Ведьма с Уолл-стрит: как Хетти Грин стала самой богатой женщиной своего времени
Финансовые отчеты вместо сказок
Хенриетта Хоуленд Робинсон появилась на свет 21 ноября 1834 года в Нью-Бедфорде, штат Массачусетс. Ее отец, Эдвард Робинсон, мечтал о сыне и тяжело воспринял рождение дочери. Позже в семье родился сын Исаак, но умер в младенчестве — это стало причиной частых ссор между родителями. Чтобы разрядить напряженную обстановку, Хенриетту отправили жить к тете Сильвии и деду Гидеону Хоуленду — квакеру и успешному предпринимателю, разбогатевшему на китобойном промысле.
Большую часть детства Хенриетта провела в доме Хоуленда, где на полках лежали толстые бухгалтерские тома, а за семейным столом обсуждались новости из мира финансов. Пока ее ровесницы играли в куклы, шестилетняя Хетти внимательно изучала цифры в New York Daily Advertiser — одной из первых финансовых газет в Америке. Ее дед из-за плохого зрения не мог самостоятельно читать отчеты и документы, связанные с семейным делом, поэтому каждый день Хетти зачитывала ему важную информацию вслух. Позже она признавалась, что именно эти занятия стали основой ее бизнес-образования и фундаментом для будущих успехов.
Когда Хетти было 13 лет, Гидеон Хоуленд умер, и она вернулась к родителям. Именно тогда Эдвард Робинсон заметил, что его дочь ловко считает в уме и понимает особенности торговли. Он привлек ее к работе с документами и во время ежедневных визитов в доки Нью-Бедфорда учил Хенриетту, как управлять семейным делом. Позже сама Хетти рассказывала: «Я была вынуждена заняться бизнесом, я была единственным ребенком в двух богатых семьях, и с шести лет меня учили, что я должна заботиться о своей собственности».
К 15 годам девочка вела полную отчетность для отца, став самой юной «бухгалтершей» города. Когда ее отправили учиться в престижную бостонскую школу, она взяла с собой не только учебники, но и пачку акций — «для практики».
Инвестиции вместо платьев
Хетти училась в нескольких школах-интернатах, но в семье больше беспокоились не о ее успеваемости, а о внешнем виде. Девушка предпочитала носить простую, старую одежду, не соответствующую светским стандартам того времени. Однако мать и тетя считали это препятствием для успешного замужества и положения в обществе. В 20 лет отец подарил Хенриетте шкаф с модными платьями, рассчитывая, что это поможет ей найти богатого жениха. Вместо этого Хетти продала весь гардероб и инвестировала вырученные деньги в государственные облигации. В 1854 году под давлением семьи Хенриетта уехала в Нью-Йорк, чтобы посетить несколько званых вечеров и познакомиться с высшим светом. Однако быстро поняла, что богатое общество ее не привлекает, и спустя несколько месяцев вернулась в Нью-Бедфорд без планов на замужество.
На жизнь в Нью-Йорке семья выделила Хетти внушительную сумму — $1200 (в наше время это было бы около $50 000). Эти деньги предназначались для визитов к модным портным и ужинов в лучших ресторанах. Хетти потратила лишь $200, а остаток вложила в надежные облигации. Прагматичный шаг произвел на ее отца такое сильное впечатление, что вскоре он доверил дочери управление китобойным промыслом, а сам переехал в Нью-Йорк.
В течение следующих шести лет Хетти постоянно перемещалась между двумя городами. В 1860 году она присутствовала на балу в Нью-Йоркской академии музыки, куда приехал наследник английского престола, будущий король Эдуард VII. Когда Хетти представили принцу Уэльскому, она с юмором назвала себя «принцессой китов» (что на английском звучит как — Princess of Whales). Принц оценил остроумие, рассмеялся, сделал ей комплимент: «Говорят, что все дочери Нептуна прекрасны, и вы — лучшее тому подтверждение». А после дважды пригласил Хетти на танец.
Именно в Нью-Йорке Хетти познакомилась со своим будущем мужем Эдвардом Генри Грином. Ее отец благословил брак, опасаясь, что дочери будет сложно управлять семейным делом без мужской поддержки. В мае 1865 года Хетти и Эдвард объявили о помолвке, а два года спустя состоялась их свадьба.
Богатейшая женщина своего поколения
После помолвки Хетти ее отец и тетя Сильвия умерли почти одновременно, завещав ей суммарно около $10 млн. Правда, большая часть активов была переведена в траст, и хотя Хенриетта была назначена основным бенефициаром, это решение вызвало у нее сильное недовольство. Хетти была уверена, что могла бы управлять капиталом эффективнее и с минимальными издержками.
Особенное негодование вызвало завещание Сильвии, которая передала $2 млн благотворительным фондам. Хетти подала в суд, предъявив более раннюю версию завещания, согласно которому все состояние Хоулендов отходило ей. Дело прогремело на всю страну: газеты писали о «жадной племяннице», а судьи месяцами проверяли подлинность документов. Доказать свою правоту Хенриетте не удалось — суд отклонил иск. Позже появились подозрения, что Хетти могла подделать подпись на одном из документов, но однозначных подтверждений этому не нашлось.
В 1867 году Хенриетта и Эдвард переехали в Лондон, устав от затянувшихся судебных разбирательств. В Великобритании Хетти продолжила инвестировать в различные проекты. Одним из первых успешных вложений Хетти стали американские железнодорожные облигации. После Гражданской войны США многие британские инвесторы активно скупали эти ценные бумаги, не всегда понимая, какие из них являются надежными, а какие — рискованными. Хетти же отличалась особой внимательностью: она скрупулезно изучала каждую сделку, избегала сомнительных обещаний и не поддавалась на уловки с аномально высокой доходностью.
«Прежде чем принять решение об инвестициях, я ищу всевозможную информацию о них. Нет никакого секрета в том, как сколотить большое состояние. Все, что вам нужно сделать, это купить дешево и продать дорого, действовать бережливо и расчетливо и быть настойчивым», — говорила Грин.
Одна из ее самых удачных покупок — партия гринбеков (англ. greenbacks, «зеленые спинки»), казначейских билетов, которые были выпущены во время Гражданской войны и поначалу быстро обесценились. Стратегия Хетти оправдала себя: после стабилизации экономики США правительство выкупило у граждан банкноты по номинальной стоимости. На этом Грин заработала $1,25 млн (сегодня это бы было более $30 млн). Полученную прибыль она сразу же вложила в железнодорожные облигации, что стало фундаментом ее будущей транспортной империи.
Семья Грин вернулась в США вскоре после финансового кризиса 1873 года. К началу 1880-х экономика страны уже восстанавливалась, и иностранные инвесторы активно вкладывались в строительство железных дорог. В этот период Эдвард Грин решил вложить весь свой капитал в акции Louisville and Nashville Railroad (L&N). Для увеличения своих вложений он взял кредит в частном банке John J. Cisco and Son, где на тот момент у Хетти был счет на сумму $557 000.
Весной 1884 года начался новый финансовый кризис, а президент L&N признался в крупном мошенничестве. В результате акции компании резко упали, и Эдвард оказался на грани банкротства. Хетти сначала восприняла это как неприятность, но ситуация осложнилась, когда она попыталась закрыть свой счет в банке Cisco. Там ей отказали, потребовав сначала покрыть долг Эдварда, который превышал $700 000.
Несмотря на то, что Хетти считала требования банка несправедливыми и незаконными, ей пришлось выплатить долг мужа и перевести оставшиеся средства в Chemical Bank (ныне JPMorgan Chase). После этого она фактически отстранила Эдварда от управления семейными финансами и отправила его жить в дом под Нью-Йорком, выделив скромное ежемесячное содержание. С тех пор пресса перестала называть ее «госпожа Эдвард Грин», а мужа иронично прозвали «мистер Хетти Грин».
Статья в газете San Francisco Call от 26 марта 1899 года утверждала, что Хетти и ее муж перестали жить вместе, поскольку после его финансового провала она потеряла к нему уважение. За жесткость и непримиримость в вопросах денег пресса прозвала Хетти «ведьмой с Уолл-стрит».
Самая скупая женщина в мире
Хенриетта Грин прославилась умением не только зарабатывать, но и экономить — в том числе на своих близких. Уже упоминавшаяся статья в San Francisco Call утверждала, что Хетти никогда не платила налоги, жила в дешевых квартирах и была настолько уверена в существовании заговора юристов против нее, что наняла телохранителя и купила пистолет. Ее конкуренты с удовольствием распространяли рассказы о том, что она носила всегда одно старое черное платье, включала отопление только в крайних случаях и предпочитала питаться пирогами за 15 центов в дешевых кафе. Ходили слухи, что она просит прачку стирать только самые загрязненные части одежды, чтобы сэкономить на мыле, в бакалее покупает только поломанное печенье и выпрашивает кости для своей собаки. В детстве ее сын Нед потерял ногу — по одной из версий, после перелома мать отказывалась сразу обращаться за медицинской помощью, надеясь, что все заживет само и бесплатно (по другой, спасти ногу было невозможно, а слухи про нежелание платить за операцию возникли из-за репутации Грин).
Ее экономия была привычкой, унаследованной от квакерского воспитания, проповедовавшего скромность и самоограничение во всем. А может, это был продуманный ход, позволяющий выживать в жестоком мире мужского бизнеса. Ее финансовое мастерство не оставляло сомнений: Хетти умела пользоваться ситуацией и превращать каждый вложенный цент в прибыль. Например, во время Банковской паники 1907 года она предоставила Нью-Йорку заем на $1 млн, взяв в залог краткосрочные облигации.
Однако вне деловых отношений Хетти проявляла заботу о людях: например, еще живя в Лондоне, как-то увидела курьера, упавшего с повозки и истекающего кровью, — пока другие шли мимо, она перевязала его рану. На вопрос о том, почему ее считают скупой, Хетти отвечала: «Я не жестокая женщина, но так как у меня нет секретаря, который бы объявлял о каждом моем добром деле, меня называют жадной и скупой… Я квакер и стараюсь жить по заповедям веры. Вот почему я одеваюсь просто и веду скромную жизнь. Другой путь меня не устраивает».
В июле 1916 года Хенриетта Грин умерла от апоплексического удара, по слухам, убеждая горничную, что покупка свежего молока — пустая трата денег. Некролог в New York Times оценивал ее состояние примерно в $100 млн, по другим оценкам она могла владеть до $200 млн. На сегодняшний день она бы владела капиталом примерно в $3–6 млрд.