Родитель всегда прав: к чему могут привести новые поправки в Семейный кодекс

На прошедшей неделе в Госдуму был внесен проект поправок в Семейный кодекс, по словам авторов, «направленный на защиту прав семьи и детей». Сенатор Андрей Клишас, разместив его текст в своем Telegram-канале, отметил, что это только первый пакет. В таком случае, если предложенные поправки будут приняты (рассмотрение запланировано на осень), речь может идти о начале самого масштабного реформирования законодательства о семье с момента, когда был введен в силу действующий кодекс.

За последние несколько лет внимание законодателей к сфере семейных правоотношений значительно возросло. Патернализм государства в отношении не только детей, оставшихся без попечения родителей, но и семей в целом был отражен в обновленной Конституции. После этого неоднократно предпринимались попытки существенно дополнить и изменить сам Семейный кодекс. Новый законопроект во многом продолжает логику предыдущей инициативы, однако некоторые из предлагаемых поправок заслуживают отдельного обсуждения.

О «добропорядочных семьях»

Наибольший интерес традиционно представляют не детали юридической техники самого законопроекта, а пояснительная записка авторов, отражающая его «дух». 

В ней, в частности, подчеркивается, что принятие законопроекта «позволит обеспечить эффективную защиту ребенка от возможных угроз его жизни или здоровью без нанесения ущерба добропорядочной семье…». Эта формулировка, используемая, казалось бы, невзначай, вызывает большие опасения. Даже гипотетическая вероятность того, что вторжение государства в интересы семьи будет зависеть от того, насколько «добропорядочной» (термин не раскрывается) ее сочтут чиновники, делает любые предлагаемые в этом контексте поправки заведомо противоречащими основополагающему конституционному принципу равенства всех перед законом и создает угрозу выборочного правоприменения.

О «презумпции добросовестности» и «укреплении авторитета родителей»

Закон вроде бы направлен на защиту интересов детей, и в этом контексте искусственным видится предложение закрепить в основных началах семейного законодательства принципа «укрепления авторитета родителей в семье и обществе». Как именно авторитет конкретных родителей может быть укреплен чем-либо, кроме достойного поведения самих этих родителей, не очень понятно. И, главное, о каких фундаментальных проблемах российского общества известно авторам законопроекта, если, по их мнению, авторитет родителей как социальных ролевых моделей нуждается в дополнительном укреплении путем изменения законодательства?

Особенно тревожно за общество становится на фоне попытки нормативно закрепить в качестве еще одного основополагающего принципа «презумпцию добросовестного осуществления родителями родительских прав». Дополнительно раскрыть смысл этой презумпции предлагается в поправках следующего содержания: «Действия родителей считаются добросовестными (соответствующими правам и законным интересам детей), если иное не установлено вступившим в законную силу решением, принятым в порядке, предусмотренном настоящим Кодексом, гражданским процессуальным законодательством, уголовно-процессуальным законодательством или законодательством об административных правонарушениях». 

Во-первых, хотелось бы напомнить, что в нашей стране все еще действует презумпция невиновности, поэтому дополнительно закрепление такого принципа излишне (или свидетельствует о сомнениях в его актуальности). Рассмотрение семейных споров относится к гражданскому процессу, в котором равенство участников и (в том числе равная защита их прав) обеспечивается тем, что каждая сторона должна доказать те обстоятельства, на которые она ссылается как на основания своих требований и возражений. 

По необъяснимой причине авторы поправок вырезали целый абзац, содержащий ключевые положения о недопустимости жестокого обращения с детьми

Во-вторых, очевидно, что интересам ребенка в наибольшей степени соответствует не презумпция того, что родитель всегда прав, а максимальное внимание к учету прав самих несовершеннолетних и иных членов семьи. В противном случае это означало бы и презумпцию права родителя на жестокое обращение с детьми, и презумпцию права родителя на невыплату алиментов, и презумпцию права на родительский киднеппинг, и презумпцию права одного родителя ограничить права второго родителя (или дедушек и бабушек) на общение с ребенком. Чтобы понять, какие издержки проявление предлагаемой «презумпции» может иметь в крайнем случае, достаточно вспомнить о деле сестер Хачатурян (защищаясь от длительного насилия со стороны отца, они убили его и сейчас находятся в статусе обвиняемых. — Forbes Woman) или о судьбе ребенка, заточенного в клинике «Мать и дитя» (в декабре 2019 года издание «Медуза», признанное СМИ-иноагентом, сообщило о пятилетней девочке, которая с рождения жила в больнице и была лишена нормальной социализации, так как родители отказывались признавать ее здоровой. Позже их ограничили в родительских правах, а девочку поместили в замещающую семью. — Forbes Woman).

О правах ребенка

Красной линией через текст пояснительной записки проходит мысль о том, что законопроект призван повысить уровень гарантий прав ребенка. Тем не менее поправки содержат целый ряд положений, существенно снижающих юридическую защиту интересов детей даже по сравнению с действующим законодательством.

В частности, из статьи, посвященной праву ребенка на общение с родственниками, предлагается исключить положение о том, что ребенок имеет право на общение со своими родителями также в случае их проживания в разных государствах. В сегодняшних обстоятельствах, когда многие семьи оказываются разделены границами государств и не могут воссоединиться из-за транспортных ограничений, испытывают на себе давление санкций или вынуждены сменить страну пребывания и работы, гарантия сохранения контакта детей с обоими родителями является критически значимой. Об этом же свидетельствует всплеск трансграничных семейных споров, в том числе о похищении и удержании детей на территориях иностранных государств.

Норму, закрепляющую право ребенка на защиту, также предлагается видоизменить. Вместо действующей редакции — о том, что ребенок имеет право на защиту от злоупотреблений со стороны родителей (или лиц, их заменяющих), — предлагается защитить ребенка от неправомерных действий любых лиц. Сейчас в Семейном кодексе перечислены конкретные случаи невыполнения или ненадлежащего выполнения родителями обязанностей по воспитанию, образованию ребенка, а также злоупотребление родительскими правами. В обновленной статье они не фигурируют — как и право ребенка по достижении 14 лет самостоятельно обращаться за защитой своих прав в суд.

Сейчас о нарушении прав и законных интересов ребенка обязаны сообщить любые граждане, которым об этом станет известно. Новая версия аналогичной статьи накладывает обязанность сообщить только о том, что ребенок остался без попечения родителей и только на должностных лиц. Органы опеки и попечительства будут иметь встречную обязанность реагировать только на такие обращения. 

Наконец, совершенно безосновательно предлагается упразднить тезисы о том, что родительские права не могут осуществляться в противоречии с интересами детей, а также о том, что обеспечение интересов детей должно быть предметом основной заботы их родителей. По необъяснимой причине авторы поправок посчитали нужным вырезать и целый абзац, содержащий ключевые положения о недопустимости жестокого обращения с детьми: «при осуществлении родительских прав родители не вправе причинять вред физическому и психическому здоровью детей, их нравственному развитию. Способы воспитания детей должны исключать пренебрежительное, жестокое, грубое, унижающее человеческое достоинство обращение, оскорбление или эксплуатацию детей. Родители, осуществляющие родительские права в ущерб правам и интересам детей, несут ответственность в установленном законом порядке». 

Исключение этих гарантий явно не соответствует тезисам о направленности законопроекта на защиту детей и их законных интересов.

О родительских правах «по доверенности»

Наибольший креатив авторов законопроекта проявился в новеллах о делегировании родительских прав иным лицам в различных случаях.

Если в отсутствие родителей ребенок временно находится с родственником или свойствеником (такое понятие предлагается также закрепить в Семейном кодексе), на это время родители смогут выдавать такому лицу нотариально удостоверенное согласие на осуществление им правомочий законного представителя. 

Не всех: родственник или свойственник не сможет давать согласие на медицинское вмешательство, на выезд ребенка из России, на его усыновление, на принятие ребенком гражданства иного государства, на совершение сделок с имуществом ребенка от его имени и другие действия. Тем не менее, несмотря на некоторые исключения, это фактически возможность «отказа» от родительских прав в пользу другого лица. На практике она будет существенно размывать границы родительской ответственности и может затруднить защиту прав ребенка.

Помимо этого, в Семейном кодексе планируется закрепить возможность устанавливать опеку/попечительство над несовершеннолетними по заявлению родителей, когда те временно не могут осуществлять свои родительские права и обязанности по уважительным причинам. Среди них — служебная командировка, выполнение работы вахтовым методом, длительное лечение в медицинском стационаре; список не закрытый. Все эти причины настолько ситуативные и бытовые, что впору говорить не об укреплении института семьи, а о его обесценивании и сведении к «трудоустройству» в качестве родителя. Остается только предусмотреть в качестве основания для передачи детей под опеку или попечительство государства оформление родителю листка временной нетрудоспособности.

Об «отобрании ребенка» в случае угрозы его жизни и здоровью

Наиболее фундаментальные изменения предлагается внести в единственную сферу оправданного государственного воздействия на участников семейных правоотношений — обязанность государства реагировать на создание родителями или опекунами непосредственной угрозы жизни или здоровью ребенка. В том числе путем немедленного «отобрания ребенка» у лица, создающего такую угрозу. 

Отобрание ребенка всегда являлось крайней мерой, ее эффективность напрямую зависит от скорости реакции: времени ждать решения суда в таких ситуациях просто нет

Авторы законопроекта рассуждают о соразмерности такого механизма, приводя статистические данные о частоте его применения: «по данным Минпросвещения России, за последние три года число отобраний детей органами опеки и попечительства составляет ежегодно чуть менее двух тысяч: в 2019 году — 1959 детей, в 2020 году — 1772, в 2021 году — 1862 ребенка». Но эти сведения вырваны из контекста и потому лишены всякого смысла: об эффективности мер нужно судить не по регулярности их применения, а по тому, сколько раз они позволили предотвратить угрозу жизни и здоровью детей. 

Важно понимать, что отобрание ребенка всегда являлось крайней мерой (после него — ограничение или лишение родительских прав). Ее эффективность напрямую зависит от скорости реакции: времени ждать решения суда, как предлагают авторы поправок, в таких ситуациях просто нет. Особенно наивно рассуждения на эту тему смотрятся на фоне отсутствия в российском законодательстве механизмов профилактики и предотвращения семейно-бытового насилия. В том числе учитывая ошеломляющие объемы насилия в отношении детей. 

О «временных мерах защиты»

К таким мерам относятся всего две: передача ребенка под временную защиту его родственникам или иным лицам и временное устройство ребенка в организацию.

Вопреки утверждению авторов законопроекта, временные меры вовсе не являются более прогрессивной и гуманной альтернативой его «отобранию»: они просто не применяются в случаях, когда родители или опекуны создают непосредственную угрозу жизни или здоровью детей. Такие меры предусмотрены на случай, если родители госпитализированы в состоянии, когда они не способны выражать свою волю, пропали, находятся в розыске, заключены под стражу и т. п. Или когда найден ребенок, чьи родители неизвестны. Их ключевое отличие — временный характер обстоятельств, из-за которых ребенок нуждается в защите. В свою очередь, проживание с родителями/опекунами может создавать постоянную угрозу жизни и здоровью детей. 

Непонимание этого уже сегодня приводит к тому, что в ситуациях длящегося семейного насилия его жертвы, в том числе имеющие детей, в лучшем случае оставляют свои дома и скрываются в шелтерах негосударственных кризисных центров. В худших (не считая необратимых последствий) дети, покидая периметр опасности, становятся беспризорниками.

О хорошем

Будучи первой из целого ряда инициатив, направленных на изменение семейного законодательства, законопроект частично воспринял критику недостатков предыдущего. 

В частности, при определении понятия «родители» учтены права усыновителей — в отличие от прошлой редакции изменений, где родителей предлагалось определить как только кровных мать и отца ребенка. 

Также предлагается конкретизировать порядок заключения соглашения об уплате алиментов между родителями (при этом формулировка с идентичным смыслом присутствует и в действующей редакции СК РФ).

Несомненную пользу может принести предлагаемое закрепление обязанности медицинских работников незамедлительно сообщать уполномоченным лицам о детях, оставшихся без присмотра и помощи на время экстренной госпитализации родителя или законного представителя. А если без присмотра и помощи остаются дети лица, подвергнутого задержанию, временные меры защиты таких детей применяет полиция.

В отличие от предыдущего, нынешний законопроект отличается более высоким уровнем юридической техники и согласованностью норм между собой. В нем предложены отдельные нормы, направленные на соблюдение интересов ребенка и нет острой идеологической направленности, особенно в части острых гендерных вопросов. Однако, учитывая масштабный запал, нельзя исключать, что все самое интересное в усовершенствовании норм о браке и отношении полов ждет нас в последующих пакетах поправок.

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции