать ролевые модели успешных женщин: «Чем масштабнее публичный разговор относительно права женщины на подобные амбиции и здоровую конкуренцию, тем мы лучше работаем против мизогинии».
Иллюстрации: Анна Ксёндз