Спасти корпорацию

Президент Exxon Лоуренс Роул получал в 1993 году $1508 в час. 12 лет спустя президент Exxon Ли Реймонд «зарабатывал» $34 457 в час, в 16,25 раза больше. «Ничто не дает оснований предположить, что Реймонду платили исходя из того, что его работа в 16 раз ценнее, чем работа Роула», — резюмирует корпоративный юрист и венчурный инвестор Роберт Монкс.

Эта цитата помогает понять, почему биография Монкса озаглавлена «Предатель своего класса». Выходец из благополучной семьи, значительную часть своей жизни Монкс посвятил борьбе с верхушкой крупнейших корпораций Америки, которая, по его мнению, полностью вышла из-под контроля общества и собственных акционеров. Кто побеждает?

Сам Монкс недоволен результатами: четверть века усилий не принесли решающего успеха. Но некоторые трофеи на своей тропе войны Монксу удалось собрать. Он основал консалтинговую компанию Institutional Shareholder Services, рекомендациями которой по голосованиям на общих собраниях акционеров пользуются 1500 институциональных и корпоративных клиентов. А в 2007 году Монкс опубликовал книгу Corpocracy, в которой рассказывает, как и почему в американских публичных компаниях возникла диктатура гендиректоров и что нужно сделать, чтобы положить ей конец. Этим летом «Корпократия» выходит на русском языке (издательство United Press, перевод Марины Вторниковой). Forbes публикует с сокращениями одну из глав книги.

Корпорация — зверь странный и древний. Кланы, племена, средневековые гильдии — все они основывались на принципе, по которому коллективное образование может рассматриваться как единое целое. В Средние века церковь и университеты получали от суверена политические и хозяйственные полномочия, правовую защиту и привилегии — прообраз защиты и привилегий, которыми пользуются современные корпорации. Северная Америка, по сути, была заселена благодаря корпорациям: «Лондонская Виргинская компания» в Джеймстауне, «Компания Массачусетского залива» в Новой Англии, «Компания Гудзонова залива», контролировавшая большую часть современной Канады, — все они были корпорациями.

Важнейшая особенность американских корпораций и, вероятно, главная причина, по которой они традиционно пользовались такой свободой действий, коренится в характере американского капитализма. Там, где разрешение на создание корпорации выдается на высшем правительственном уровне, где создана централизованная экономика, от корпорации ожидают, что она будет служить целям, определенным правительством. В Америке же высшее благо — это создание благосостояния, и корпорация, которая создает самое большое богатство, служит главной общественной цели. По крайней мере так считалось долгое время.

Однако к концу 1960-х старые истины обветшали. Движение борцов за гражданские права и противников войны во Вьетнаме послужили толчком к стремительному «полевению» американского общества. Корпорации, которыми еще четверть века назад восхищались за способность в рекордное время наладить выпуск оружия, внезапно стали клеймить как военных преступников или как губителей природы — если они попадали в черные списки зарождавшегося движения «зеленых».

Надо сказать, бизнес и сам сослужил себе дурную службу. Во времена процветания он ухитрился испортить отношения и с правительством, и с обществом — выпрашивая преференции, проигрывая схватку с защитником прав потребителей Ральфом Нейдером, торгуясь с профсоюзами, отторгая талантливую молодежь. Бизнес стремительно терял лицо и, без сомнения, нуждался в крестном отце со связями в самых высоких кругах, чтобы тот отслеживал его интересы, давал правильные советы. И то и другое бизнес получил в лице Льюиса Пауэлла-младшего.

Льюис Пауэлл был средоточием типичных американских добродетелей и воплощением успеха в общепринятом понимании этого слова. Он родился в обеспеченной семье в Саффолке, штат Виргиния, учился в частных школах, затем в консервативнейшем Университете Вашингтона и Ли и в Гарвардской школе права, где и получил степень в 1931 году. После женитьбы на дочери одного из лучших ричмондских врачей Пауэлл поселился в особняке родителей жены, построенном еще до Гражданской войны, и начал восхождение по карьерной лестнице в самой престижной юридической фирме Виргинии.

Со временем Пауэлл стал самым уважаемым и востребованным юристом в штате и одним из самых авторитетных адвокатов в округе. Ему довелось быть председателем Американской ассоциации юристов и Американской коллегии судебных юристов. Пауэлл блистал в гражданских делах. Но его подлинным призванием было корпоративное право и законодательство по ценным бумагам.

Виргиния, как и другие штаты, за долгие годы успела принять великое множество законов и подзаконных актов, регулирующих деятельность корпораций, зарегистрированных в штате, и Льюис Пауэлл четверть века, до начала 1970-х, был палочкой-выручалочкой для тех, кто хотел пробраться сквозь этот бумажный лабиринт. Нет ничего удивительного в том, что в конце концов для некоторых компаний он перестал быть внешним консультантом и вошел в их советы директоров.

Правовед Адам Причард писал в Duke Law Journal за март 2003 года: «Почти сорок лет опыта, полученного Пауэллом в советах директоров, научили его верить в обычного американского бизнесмена. В мире Пауэлла свободное предпринимательство было ресурсом, который следует беречь, а не угрозой, требующей обуздания и контроля. Репутация, а не страх перед судебными исками, стояла на страже честности американского капитализма».

Льюис Пауэлл был умен. У него были связи. Он знал бизнес изнутри и снаружи — как директор и как юрисконсульт. Глядя на социальный и политический ландшафт конца 1960-х — начала 1970-х, он видел, что бизнес в тяжелом положении, которое продолжает ухудшаться. Но в отличие от многих Пауэлл не заламывал руки и не сетовал на несовершенство жизни в приватной обстановке гольф-клубов.

23 августа 1971 года Пауэлл отправил одному из своих клиентов, председателю комитета по образованию Торговой палаты США, острый, глубокий и пространный (6466 слов!) анализ сложившегося положения в бизнесе, вынужденном занять оборонительную позицию, и рекомендации по исправлению ситуации.

В письме, озаглавленном «Конфиденциальный меморандум: атака на американскую систему свободного предпринимательства», досталось всем, кто вставлял бизнесу палки в колеса: «новым левым», старым сторонникам контроля государства над экономикой, демагогам-профессорам, адвокатам-радикалам, а также прессе, искусственно преувеличивавшей значимость левого движения и игнорирующей взвешенные и разумные мнения правых.

Пауэлла тревожила молчаливая капитуляция бизнеса перед его заклятыми врагами: «Приводит в замешательство то, как смиренно система свободного предпринимательства терпит собственное разрушение, если не сказать участвует в нем. Университетские кампусы, откуда исходит основной поток нападок, поддерживаются а) поступлениями от налогов, основным источником которых является американский бизнес, и б) пожертвованиями от фондов, контролируемых или созданных американским бизнесом. Попечительские советы университетов в подавляющем большинстве состоят из лидеров нашей системы свободного предпринимательства. Подавляющая часть СМИ, включая национальные телекомпании, принадлежит организациям, само существование которых зависит от прибылей и системы свободного предпринимательства».

Напомнив бизнесу, что за ним фактически «право кошелька», Пауэлл предложил начать массированную контрпропагандистскую кампанию. Просвещение, однако, было только первым шагом на долгом пути к желанному перевороту в общественном мнении. Нужны были активные действия на политической арене. «Мало кто сегодня в американском обществе так слабо влияет на правительство, как американские предприниматели, корпорации или даже миллионы их акционеров, — писал Пауэлл. — Бизнес должен усвоить урок, давно понятый профсоюзами и другими группами, защищающими собственные интересы: политическая власть необходима, эту власть следует неутомимо культивировать и при необходимости использовать агрессивно, без смущения и колебаний, столь характерных для американского бизнеса».

Кое в чем Пауэлл оказался настоящим пророком. В своем меморандуме он обращал особое внимание на еще одну площадку упущенных возможностей — суды. Подчеркнув, что в своей коллективной атаке на американский бизнес «либералы» и «крайние левые» вовсю прибегали к судам, включая Верховный, Пауэлл настоятельно советовал бизнесу и Торговой палате использовать тот же плацдарм для контратаки.

В судах, писал он, «для палаты открывается широчайшее поле возможностей, если она пожелает взять на себя роль выразителя интересов американского бизнеса… палате потребуются высококвалифицированные юристы, в особых случаях уполномоченные подключаться к делу, выступать в Верховном суде в качестве консультантов. Это должны быть юристы с именем, известные всей стране. Необходимо тщательно отбирать дела для участия и иски для подачи, но открывающиеся возможности стоят всяческих усилий».

И вот спустя два месяца, 20 октября 1972 года, президент Ричард Никсон предложил кандидатуру Пауэлла на пост судьи Верховного суда. Несмотря на то что текст меморандума, в котором Пауэлл называл многих политиков «лакеями «новых левых», попал к журналисту Джеку Андерсону, при обсуждении кандидатуры Пауэлла в сенате меморандум практически не упоминался. Никто не заострил внимание и на том факте, что профессиональная жизнь 64-летнего Пауэлла прошла на службе у корпораций. Пауэлл был сочтен государственно мыслящим человеком и официально стал судьей Верховного суда 7 января 1972 года.

Крестный отец большого бизнеса не только просунул нос в шатер, подобно верблюду из арабской притчи, — он получил место на самой высокой судейской скамье в стране.

Как многие судьи, за пятнадцать лет, проведенных в Верховном cуде, Пауэлл не раз поступал наперекор ожиданиям. Например, к большому неудовольствию администрации Никсона, Пауэлл присоединился к судьям, решившим, что президент обязан предъявить следствию скандальные «уотергейтские пленки». Однако в вопросах прав корпораций и их расширения Пауэлл не отклонялся от выбранного курса.

В Конституции США нет понятия «корпорация». Корпорации пробрались к признанию за ними хоть каких-то конституционных прав и гарантий через черный ход. Ратифицированная в июле 1868 года четырнадцатая поправка к Конституции гарантировала среди прочего «надлежащую правовую процедуру» недавно освобожденным рабам. Но прошло немного времени, и корпоративные юристы ухватились за новую поправку и потребовали конституционных гарантий не только для человеческих существ из плоти и крови, но и для корпораций.

Верховный суд вроде бы согласился с этим положением в своем решении по делу об иске округа Санта-Клара к Southern Pacific Railroad (1886), но только «вроде бы». Одобрительный кивок зафиксирован в стенограммах к прениям по делу, но не в самом решении суда. Трактовка корпорации как юридического лица нигде не была в явной форме ни принята, ни отклонена, и в дальнейшем суды просто принимали ее как данность. Пауэлл сделал больше, чем любой другой судья Верховного суда, чтобы оформить эту трактовку и придать силу «безликой личности», порожденной четырнадцатой поправкой. В сформулированных им «мнениях большинства» по двум делам он ввел понятие «высказывание юридического лица» и подтвердил полную свободу руководства корпорации определять, что такое «высказывание» должно включать.

В деле по иску First National Bank of Boston к Беллотти (1978) большинство судей (5 голосов против 4) во главе с Пауэллом постановило, что первая поправка (гарантирующая свободу слова) разрешает корпорациям влиять на содержание вопросов в бюллетенях для голосования избирателей. В знаменитой формулировке Пауэлла это звучало так: «Самоценность речи, выраженная посредством ее способности информировать общество, не зависит от личности источника высказывания, будь то корпорация, ассоциация, объединение или индивид». Такой аргументацией Пауэлл, можно сказать, измыслил конституционное право юридического лица на свободу слова.

В своем особом мнении судья Уильям Ренквист усомнился в обоснованности такой трактовки и указал на потенциальное влияние этого решения на политический процесс: «Государство предоставляет коммерческой структуре такие блага, как потенциально неограниченное существование и ограниченная ответственность, чтобы увеличить ее производительность как экономического субъекта. Разумно было бы заключить, что эти особенности, столь полезные в сфере экономики, представляют особую опасность в сфере политики. Более того, можно утверждать, что свободы политического самовыражения вовсе не являются необходимыми для осуществления целей, ради которых штаты разрешают деятельность коммерческих корпораций».

Но такие соображения явно не тревожили судью Пауэлла. Не тревожился он и когда предоставил руководству корпораций право подвергать цензуре своих критиков. В 1986 году, формулируя решение суда (5:3) по делу, связанному с иском Pacific Gas & Electric к Комиссии по вопросам деятельности коммунальных служб, Пауэлл писал, что коммунальная компания не обязана вкладывать в пакет счетов за услуги ежеквартальный бюллетень объединения потребителей, даже если рассылка этого издания не увеличивает почтовые расходы. Тед Нейс в книге «Банды Америки: усиление власти и уничтожение демократии» отмечал: «Предоставить гарантированную первой поправкой защиту официальному бюллетеню, отказывая в ней бюллетеню налогоплательщиков, служащих или акционеров компании, — значит, по сути, предоставить конституционную защиту руководству корпорации, отказывая в ней другим группам, связанным с корпорацией».

В последний год работы Пауэлла в Верховном суде он еще раз сыграл ключевую роль в защите корпоративного менеджмента, на этот раз подтвердив конституционность законов, с помощью которых штаты препятствовали враждебным поглощениям. В конце 1970-х рост выпуска мусорных облигаций и впечатляющий успех Майкла Милкена превратили враждебные поглощения из относительно редкого события в почти рядовой случай. Чтобы защитить действующие на их территории компании, законодательные органы штатов наспех утвердили множество мер против враждебных поглощений, но Верховный суд в 1982 году признал большую их часть не имеющими юридической силы.

Вторая волна законов, направленных против этой практики, оказалась более проработанной, и спустя пять лет суд под влиянием Пауэлла отменил собственное решение. Законодательство, благодаря которому стала возможной лихорадка поглощений, писал Пауэлл, «превратилось в экономическое бедствие, и этого мнения придерживается все больше уважаемых экономистов. Именно поэтому сейчас в конгрессе ожидаются меры по ограничению схем, позволяющих осуществлять поглощение фактически в обход антимонопольного законодательства».

Для руководства компаний заключение Пауэлла и последовавшее принятие во многих штатах соответствующих законов, к которым он не смог бы придраться, стали даром свыше. Для системы свободного предпринимательства, любовь к которой он исповедовал, этот подарок вышел боком. Возможность поглощения, враждебного или дружественного, делает менеджеров подотчетными акционерам. Последняя защита для владельца предприятия от злоупотреблений доверенных лиц заключается в том, что неблагополучную, плохо управляемую компанию может купить аутсайдер. Благодаря Пауэллу и судьям, голосовавшим вместе с ним, американские акционеры этой защиты лишились.

Льюис Пауэлл был в высшей степени компетентный человек — с этим никто не спорит, в том числе и я: за несколько недель до того, как он был выдвинут в Верховный суд, я попросил его представлять мои интересы в гражданском деле. Я не знаю никого, кто мог бы убедительно доказать, что в своих решениях Пауэлл преследовал корыстные цели. Как судья Верховного суда Пауэлл, как и в свою бытность адвокатом, руководствовался исключительно своими убеждениями. Я думаю, что он и вообразить не мог сегодняшнюю гегемонию корпораций, на появление которой так повлияли его решения. Но факт остается фактом: судья Пауэлл создал правовую основу, позволяющую руководству корпораций с помощью своих колоссальных ресурсов влиять на общественное мнение и результаты выборов.