Россия сделала смелый шаг, разрешив вносить в паевые фонды искусство. У этого рынка есть будущее
Что общего между двумя идеями: превратить Москву в мировой финансовый центр и создать рынок ценных бумаг, производных от предметов искусства? Обе идеи — утопия, скажете вы: Москва не является обязательной остановкой для движения по рынкам капиталов, а глобальный рынок мировых арт-фондов до сих пор так и не возник (и, видимо, неспроста). Однако есть еще одна общая черта: вместе эти идеи составляют одну из самых смелых попыток модернизации российского рынка капиталов, предложенных в последнее время.
В ноябре заканчивается период формирования двух первых паевых инвестиционных фондов художественных ценностей, зарегистрированных близкой к Газпромбанку управляющей компанией «Лидер». Если эти фонды будут сформированы согласно зарегистрированным в ФСФР проспектам, то Россия в одночасье станет мировым лидером рынка коллективных инвестиций в предметы искусства. В фондах «Лидера» может оказаться до $200 млн активов на конец года, в то время как под управлением примерно 40 известных арт-фондов по всему миру сегодня находится не более $350 млн. Объектами инвестиций для арт-фондов являются предметы искусства, приобретаемые обычно из частных коллекций, — новое российское законодательство позволяет (с июля 2009 года) формировать фонды путем оплаты паев предметами искусства и, таким образом, в последующем предлагать инвесторам паи, обеспеченные сформированными художественными коллекциями, находящимися в собственности фонда и на ответственном хранении специализированного депозитария.
Разрешив публичную продажу паев арт-фондов рядовым (а не институциональным) инвесторам, Россия стала второй после Индии страной, где это вообще дозволено. Финансовые регуляторы на зрелых рынках по-прежнему не считают предметы искусства активом инвестиционного качества из-за их многочисленных рисков: риска аутентичности, отсутствия стандартизации и прозрачности в ценообразовании, отсутствия объективных методов оценки, кроме сравнительного подхода.
Но этот рынок слишком уж привлекателен, чтобы отбросить идею упаковывать искусство в фонды и привлекать в них деньги частных инвесторов. Общий объем художественных активов в мире оценивается в триллионы долларов, размещенных в основном в крупных государственных музеях и частных «неподвижных» коллекциях. Менее 10% всех документированных и изученных предметов искусства находятся сегодня в свободном обращении, а оборот мирового рынка предметов искусства ограничивается $60–80 млрд в год. При таком размере арт-рынка на нем эффективно может существовать индустрия коллективных инвестиций в предметы искусства размером от $1 млрд до $2 млрд активов под управлением.
Во время последнего экономического кризиса предметы искусства в очередной раз продемонстрировали способность сохранять капитал своим владельцам. Если традиционные активы подешевели на 30–50% и более, то предметы искусства инвестиционного качества (топ-5000 самых дорогих предметов) хотя и испытали некоторые проблемы с ликвидностью и ценой (в основном в сегменте современного искусства), в целом оказались тихой гаванью, обеспечив рекордные цены продаж и двухзначную инвестиционную доходность в наиболее ликвидных сегментах импрессионистов и модернистов.
Понятно, что российским управляющим компаниям необходимо еще построить историю, заработать доверие инвесторов к арт-фондам. На это могут уйти годы. И сама по себе арт-индустрия не сделает из Москвы Нью-Йорка, но хотя бы приблизит ее, например, к Торонто, который создал уникальный сегмент акций ресурсных компаний (золотых и урановых рудников в первую очередь), или Дублину, являющемуся одним из мировых центров листинга паев открытых инвестиционных фондов.