К сожалению, сайт не работает без включенного JavaScript. Пожалуйста, включите JavaScript в настройках вашего броузера.

Руки Амана


Добыча угля в России полностью приватизирована. 
Кому достались залежи крупнейшего угледобывающего бассейна?

На трибуне стоял высокий человек с лицом восточного типа. «Частный владелец, если, конечно, не считать за частного владельца коллектив шахты или разреза, будет преследовать только одну цель: выжать с этого разреза или шахты все, что еще можно выжать, — медленно и убежденно чеканил он. — Затем разрез или шахта будут возвращены государству или просто брошены». Участники чрезвычайного съезда шахтеров встретили этот пассаж овацией.

Весной 1998 года губернатор Кемеровской области Аман Тулеев (а хлопали именно ему) считался главным препятствием на пути приватизации угольной отрасли. Он чуть не сорвал продажу госпакетов двух крупных угольных предприятий — помогла только угроза Всемирного банка воздержаться от предоставления очередного транша на реструктуризацию отрасли.

Сегодня в Кузбассе добывается больше половины (58%) всего угля страны. Даже в кризисный 2009 год добыча угля в регионе обгоняла пиковые показатели советского периода и была в два раза выше, чем в 1997 году. При этом в отличие от нефтяной и газовой отрасли абсолютно все угольные шахты стали частной собственностью. И не последнюю роль в этом сыграл сам Тулеев.

 

Крупные угольные месторождения были открыты в этих краях в начале XVIII века. Но в отличие от Донбасса до революции в Кузнецком угольном бассейне серьезного угольного бизнеса не было — слишком далеко от основных потребителей сырья. Настоящим угольным краем Кузбасс стал только в годы Великой Отечественной, когда Донбасс был оккупирован немцами. Первыми шахтерами были советские рядовые и пленные немцы.

К концу 1980-х численность рабочих, занятых добычей угля в Кузбассе, достигла 144 000 человек. Большая их часть, 126 000 человек, работала в шахтах, остальные добывали сырье в открытых разрезах. Этот «передовой отряд рабочего класса» и стал одним из могильщиков коммунизма. Забастовки, вспыхнувшие в шахтерских регионах летом 1989 года, послужили мощным фактором экономической и политической дестабилизации. Но вместо социальной справедливости гибель империи принесла многим шахтерам лишь сокращение рабочих мест: программа реструктуризации угольной отрасли предполагала закрытие около 40 шахт, число занятых с 1989-го по 2009 год сократилось на 68 000 человек, или на 47%.

 

Летом 1997 года, чтобы удержать проблемный регион от социального взрыва, президент Борис Ельцин был вынужден назначить губернатором Амана Тулеева — коммуниста, который за год до этого едва не пошел в президенты, но перед первым туром снял свою кандидатуру в пользу Геннадия Зюганова. В сентябре 1997-го на губернаторских выборах Тулеев победил с «туркменским» счетом, получив 94,5% голосов.

Тринадцать лет спустя очевидно, что разрушитель коммунизма Ельцин не прогадал, сделав ставку на коммуниста Тулеева. Весной Медведев продлил полномочия кемеровского губернатора до марта 2015 года. Тулеев — член «Единой России», а угольная отрасль в его регионе полностью приватизирована. Чуть более половины угледобычи контролируют УГМК, СУЭК, «Мечел» и «Евраз», остальное выдают на-гора 29 компаний помельче. «Часть из них наши, кузбассовцы. Есть представители других регионов. Есть даже иностранный предприниматель, — перечисляет Тулеев. — И все они работают в тесном контакте с нами».

Что же это за порода людей такая, кузбасские угольные магнаты?

 

Здесь стояли два строительных вагончика, на..., в одном горняки, на…, а в другом мы, администрация, на….», — сглатывая непечатные слова, рассказывает директор разреза «Виноградовский» Игорь Михеев. Мы объезжаем разрез Кузбасской топливной компании (КТК) на любимом автомобиле кузбасских угольщиков Toyota Land Cruiser. «Было четыре маленьких БелАЗа, списанный экскаватор и старенький бульдозер. Когда что-нибудь ломалось зимой, руки грели над бочками с горящим мазутом», — вспоминает Михеев, с любовью глядя на техногенный пейзаж. Разрез похож на огромные воронки от взрывов, в глубине которых копошатся букашками 250-тонные БелАЗы.

«Мне не нужна была эта компания. Первый разрез мы купили на порядок дороже, чем если бы строили его сами», — рассказывает основатель КТК Игорь Прокудин. Мы беседуем в кабинете, обставленном в викторианском стиле. Вальяжная неторопливость, вкрадчивый голос: если не знать, каким бизнесом занимается Прокудин, его можно было бы принять за банкира. В 2000 году администрации Кемеровской и Новосибирской областей создали для освоения этого разреза компанию «КЕНОТЭК», которая должна была поставлять энергетический уголь в муниципальные котельные двух регионов. Но дело не пошло. Денег на развитие у регионов не было, а уголь оказался малокалорийным.

После четырех месяцев работы разрез встал. За это время было добыто всего 3000 т угля, так что денег не хватало ни на погашение кредитов, ни на зарплату. Тогда Тулеев обратился к Прокудину с просьбой выкупить разрез и рассчитаться с долгами. «Если хотите работать на территории Кузбасса, важно, чтобы был баланс ваших интересов и территории, — объясняет Прокудин. — Конечно, тогда это были очень большие деньги. Но выхода не было — такую просьбу нельзя было оставить без внимания».

Вместе с партнером из Новосибирска Вадимом Даниловым он выкупил компанию за 130 млн рублей. Пришлось влезть в долги. «Мне никогда ничего не удавалось покупать за доллар», — сетует Прокудин. Первые кредиты КТК брала под залог «товара в пути», груженных углем вагонов, двигавшихся к месту назначения.

За семь месяцев 2000 года компания нарастила добычу до 300 000 т. Как удалось увеличить ее в 100 раз? «Первое предприятие построишь, сразу его закладываешь, берешь кредит под второе, второе строишь — закладываешь, строишь третье и т. д.», — описывает Прокудин свой подход к развитию бизнеса. Сейчас на разрезе добывается уже 7500 т в сутки, КТК приобрела еще два соседних разреза, и в этом году ее акционеры разместили 15% акций компании, заработав на IPO $97,5 млн.

 

Кемеровской области топливо по-прежнему продается с большой скидкой — таково одно из условий «социально-экономических соглашений», подписанных всеми угольными предприятиями с тулеевской администрацией. За два кризисных года КТК потратила на выполнение соглашений 3,8 млрд рублей. Это примерно десятая часть среднегодовой выручки компании. На самом деле большая часть этих денег пошла на модернизацию собственного производства, и лишь 300 млн рублей, или меньше 1% выручки, было потрачено на приоритетные социальные программы Кемеровской области — образование и медицину. Не такая гигантская сумма, если учесть, что Тулеев защищает компанию от всех коррупционеров на местном уровне.

История КТК и Прокудина показательна для Кузбасса. Предпринимательский импульс здесь исходит прежде всего от губернатора. С его легкой руки Прокудин стал не только угольщиком, но и владельцем горнолыжной трассы. Случилось это так: однажды в разгар зимы Тулеев пожаловался бизнесмену на местный курорт Шерегеш: подъемники устарели, к ним стоят дикие очереди. Прокудин намек понял и попытался увильнуть от общественной нагрузки: «Аман Гумирович, я же никогда этим не занимался». Но Тулеев не оставил ему шансов — нужно построить к началу следующего сезона, и точка. Пришлось расстараться. В назначенный срок кемеровские чиновники уже перерезали ленточку двухместной канатной дороги. Потом Прокудин построил еще четырехместную — за $11 млн. Это не благотворительность, а бизнес, настаивает Прокудин. Срок окупаемости — 18 лет.

Бизнес Прокудина — типичная success story бизнесмена, признавшего руководящую и направляющую роль губернатора. Ее мораль: ни с кем не ссориться и соблюдать общие для всех правила игры. Впрочем, и на хозяина региона можно найти управу. Это удалось Тимуру Цориеву, старому союзнику и единомышленнику Амана Тулеева.

Цориев сколотил состояние на торговле нефтью. В 1996 году он стал спонсором кампании Геннадия Зюганова и главным финансистом его дублера Тулеева. Кампания была организована с размахом: Тулеев даже летал на своем самолете, который на самом деле принадлежал Цориеву.

 

Цориев до сих пор успешно сочетает предпринимательскую хватку с коммунистическими убеждениями. В офисе его банка «Тайдон» — бюст Ленина, дверь кабинета венчает барельеф с портретом Сталина, а у стола стоит красный флаг. Впрочем, общие слова о социальной справедливости вытесняются ортодоксальным либертарианством, когда Цориев начинает рассуждать о социальных программах. «Если бы не было службы занятости, не платили бы им бабки, люди бы стояли бы в очереди на работу, — покатывает желваками предприниматель. — Или придумали еще — бюллетенить. Больные должны лежать в больнице. Иначе какой тебе бюллетень?» У себя в кабинете Цориев хрипловатым голосом объясняет азы капитализма, глядя исподлобья на ссутулившегося руководителя кемеровской ячейки Росуглепрофа Анатолия Шварченко. «Дело доходит, понимаешь, до конфликта, — втолковывает «красный» капиталист. — Рост заработной платы, понимаешь, превышает рост производительности труда». По Кемерово Цориев колесит на Hummer, но отдыхать ездит только в родную Северную Осетию: предприниматель уверяет, что у него даже нет загранпаспорта.

Когда Тулеев стал губернатором, Цориев организовал новый банк, который плотно работал с областной администрацией. 
В 1998 году он оказался в кабинете Тулеева на совещании, посвященном закрытию шахты «Бирюлинская». Мнения разделились. Когда все разошлись, Тулеев спросил у Цориева совета. «Откуда я знаю, что делать, я ж не угольщик, — ответил тот. — На слух доводы вроде и у тех и у других правильные». «Ну я тебя прошу, разберись», — закрыл тему Тулеев.

Цориев собрал экспертов, которые через неделю представили ему подробный отчет об экономических перспективах шахты. Выяснилось, что для спасения предприятия необходимо вложить почти $60 млн, чтобы построить новую шахту и разрез, а старую — закрыть. Так он и передал Тулееву. «Надо вложиться в рабочие места. Ведь сегодня там, завтра в Березовске, и пойдет по всему Кузбассу», — уговаривал Тулеев. Цориев колебался: «Он мне, конечно, друг, товарищ и брат. Но бабки-то большие». В конце концов Цориев решился. С его стороны были деньги, с тулеевской — админресурс, который тут же пригодился.

Как только предприниматель купил технику и начал осваивать месторождения, тут же появились контролеры. «Я не знал тогда, что есть природоохранная прокуратура, для меня это была новость. Приезжаю на работу, смотрю — экскаватор стоит, стрела не крутится. Я: мать-перемать, в чем дело? Рабочие говорят: рычаги опечатали. Кто? Ростехнадзор. Нельзя работать. Нет документации, того-десятого», — вспоминает Цориев. Он тогда сорвал пломбы, приказал работать, а на следующий день встретил контролеров лично, забрал все акты о штрафах и принес на стол Тулееву.

 

«На, разбирайся, плати бабки». — «В чем дело?» — удивился губернатор. Цориев объяснил. Тулеев рассердился и собрал всех контролеров. «Вы этого мужика знаете?» — воспроизводит слова Тулеева Цориев. «Да, знаем». — «Будете ему мешать — сами копать начнете. Поняли?» — «Поняли».

С тех пор утекло много воды. Уголь стал прибыльным бизнесом, шахты и разрезы выглядят уже гораздо привлекательнее, а местным магнатам пришлось давать дополнительные деньги администрации по соглашениям о сотрудничестве. Цориев полагал, что эти правила не для него. «Не подписывал и не буду, — говорит он. — Я и так социально ориентирован. Вовремя плачу заработную плату, нет ни одной недоимки, ни одного офшора. Я плачу налоги, а они дальше пусть разбираются, куда эти деньги девать». Вскоре последовало возмездие.

Три года назад у Цориева началась полоса невезения: проверяющие приходили один за другим. А год назад Роснедра по представлению администрации Кемеровской области отобрали у его компании лицензии на три участка под издевательским предлогом «невыполнение условий по объемам добычи». Это первый отзыв лицензии с такой формулировкой за десять лет, притом что во время кризиса добыча упала у всех компаний. У Цориева осталась только инфраструктура без права ею пользоваться. Предприниматель тогда заявил, что лицензию у него отобрали по почину самого губернатора, и написал жалобу Медведеву.

Сейчас Цориев предпочитает эту историю не вспоминать. Роснедра вдруг отсрочили свой запрет на год, а пресс-служба обладминистрации перестала рассылать рассказы об экологических нарушениях, совершенных компанией Цориева. Как разрешился конфликт? «История об этом умалчивает», — широко улыбается бизнесмен. Лишь на встрече с руководителем кемеровской ячейки Росуглепрофа Анатолием Шварченко он победно подмигивает: «На следующей неделе лечу опять в Москву к Игорю Ивановичу. Так ему передать, что профсоюзы меня поддерживают?»

 

В Москве есть только один Игорь Иванович, которому по силам решать такие проблемы. Только ответственный за ТЭК вице-премьер Игорь Сечин мог остановить запущенную Тулеевым машину. И остановил. Теперь между старыми приятелями перемирие, а Цориев трудоустраивает шахтеров с затопленной «Распадской». «На меня где сядут, там и слезут», — говорит он.

Гендиректор группы компаний «Талтэк» Юрий Кочеринский живет в Алтайском крае, а работает в Кемеровской области. Его офис располагается в шахтерском городке Киселевск. В кабинете — портрет Тулеева. Социально-экономические соглашения «Талтэк» выполняет и перевыполняет. «Обязали нас повысить на 20% зарплату, мы повысили на 30%», — отчитывается он. Кочеринский вообще охотно откликается на просьбы губернских и районных руководителей. Попросили построить церковь — построил, попросили дать денег на мечеть — пожалуйста.

У покладистости Кочеринского есть объяснение: его положение среди угольных королей Кузбасса самое уязвимое. Он не местный и не крупный. В отличие от местных угольных королей, Кочеринский ездит не на Land Cruiser, а на представительском Mercedes. При посещении производственных объектов его сопровождают три хмурых охранника. В 1990-е он зарабатывал на поставках угля из Кемеровской области на Алтай. Расплачивался бартером — продукцией заводов, расположенных в Алтайском крае. В начале 2000-х потратил $16 млн на разрез и две шахты. С тех пор объем добычи на разрезе Кочеринского вырос в 30 раз, до 3 млн т. Весь уголь идет на экспорт — через терминал, приобретенный Кочеринским в Мурманской области.

А вот от шахт бизнесмен успел избавиться, оставив себе только разрезы. В сопровождении охраны Кочеринский обходит свои владения, с горечью оглядывая рушащиеся стены заброшенной шахты. Шахту пришлось закрыть после смерти четырех взрывников: администрация рекомендовала Кочеринскому трудоустроить оставшихся без работы шахтеров на разрезе. «Может, откроемся, когда придумают для этой шахты безопасный способ добычи. А пока — клади больше, беги дальше», — описывает Кочеринский процесс добычи угля с помощью взрывчатки.

 

Смертельно опасной делает профессию шахтера газ метан, самый страшный спутник угольного бизнеса. «Подземная добыча на юге Кузбасса — это 
постоянная расстрельная статья, — вздыхает бывший совладелец «Южкузбассугля» Юрий Кушнеров. По его подсчетам, за 20 лет его работы на компанию только в групповых смертях (по две жертвы и более) погибло около 600 человек. Три года назад Кушнеров с партнерами Александром Говором и Георгием Лавриком продал свои доли в «Южкузбассугле» «Евразу». Этого публично потребовал Тулеев после двух подряд аварий на шахте «Ульяновская». Тулеев мотивировал свое требованию тем, что «Евразу» не нужно извлекать прибыль на уровне шахты — он зарабатывает на производстве металла и может больше тратить на поддержание безопасности. «Если какому-то предпринимателю не удается соответствовать требованиям, то он отказывается от своих активов в пользу других, более ответственных собственников», — эти слова Тулеева передал Forbes его заместитель.

Кушнеров говорит, что хотел давно избавиться от опасного бизнеса. Покупателей начали искать еще за два года до аварий. «Мы достигли большого прогресса в управлении, финансах, юридических вопросах. Но каждое утро мы стояли на стреме: где взорвется, когда взорвется — никто не знает», — вспоминает Кушнеров. По его словам, процедура продажи была запущена задолго до аварии, так что Тулеев только озвучил свершившийся факт. «Надо понимать: губернатор — это политик. Что он должен говорить, когда у тебя один, второй взрыв», — говорит Кушнеров. Впрочем, у его бывшего партнера Александра Говора другое мнение. «Так и напишите: я никогда не хотел уходить с шахты», — просит он корреспондента Forbes.

В любом случае Тулеев не помешал бывшим владельцам «Южкузбассугля» заработать. На троих они выручили $871 млн. Лаврик построил большой мусороперерабатывающий завод в Новокузнецке. А Кушнеров и Говор через три месяца после сделки принесли на одобрение Тулееву проект строительства нефтеперерабатывающего завода. По словам Кушнерова, диалог был примерно такой. «Аман Гумирович, мы выросли у вас, спасибо вам. Вот наша сделка, мы заплатили с нее все налоги. Мы хотим сделать вот этот проект, и еще вот этот». — «Ребят, да это же здорово». — «Здорово. Спасибо вам, мы будем здесь работать».

В прошлом году Говор выдал замуж дочь Александру. На свадьбе пела Алла Пугачева, на разогреве у нее выступала Boney M. Свадебным подарком для дочери стала яхта. Сыну Роману Говор припас другой подарок. Прикупив небольшой разрез, он создал новую угольную компанию, «Сибэнергоуголь», которую отдал в управление сыну: «Я сначала присматривал, а сейчас уже отдал Роману, у него хорошо получается», — рассказывает Говор-старший. Недавно он купил вертолет, на котором летает на свою виллу, стоящую на берегу озера в Горном Алтае. «Зачем мне Москва, когда здесь столько красивейших мест? — недоумевает бизнесмен. — Если надо, я всегда к вам прилечу».

 

Говор с Кушнеровым продали шахту по просьбе губернатора. Других кузбасских бизнесменов Сергея Бойко и Дмитрия Суслопарова шахту, наоборот, обязали взять. Миллиардер Владимир Лисин три года назад купил «Прокопьевскуголь» за $99 млн. Как рассказывает консультировавший Лисина директор Института конъюнктуры рынка угля Валерий Зайденварг, при ближайшем рассмотрении оказалось, что для выхода на прибыльную добычу нужно вкладывать сотни миллионов долларов. Когда администрация стала поджимать еще и «социальными обязательствами», Лисин просто отдал шахты муниципалитету Прокопьевска за $1.

Пять шахт взял в управление близкий к администрации области «Сибирский деловой союз», а еще две спихнули менеджерам. «Обратились глава города, область, сказали: идите, на…, работайте, — рассказывает Суслопаров, директор шахты «Тырганская», ставший ее владельцем. — У вас 4000 человек, говорят. Не будете кормить — на отвале где-нибудь бульдозером привалим». Суслопарову вместе с бывшим техдиректором «Прокопьевскугля» Сергеем Бойко шахта досталась бесплатно. Как сделать шахту рентабельной — это уже их проблема, а не Тулеева.

Рассылка Forbes
Самое важное о финансах, инвестициях, бизнесе и технологиях

Мы в соцсетях:

Мобильное приложение Forbes Russia на Android

На сайте работает синтез речи

иконка маруси

Рассылка:

Наименование издания: forbes.ru

Cетевое издание «forbes.ru» зарегистрировано Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций, регистрационный номер и дата принятия решения о регистрации: серия Эл № ФС77-82431 от 23 декабря 2021 г.

Адрес редакции, издателя: 123022, г. Москва, ул. Звенигородская 2-я, д. 13, стр. 15, эт. 4, пом. X, ком. 1

Адрес редакции: 123022, г. Москва, ул. Звенигородская 2-я, д. 13, стр. 15, эт. 4, пом. X, ком. 1

Главный редактор: Мазурин Николай Дмитриевич

Адрес электронной почты редакции: press-release@forbes.ru

Номер телефона редакции: +7 (495) 565-32-06

На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии (информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети «Интернет», находящихся на территории Российской Федерации)

Перепечатка материалов и использование их в любой форме, в том числе и в электронных СМИ, возможны только с письменного разрешения редакции. Товарный знак Forbes является исключительной собственностью Forbes Media Asia Pte. Limited. Все права защищены.
AO «АС Рус Медиа» · 2024
16+