Галина Тимченко — Forbes: «Гражданская журналистика и блогеры обгоняют профессионалов

Для спецпроекта «Незапрещенная профессия» мы поговорили с российскими женщинами-медиаменеджерами, занимающими или занимавшими влиятельные посты в последние десятилетия. В новом выпуске Галина Тимченко — генеральный директор и учредитель проекта Meduza (внесен в реестр иностранных СМИ-иноагентов), главный редактор интернет-издания Lenta.ru (2004–2014)

О принципах

У меня все просто. Свобода распространения информации, свобода слова, свобода самовыражения. Если мы уважаем друг друга, если мы уважаем внутреннюю свободу друг друга, если мы уважаем стремление к объективности, к правде и так далее — все, мы договоримся. Я могу нарушать правила, но мне важно, чтобы меня поняли и чтобы я понимала, что происходит. Чтобы мы бежали и смотрели в одну сторону. У нас могут быть разные интересы, мнения. Но если принципы одинаковые — нам по пути. 

Об общении с властью

Спокойней нужно быть, спокойней. Никто не солнце в нашей вселенной. Вы хозяин своей судьбы, вот и все. Не надо никого считать врагами априори. Не надо никого считать ближайшими друзьями априори. У каждого медиа есть свои интересы, и есть принципы в журналистике или в отрасли. Если у вас цель стать крутым медиа, то у вас нет задачи понравиться власти. У вас есть один бог, и это читатель.

С женщинами-руководителями в баню не сходишь, не устроишь принятый в России междусобойчик крутых мужиков

О стереотипных журналистах

У нас в медиа давно установилась маскулинная культура, поэтому каждый раз, когда я вижу, что женщина становится главным редактором, я радуюсь. У женщин совершенно другой взгляд. Я ужасно устала от этих Журналист Журналистычей — мощных мужиков с трубкой во рту, которые вроде как на войне… При этом есть Наташа Геворкян, нежнейшее существо в невероятных одеждах, которая точно так же прошла войну и брала интервью и у Луиса Корвалана (чилийский политик, генеральный секретарь Коммунистической партии Чили. Был арестован после прихода к власти Аугусто Пиночета. — Forbes Woman), и у Аугусто Пиночета (чилийский государственный и военный деятель, пришел к власти в результате военного переворота 1973 года. — Forbes Woman) в Чили. Для этого нет никакой необходимости ходить в грязных жилетках и курить трубку.

О женщинах-руководителях

Те женщины, которые мне встречались на высоких постах, были в хорошем смысле недоговороспособны. С ними в баню не сходишь, не устроишь принятый в России междусобойчик крутых мужиков, которые пошли водки выпили, попарились и договорились. Женщины-руководители очень принципиально блюдут догмы и правила, может быть, даже ими самими в редакции установленные, и почти никогда от них не отступают. Это серьезная принципиальность без скидок на «мы свои люди». 

О хороших редакторах 

Редактура — это тяжелый труд. Ты вроде бы и начальник, но на самом деле слуга. Потому что, с одной стороны, ставишь задачу журналисту, докручиваешь тему, следишь за процессом написания, сбора информации, просишь или требуешь добрать спикеров, фактуры, того-сего. А с другой стороны, ты садишься и буковка за буковкой разбираешь текст, уговаривая автора, что так будет лучше. 

Редактору нужно очень любить журналистов и очень любить текст. Трудно не настаивать на своем, а сохранить авторский голос и при этом проверить структуру, логику, посмотреть, чтобы все было связано, чтобы это было интересно читать, чтобы был текст, а не сводка. Это довольно неблагодарная работа. Иногда неделю редактор сидит с текстом, а под ним стоит только фамилия журналиста. Поэтому мы в «Медузе» стали подписывать тексты именами редакторов тоже.

О современных медиаменеджерах

В медиа есть два тренда. Первый — самоцензура, а второй длится уже десятилетие и его можно сформулировать как «давайте сделаем наш контент удобным для поисковых систем и роботов». Все медиаменеджеры сидят и думают, как изуродовать контент в угоду машине, поисковой системе, владельцу или текущей политической ситуации. А на самом деле от них требуется давать редакторам свободу, отстаивать принципы взаимодействия, а не гнаться за статистическими показателями. 

В отношениях с коллегами скорость ни к чему хорошему не приводит. Всегда лучше взять паузу, успокоиться, подумать

Я разделяю эту вину. Я недостаточно делала для того, чтобы установить отраслевые стандарты, потому что у каждого есть текучка, свое издание, о котором ты прежде всего печешься, и забываешь, что есть еще сама индустрия и с ней тоже нужно работать. 

О главных качествах медиаменеджера

Медиаменеджер должен точно отличать цели от задач. У вас может быть цель быть лучшим медиа в мире, а задача — делать качественный контент. Он должен любить, понимать и разбираться в статистике и аналитике на хорошем уровне. Он должен — и очень серьезно — смотреть, читать, любить все новое и понимать, что из этого может пригодиться. Потому что медиарынок очень любит старые деньги, старые издания, репутации: «Мы крутое деловое издание», «а мы крутой лайфстайл, нам уже 25 лет». Хочется, чтобы все менялось быстрее. Гражданская журналистика, блогеры, ютуберы обгоняют профессионалов, это абсолютно очевидно. А профессионалы сидят и заходятся в пароксизме самодовольства. 

О дискриминации

В институте я сталкивалась с дискриминацией, потому что медицина — очень дискриминационная отрасль. «Женщина-хирург? Да вы что, обалдели? Ваше дело — физиотерапия, терапия, гинекология. Валите отсюда». Такое было, но очень давно, четверть века назад.

Когда я стала главным редактором «Ленты», к моему огромному облегчению, никакого внимания этому никто не уделил. Антон Носик (российский и израильский предприниматель, журналист, общественный деятель, блогер. Основатель издания Lenta.ru. — Forbes Woman) был главным редактором, но он де-факто руководил время от времени, у него были уже и другие проекты, а я была его замом, так что все восприняли это как что-то само собой разумеющееся. Честно сказать, мне было от этого только хорошо, потому что я не готова была ни к какой публичности в том далеком 2004 году.

Вообще мне очень сильно повезло, потому что в тех медиа, где я работала, я не сталкивалась с дискриминацией, хотя к любым несправедливостям я довольно чувствительна. Как медиаменеджер я испытывала ее гораздо больше, чем как редактор. Я помню, как-то безумно давно всех главных редакторов собрали на общую беседу. Это было фантастическое совершенно ощущение. Во-первых, на сорок человек нас было максимум пять женщин. Во-вторых, все здоровались за руку, а нас обходили стороной как прокаженных. Тут, конечно, немножечко челюсть у меня отвисла. 

О женских медиа

Я категорически против гетто. Мы живем вместе: мужчины и женщины, небинарные персоны, ЛГБТ+ и все остальные. Я не хочу никаких загончиков, понимаете? Сейчас нет никаких отдельных женских проблем, есть проблемы гендера, и они актуальны для многих людей. Мужчинам же тоже достается — «мальчики не плачут», вот это все. Чем шире будет аудитория вашего издания, тем лучше. 

Разговоры о том, что женщины мягко все разрулят, — лицемерные реверансы

В «Медузе» мы ставили цель, чтобы у нас женская и мужская аудитория были примерно в равных долях. Но многие рекламщики мне говорили: «А как я вас продавать-то буду? Например, бренды есть мужские и женские». Мы ужасно радуемся, что мужчины пользуются косметикой и любые люди просто начали ухаживать за собой, но внутри рекламного рынка косметика — это по-прежнему женский товар, а дорогие машины — мужской. Только рекламный рынок лукаво скрывает это и от медиа, и от публики. 

Об объявлении «Медузы» иностранным агентом

Сперва мы немного растерялись на 10 минут, а потом сказали: «Ладно, будем жить с тем, что имеем». Мы в этих окопах седьмой год, уже привыкли. Сейчас мои основные силы направлены на то, чтобы искать деньги, чтобы люди продолжали работать и получать зарплату. Конечно, это не то, чем я мечтаю заниматься. Я, как и мой учитель Антон Носик, неплохой стартапер, хороший шоураннер. Я хорошо запускаю продукты, хорошо ими рулю на этапе создания, запуска и контента с точки зрения смыслов. Сейчас от этого, к сожалению, далеко. Не знаю, когда я смогу к этому вернуться, и тоскую. 

Очень хочется про смысл. Не только про деньги, не только про менеджмент, не только про административку. Не только прощаться с людьми, но и придумывать новые проекты. Это, конечно, тяжелая история. Но раньше выстрела падать не будем.

О перезагрузке 

Я всегда относилась к физическим упражнениям с некоторой усмешкой. Но после болезней мне прописали скандинавскую ходьбу, и я купила себе палки. Изумилась, каких бешеных денег стоят эти два дурацких приспособления. Но теперь хожу с ними вдоль моря. Сначала даже было немного стыдновато. Первые 10 минут ты идешь кое-как, а потом у тебя поднимается настроение: начинаешь, во-первых, по-другому себя чувствовать, а во-вторых, на ходу приходят всякие мысли и решения. 

О сожалениях

Я очень много ошибок насовершала. Прямо чудовищно много, на самом деле. Не то чтобы я жалею о них. Каждая ошибка — это повод просто подумать. Скорее жалею, что неразумно, очень эмоционально все воспринимала. Вместо того чтобы проанализировать, принять к сведению и отстраиваться от этого, я долго страдала, грызла себя, обвиняла. Вот об этом я жалею, а от ошибок не застрахован никто. 

Если говорить конкретнее, то вряд ли мой опыт кому-то поможет. Я работаю в новостях 20 лет и привыкла все делать очень быстро. Но в отношениях с коллегами скорость ни к чему хорошему не приводит. Всегда лучше взять паузу, успокоиться, подумать. Ничего стыдного в этом нет. Даже во время Олимпийских игр тренер всегда может попросить таймаут, поговорить с командой или выдохнуть. Когда ты решаешь что-то в отношении людей, лучше не торопиться. А я, к сожалению, часто была тороплива.

О женской «мягкой силе»

Женщинам нужно больше возможностей. А как мы будем руководить — мягко или жестко, весело или грустно, — это наше дело, а не людей, которые пускают женщин в надежде на мягкую силу. Какая есть, такую и применим. Если я хочу быть жесткой, то у меня есть на это полное право, как у любого человека вне зависимости от его гендерной идентичности. Разговоры о том, что женщины мягко все разрулят, — лицемерные реверансы. Это опять загоняет их в гетто. Мы такие, какие мы есть. Разные. 

О сильных женщинах

Меня печалит, что им так тяжело живется. Мне, например, Наташу Синдееву (основательница и генеральный директор телеканала «Дождь», внесенного в реестр СМИ-иноагентов. — Forbes Woman) ужасно жалко или Лизу Осетинскую (основательница и генеральный редактор The Bell. — Forbes Woman), у которой, по-моему, ни минуты свободной нет и которая все время под обстрелом оценочным. Это как раз то, что больше всего меня бесит. Никому в жизни не придет в голову обсуждать, как выглядит условно главный редактор «Известий» или этот страшный, смешной человек, который пришел в «Ведомости» работать. А женщина оказывается под двойным ударом. Меня страшно огорчает, что люди делают телеканал, газету, интернет-проект, а в это время почтеннейшая публика обсуждает, что у Лизы Осетинской не такая футболка или блузка.

О женщине-президенте

Если в России не будет изменена Конституция, в ближайшие годы я не вижу возможности для женщин занять хоть какую-то значимую должность в государственном управлении. Валентина Матвиенко (спикер Совета Федерации. — Forbes Woman) — это исключение, которое только подтверждает правило. Если у нас, например, будет парламентская республика, тогда да. Сейчас же в руках президента сосредоточено максимум власти, и я не думаю, что в России сложатся условия для того, чтобы женщина смогла занять этот пост. Мечтать, конечно, можно, но не в этой реальности, в другой жизни.

О флешмобе #запрещеннаяпрофессия

Я спорила об этом флешмобе с Женей Альбац (главный редактор The New Times. — Forbes Woman). Нынешние журналисты — это поколение наших детей. Там половина постов от моих бывших и настоящих сотрудников. Мы воспитывали их, чтобы они были свободными людьми, а не воевали. Поэтому #запрещеннаяпрофессия — это, на мой взгляд, не похороны, а такая дневниковая попытка осмыслить реальность.

Давление на медиа сейчас очень сильное, и так, как было, уже не будет. Люди прощаются с этим ощущением. Мир немножко сломался, и наша профессия немножко сломалась. Нужно это признать, разобраться и решать, что делать дальше.

О страхах

Я боюсь за тех журналистов, которые живут и работают в России. Конечно, я боюсь, что у нас не будет возможности делать свою работу. А еще боюсь не дожить до прекрасной России будущего. Поэтому я слушаюсь врачей и хожу с палками.