Прыжок тигра

Республика Корея, или, как ее чаще называют, Южная Корея, считается азиатским экономическим «тигром». Один из крупнейших производителей автомобилей и бытовой электроники. Контролирует треть всего мирового судостроения. Номинальный ВВП — десятый в мире. Между тем в 1960 году каждого, кто осмелился бы предсказать Южной Корее подобное будущее, просто подняли бы на смех. Нынешняя страна небоскребов, хайвеев и автозаводов была тогда крестьянской азиатской провинцией с ВВП на душу населения $100 (на уровне отсталых стран Африки); основу рациона 40-миллионного населения составляли рис, просо и кукуруза. Несмотря на американскую экономическую помощь, страна катастрофически отставала в развитии от Северной, коммунистической Кореи.

Экономический рывок 1960–1970-х годов произошел после того, как демократическая форма правления в стране сменилась сначала жесткой военной диктатурой, а затем своеобразной местной формой «управляемой демократии». Бессменный лидер, генерал Пак Чон Хи, несколько раз выигрывал президентские выборы, продержавшись у власти 18 лет, политическая оппозиция жестко подавлялась, а крупные компании под вполне ощутимой угрозой разгрома предпочитали выполнять распоряжения государства. Неужели этого достаточно для взлета экономики?

Биография Пак Чон Хи могла бы послужить сюжетом для авантюрного романа, даже если бы он не стал верховным руководителем своей страны. Большую часть первой половины XX века Корея была оккупирована Японией. Выходец из крестьян, Пак Чон Хи окончил японскую военную академию и успешно воевал против повстанцев, то есть фактически против собственного народа. После обретения Кореей независимости в 1945 году будущий творец капиталистического экономического чуда увлекся коммунистическими идеями. За участие в деятельности коммунистического подполья его арестовали и даже приговорили к смерти, но затем помиловали, уволив с военной службы. Следующий виток карьеры Пака — Корейская война 1950–1953 годов. Тут было не до идеологических противоречий — Южная Корея боролась за выживание. Пака вернули в армию и отправили на фронт. С войны он вернулся героем и генералом.

Война между Южной и Северной Кореей (по сути это была война между Советским Союзом и Китаем с одной стороны и США — с другой) закончилась «вничью». Первое послевоенное десятилетие, казалось, ярко продемонстрировало преимущества коммунистического пути развития: принятая на Севере плановая система, помноженная на советские и китайские финансовые вливания, привела к быстрой индустриализации страны. На демократическом Юге американская помощь методично разворовывалась. В 1960 году после массовых демонстраций в столице правительство сменилось, а менее чем через год власть взяла армия. Под руководством Пак Чон Хи.

«Все, что я хочу, — это создать самодостаточную Корею, основанную на обществе простых, трудолюбивых и честных людей. Это моя природа, и поэтому я не люблю всякие привилегированные классы, фракции и ненавижу авторитарное правление» — так описывал свои жизненные цели Пак Чон Хи. Нелюбовь к привилегированным классам он, возможно, вынес из своего краткого увлечения коммунизмом, но на подготовку переворота и дальнейшее правление Пака не меньшее влияние оказала его служба в японской армии. Офицерский корпус южнокорейской армии состоял тогда из двух недолюбливающих друг друга каст: тех, кто в 1930-х был повстанцем и воевал против японских оккупантов, и тех, кто служил в это время Японии. Сделать карьеру офицеру с «японским» прошлым было непросто — эти люди и составили костяк заговорщиков, пошедших за Пак Чон Хи.

Первые шаги ставшего диктатором Пака на экономическом поприще были направлены на демонстрацию того, кто теперь хозяин. Военные выпустили декрет «О нелегальных накоплениях» и на его основе поголовно арестовывали самых крупных бизнесменов страны. За решеткой оказалось несколько десятков богатейших предпринимателей — им предъявили обвинения в коррупционных поставках государству. Но — важная деталь — каждый из арестованных был волен выйти на свободу, вернув государству «незаконно нажитое» либо деньгами, либо частью своих предприятий. В момент начала массовых арестов самый влиятельный бизнесмен Кореи, основатель компании Samsung Ли Бьюн Чул был на переговорах в Японии, откуда предпочел не возвращаться. Он прилетел в Корею только по личному приглашению Пака. После переговоров с бизнесменом диктатор гарантировал ему свободу в обмен на 10,3 млн вон (около $80 000; некоторые источники называют в разы большую сумму) наличными, а также передачу государству завода по производству удобрений, принадлежащего группе Samsung, и всех ее банков.

Банки были особой сферой заботы Пака. Он избежал соблазна пойти по северокорейскому пути, национализировав всю экономику, но вот банковская система при нем была национализирована на 100%. Распоряжаясь финансовой системой и всеми поступающими из-за рубежа кредитами и дотациями, Пак получил таким образом отличный рычаг влияния на бизнес.

С формальной точки зрения Пак оставался диктатором всего около двух лет. Сам он плохо понимал, зачем нужна демократия стране, недавно пережившей народные волнения и два переворота. Но финансировавшие южнокорейскую экономику США настаивали на необходимости внедрения выборной формы правления. В 1962 году в Южной Корее приняли конституцию, предусматривающую пост всенародно избираемого президента с огромными полномочиями. В 1963-м военные создали Демократическую республиканскую партию, которая выдвинула Пака кандидатом на президентских выборах. Выборы он выиграл.

Именно в этот период формируется промышленная политика Кореи. Внутренний рынок ничтожен? Надо выходить на внешние рынки. Мало капитальных ресурсов? Их надо восполнить заимствованиями и внешней финансовой помощью. Для поощрения экспорта девальвируется вона, экспортеры получают налоговые льготы и субсидии, а ввозные пошлины, наоборот, растут. Пак и его окружение — люди, воспитанные не в корейском, а в японском обществе, именно поэтому Корея во многом следовала пути, пройденному Японией: ввоз и освоение зарубежных технологий, создание сборочных производств, для того чтобы перенять у иностранцев самое лучшее и поставить себе на службу. Этот подход парадоксальным образом сочетался с изучением опыта Северной Кореи: Пак вслед за Ким Ир Сеном ввел в хозяйстве страны пятилетнее планирование. Первая пятилетка прошла под знаком развития энергетики, производства удобрений и цемента; приоритеты второго пятилетнего плана — сталелитейная и химическая промышленность; третья пятилетка предписывала развивать ускоренными темпами автомобильную и судостроительную отрасли.

Но суть корейской модели — в системе неформальных отношений между военными и представителями крупного бизнеса. Военные распоряжались не только капиталом национализированных банков, но и американской прямой помощью, а также японскими субсидиями и кредитами МВФ. В середине 1960-х годов иностранная помощь и займы составляли более 60% всех инвестиций в Корею.

После того как арестованные после переворота 1961 года бизнесмены вернулись из тюрем, их объединили в Федерацию корейской промышленности, через которую транслировались экономические директивы правительства. Важным инструментом экономической политики стало созданное при Паке Корейское центральное разведывательное управление (КЦРУ), которое, в отличие от американского аналога, занималось в основном поиском внутренних врагов и разоблачением коррупционеров.

Система государственных финансовых вливаний в частные компании не могла не поддерживать коррупцию, и чиновников разного уровня периодически арестовывали. Например, в 1970 году был арестован мэр промышленного Пусана. Сам Пак, по многочисленным свидетельствам, к богатству был равнодушен: известен случай, когда он устроил публичную выволочку нескольким бизнесменам, чьи жены оказались на правительственном приеме в бриллиантах. «Вид предметов роскоши вызывает у людей животные желания», — с конфуцианской прямотой утверждал Пак. Тем не менее при нем коррупция принимала в Корее вполне легальные формы крупных пожертвований компаний в избирательные фонды правящей партии: известно, что не менее десятка компаний были уничтожены за отказ финансировать Демократическую республиканскую партию.

Проведенная Паком авторитарная модернизация Кореи породила и особую форму бизнеса — многоотраслевые семейные конгломераты, чеболы. Они наращивали активы за счет диверсификации и управлялись, как правило, членами одной семьи. Крупнейший чебол Samsung первоначально контролировал предприятия в строительстве, сельском хозяйстве, производстве удобрений, телевидении и гостиничном бизнесе. За время правления военных он присоединил предприятия электроэнергетики и электроники, тяжелой промышленности, судостроения и других отраслей. Hyundai объединил 31 дочернее предприятие, в том числе крупные промышленные активы в автомобилестроении, судостроении и сталелитейной промышленности. Аналогичная структура была у Lucky Gold Star (LG), Daewoo и Sunkyong. Благодаря концентрации собственности и диверсификации за все ключевые сектора экономики отвечало не более ста семей.

Почему каждый чебол стремился расшириться как можно сильнее? Это было выгодно властям: когда игроков мало и они крупные, им проще ставить задачи, их проще контролировать, с них легче получать средства на политические проекты. С другой стороны, для владельцев компаний главной проблемой было обезопасить себя и свои активы от произвольного вмешательства людей в погонах. Если бы власти решили нанести ущерб какому-либо из ведущих многоотраслевых чеболов, то это неминуемо нанесло бы ущерб значительному сегменту национальной экономики.

Один корейский исследователь приводит такое свидетельство главы центрального офиса группы Sunkyong: «Когда ты маленький, чиновники всех уровней тебя посещают и вымогают деньги. Шеф районной полиции, пожарной и налоговой инспекции и т. д. — они как мелкие воришки. Если у тебя несколько дочерних предприятий, к тебе ходит шеф полиции Сеула, глава столичной налоговой инспекции. Они уже как гангстеры. Если у тебя десять подразделений, то ты имеешь дело с начальниками департаментов министерств. Если ты становишься таким же большим, как мы, ты напрямую разговариваешь с президентом».

Слабое место любого авторитарного правления — смена власти. Пак Чон Хи понимал, что система взаимного контроля и экономическая программа страны замкнуты лично на него и узкий круг его соратников. Оппозиция в Южной Корее никогда окончательно не опускала рук, и генерал был уверен, что, в случае если он оставит власть, в стране начнется хаос. В 1967 году он легко одержал вторую победу на президентских выборах: успехи в экономике уже были заметны. Затем Пак добился принятия поправки к конституции, разрешающей третий срок, и в 1971 году снова выиграл выборы. В 1972-м в ответ на массовые выступления он объявил чрезвычайное положение и провел референдум об изменении конституции. Предложенные поправки наделяли президента дополнительными полномочиями, снимали ограничения по сроку и вводили непрямые выборы. На референдуме Пака поддержало более 90% населения, после чего парламент еще дважды избирал его президентом.

Фактически Пак обеспечил себе пожизненное президентство. Но для удержания власти ему пришлось еще раз вводить чрезвычайное положение, несколько раз закрывать университеты, производить массовые аресты студентов и лидеров оппозиции. В 1970-е годы растущий авторитаризм оправдывался угрозой с севера. Но, кстати, именно в этот период произошло экономическое чудо: сталелитейная, судостроительная и автомобильная промышленность Южной Кореи вышла на мировые рынки, а рост ВВП в отдельные годы превышал 9%.

Однако насилие провоцирует насилие. В 1979 году за обеденным столом Пака застрелил его друг и соратник, глава всемогущего КЦРУ Ким Чэ Гю. Почему он это сделал, так и осталось до конца невыясненным. Повешенный за это убийство Ким в ходе следствия утверждал, что хотел спасти страну от диктатора, но возможно, дело было просто в личной ссоре.

Авторитарное правление продержалось в Южной Корее до 1988 года, когда после массовых волнений страна вернулась к выборному руководству. Но это была совсем не та нищая и крестьянская Корея, которую принял когда-то Пак.

Опыт Южной Кореи демонстрирует набор условий, при которых политический авторитаризм может быть экономически продуктивным. Во-первых, правящая верхушка должна ставить интересы общественного развития выше стремления к личному обогащению. Это само по себе редкость и достигается только через соответствующее образование и воспитание. Успех авторитарной модернизации невозможен без группы образованной и дисциплинированной государственной бюрократии, способной формулировать экономическую программу. Во-вторых, в стране должны быть капитальные ресурсы, необходимые для реализации крупных инвестиционных проектов. Ими может быть иностранная помощь, займы, поступления от экспорта, и т. п. В-третьих, сильное государство должны дополнять сильный частный бизнес и класс собственников, способный гибко реализовывать преимущества государственной поддержки. В-четвертых, опыт азиатских стран показывает, что важнейшим фактором ускоренного развития является взаимодействие бизнеса и власти, при котором создается система взаимных сдержек и гарантий.

В азиатских странах государство принципиально не отделено от групп интересов, а наоборот, вовлечено в систему постоянного обмена и взаимодействия с лидерами бизнеса в личном и неформальном режиме. Коррупция и воровство в такой системе неизбежны, но ограничиваются как угрозой санкций, так и небольшим числом участников коррупционных сделок. В отличие от Южной Кореи Филиппины, которые находились в сходных условиях, не смогли сотворить чудо во многом из-за того, что клан диктатора Маркоса слишком много средств изымал на личные нужды, а бизнес был слаб и плохо организован. В результате иностранная помощь расходилась по множеству мелких карманов.

Наконец, отдельно стоит упомянуть национальную идею. В Японии, Южной Корее и Тайване она была проста: восстать из пепла после войны, а в случае двух последних — еще и противостоять внешней угрозе. Все это способствовало коллективной дисциплине и организованности.