Без права на мнение
«Девицы у славян ходили с непокрытой головой, так что всякий мог их видеть. Кто чувствовал наклонность к какой-либо из них, тот бросал ей покрывало на голову, и она становилась его женой без всякого прекословия», — писал персидский историк Хамдаллах Казвини, живший в XIV веке.
Один из самых известных случаев принуждения к близким отношениям связан с князем Владимиром, который вошел в историю как креститель Руси, и полоцкой княжной Рогнедой. Киевский князь Ярополк предложил ей выйти за него замуж, и она согласилась. Пока шла подготовка к свадьбе, отец Рогнеды Рогволод предложил дочери выйти за Владимира, брата Ярополка. На что та ответила: «Не хочу разуть робичича, но Ярополка хочу». Согласно обычаям, молодая супруга была обязана разуть своего мужа перед первой брачной ночью. «Оскорбило Владимира то, что она назвала его робичичем — сыном рабыни, то есть наложницы, а не официальной жены. Князь собрал войско и пришел к Полоцку. Рогволод во главе дружины сразился с отвергнутым женихом, но проиграл, и Полоцк взяли. Победивший явно не был преисполнен благородства: чтобы отомстить Рогнеде и ее семье, он изнасиловал княжну на глазах родителей, а потом убил ее отца и мать и вырезал весь ее род. Рогнеде было всего 12 лет. Потом князь отправился в Киев, расправился с Ярополком и сам стал великим князем», — рассказывает этнограф, историк и соавтор книги «Интимная Русь» Наталья Серегина.
После принятия христианства на Руси изнасилование стало осуждаться и церковью, и мирской властью. Отношение общества к женскому «нет» изменилось. Одна из показательных историй описана в Софийской первой летописи. В 1406 году князь Юрий Святославич Смоленский положил глаз на жену другого князя — Иулианию. Когда она ему отказала, он попытался взять ее силой, но княгиня ударила его ножом. Насильник разозлился, убил ее мужа и велел жестоко расправиться с Иулианией: отрубить ей ноги и руки и сбросить в реку. «Общественное мнение теперь было категорически не на его стороне: этим поступком князь — насильник и убийца — себя обесчестил и был вынужден сбежать в Орду», — говорит Серегина.
В случае с женами ситуация была иной. Отказ от брака или супружеских обязанностей считался нарушением божественного порядка. Изнасилование жены не считалось преступлением, отмечает Серегина.
После Октябрьской революции женщины получили право разводиться и делать аборт. Революционерка Александра Коллонтай говорила, что женщинам необходима сексуальная свобода, но ее идеи были восприняты радикально. Право женщины на сексуальную свободу, как и некоторые другие права (вроде права на труд) постепенно стало восприниматься как обязанность. Об этом с возмущением писала в газете «Правда» в 1925 году революционерка Софья Смидович: «Каждый, даже несовершеннолетний комсомолец и каждый студент рабфака имеет право и обязан удовлетворять свои сексуальные потребности. Это стало аксиомой, и воздержание рассматривается как ограниченность, свойственная буржуазному мышлению. Если мужчина испытывает влечение к молодой девушке, будь она студенткой, работницей или даже школьницей, то девушка должна подчиниться этому влечению, иначе ее сочтут буржуазной дочерью, недостойной называться настоящей коммунисткой».
В ответ на это в редакцию газеты пришло множество писем со всей страны. В одном из них говорилось, что «студенты косо смотрят на тех комсомолок, которые отказываются вступать с ними в интимные отношения. Они считают их мелкобуржуазными ретроградками, которые не могут избавиться от устаревших предрассудков. У студентов сложилось мнение, что не только воздержание, но и материнство нужно рассматривать как буржуазную идеологию». Некоторые мужчины в ответ на отказ заняться сексом упрекали женщину в том, что она «не способна понять величие коммунистического учения».
«В 1920–30-е годы резко увеличилось количество изнасилований. В ходе расследований выяснилось, что некоторые ячейки комсомольцев проводили так называемые «вечерки». После лекций о трудах Маркса и Энгельса собравшиеся молодые люди могли выбирать себе партнершу из пришедших на собрание комсомолок. Все знали, что секретарь комсомольской ячейки мог, если хотел, покуситься на нескольких понравившихся девушек».
В 1926 году широкую огласку вызвало «Чубаровское дело» — в Чубаровском переулке в Ленинграде изнасиловали работницу фабрики. Это преступление вызвало возмущение в обществе. Обвиняемыми по делу проходили 26 человек. Приговор был суровым: семеро участников были приговорены к смертной казни, остальных отправили на Соловки. «В эти годы советская власть начинает стремительно наводить порядок и в сфере интимных отношений, борясь с радикальными идеями первых революционных лет. Но на практике патриархальные установки продолжали сохраняться. Отказ от секса в семье или на работе часто воспринимался как проявление каприза», — рассказывает Наталья Серегина.
Как общество стало слышать «нет»
Женское «нет» долгое время не воспринималось из-за культуры флирта и гендерной асимметрии: раньше приветствовались отношения, в которых женщина должна быть пассивной, а мужчина — ее добиваться, рассказала Forbes Woman специалист по гендерной социологии Елена Здравомыслова. Отказ женщины в таком контексте интерпретировался как призыв к действию. К тому же, по словам Здравомысловой, женщина, говоря «нет», может позиционировать себя как нечто драгоценное, за что нужно бороться. «В сказках мы часто видим, что мужчина должен преодолеть препятствия, прежде чем добиться сердца дамы. Например, в сказке о царевне Несмеяне главную героиню нужно рассмешить, чтобы ее отец позволил на ней жениться. Примерно то же самое в сказке Карло Гоцци о принцессе Турандот: чтобы взять ее в жены, нужно было пройти некие испытания», — рассказывает социолог и добавляет, что женщина, отказывая и при этом вовлекаясь в игру (в отношения флирта), символически «торгует» своей невинностью и показывает, что получить ее тело и удовольствие от него не так просто. «Нет» становится частью игры, которая предполагает, что надо получить женское согласие, затратив на это силы и ресурсы», — продолжает Здравомыслова.
Она отмечает, что с 1980-х годов к отказу женщины стали относиться более серьезно: тогда начали проводить исследования о насилии и сексуальности, тема половой жизни перестала быть табуированной. Важную роль в изменении ситуации сыграли массовая культура и СМИ. По словам социолога, благодаря секс-просвету, либерализации отношений, в которых нет доминирующего и подчиненного, обсуждению активного согласия, слово «нет» стало весомым аргументом, который помогает отказаться от интима и вообще ухаживаний. В противном случае знаки внимания воспринимаются уже как нарушение личных границ и порицаются обществом, а принуждение к отношениям и тем более к сексу стало считаться насилием.
Также женское «нет» стало более весомым аргументом после контрацептивной революции и после того, как в обществе массово заговорили о СПИДе. «Многие поняли, что из-за спонтанных сексуальных отношений без должной контрацепции может быть много рисков. И это не только незапланированная беременность, но и СПИД, и ЗППП (заболевания, передающиеся половым путем. — Forbes), — рассказывает социолог. — И раз это все происходит, то вся сфера сексуальности лишается очень многих романтических кодов, некой таинственности, неопределенности. «Расколдовывание» восприятия женского «нет» происходит после того, как в обществе осознали, что сексуальная сфера — сфера больших рисков, которые может быть сложно контролировать».
«Конечно, есть люди, которые не слышат «нет» до сих пор и насилуют, чтобы добиться цели. Но многие мужчины понимают, что за женским отказом может стоять нечто большее, чем [невозможность заняться сексом, потому что у женщины] месячные. Игра в «да-нет-да» прекращается, женщины все больше приобретают субъектность, хотя это и не всем нравится. Некоторые считают, что кокетство и изначальные «нет» — это нечто культурно-благородное», — говорит Елена Здравомыслова.
Что мешает принять отказ
То, что женский отказ считывается некоторыми людьми как заигрывание, отмечает в разговоре с Forbes Woman и руководитель психологической службы центра «Насилию.нет» (признан иноагентом) Наира Парсаданян. Помимо этого, по ее словам, «нет» может интерпретироваться человеком как согласие из-за его «низкой чувствительности» как к словам, так и невербальным сигналам партнера, а также из-за отсутствия эмпатии. Играет роль и объективация женщины, при которой она не воспринимается как отдельная личность со своими желаниями и потребностями, — а объект не может отказывать.
Психолог выделяет также особенности гендерной социализации. Мальчиков часто воспитывают в духе достигаторства, целеустремленности с установкой «добиться любой ценой», причем это «добиться» касается и женщины. Параллельно они усваивают некоторые идеи о том, как себя ведет «приличная женщина»: например, она не должна сразу соглашаться на знакомство или секс — а значит, будет отказывать какое-то количество раз.
На неспособность услышать «нет» влияет и отсутствие у мужчины опыта отказов, обращает внимание Парсаданян. Причем мужчина может субъективно считать, что ему никогда не говорили «нет», находясь в некоторой иллюзорной реальности, которая защищает его от фрустрации.
Бывают ситуации, когда агрессор может сказать, что женщина дала «слабый», то есть недостаточно убедительный отказ. По словам психолога, такое может быть из-за желания обидчика перенести ответственность на жертву. «Слабый» отказ, «сильный», его отсутствие — все это не снимает ответственности с человека, совершившего насилие. Нельзя переводить вопрос на пострадавшего от насилия», — говорит Парсаданян.
«Когда человек боится, он может замереть и ничего не сказать или не сделать. Но это тоже защитная реакция, которая направлена на то, чтобы сохранить жизнь. В ситуации опасности для жизни или здоровья любая реакция — нормальная», — добавляет Наира.
Еще одна проблема — женщины боятся говорить «нет». Психолог объясняет: это бывает, если ребенка воспитывали с уверенностью, что интересы окружающих превыше всего. Страх также возникает, когда человек думает, что должен быть хорошим для всех, иначе его перестанут «любить»: дружить, хотеть быть в отношениях, устанавливать крепкие связи в рабочем коллективе. Психолог советует учиться отказывать — например, сначала людям, которые воспримут это без отвержения и осуждения.
Елена Здравомыслова замечает, что иногда женщина произносит «нет», но из-за страха быть неудобной ее тело, мимика и жесты могут говорить об обратном, путая собеседника. Чтобы избежать недопониманий и чтобы женские отказы продолжали восприниматься всерьез, и она, и Наира Парсаданян рекомендуют избегать разночтений: «Отказ должен звучать интонационно вежливо и уверенно, а еще прямо и однозначно, чтобы не было двусмысленности. Например: «нет», «нет, спасибо», «нет, меня это не устраивает», «нет, мне это не подходит», «нет, я не могу». Если считаете, что необходимо объяснить причины отказа подробнее — обычно близким людям — можно сказать: «нет, я не могу встретиться в этот день, потому что уже есть планы»; «нет, я никак не могу согласиться на это, потому что для меня это невозможно» и так далее», — заключает Наира Парсаданян. Однако важно помнить, что просто «нет» — уже достаточный отказ.