Если ваш виноградник находится непосредственно за таким хозяйством, как Chateau Petrus, то можно, конечно, посетовать на судьбу, что оставила вас в такой гигантской тени, а можно, наоборот, поблагодарить ее за неплохую компанию. Если доставшийся вам виноградник имеет всего четыре с половиной гектара, то вы имеете полное право сокрушаться из-за экономической рискованности проекта, а можете, напротив, гордиться уникальностью и исключительным качеством вашего терруара.
Наконец, если вы с детских лет обречены на возню между рядами виноградных лоз, то могли бы пенять на нелегкую крестьянскую долю, но могли и радоваться, что вам выпал шанс продолжать славную винодельческую династию, и называть себя «крестьянином люкс».
Даже среди небольших винных хозяйств бордоского «правого берега» — зоны, которая объединяет Сент-Эмильон, Помроль и несколько второстепенных апелласьонов, — Chateau Lafleur — одно из самых маленьких.
За почти полуторавековую историю его должны были уже не раз перепродать и присоединить к одному из славных соседних хозяйств. Но Анри Грелу, купивший себе этот виноградник в 1872 году и сам бывший сельскохозяйственным «укрупнителем», неожиданно захотел обеспечить маленькому шато долгосрочную независимость и построил для него собственный винный погреб — роскошь по тем временам. Грелу знал, что земля Лафлёра — редкая в Помроле смесь осадочных пород с гравием — не похожа ни на один из соседних участков и сможет передать вину свой особый характер.
Батист Гинодо, молодой прапраправнук Анри Грелу, с благодарностью рассказывает о решении своего далекого предка. Размер в его понимании вообще не имеет существенного значения для виноделия. Размер виноградника для него — это не 4,58 га земли, а 24 800 лоз сортов «каберне-фран» и «мерло», которые почти поштучно распределяются между двумя винами Лафлёра: «главным» — Chateau Lafleur и «вторым» вином хозяйства — Les Pensees de Lafleur. Хотя у «второго» вина есть точная привязка к терруару — узкой ложбине между двумя пологими склонами — от года к году хозяева замка могут менять композицию каждого из своих вин, как дирижер может менять состав своего оркестра в зависимости от исполняемой музыки. О каждой из своих лоз Батист Гинодо говорит как о личности и считает, что «крестьянская доля» дает ему право на высокопарность. Впрочем, сам Гинодо не склонен сравнивать себя ни с композитором, ни с художником и, может быть, поэтому не допускает других «художников» в свой не такой уж большой «огород». Звездных энологов-консультантов в Лафлёре нет, или как минимум Гинодо предпочитает о них не рассказывать.
Стиль своих вин он определяет как «размеренную элегантность» — без чрезмерной экстракции («а зачем?»), завышенного уровня алкоголя («вполне хватает 13,6%») и акцентированного влияния дубовой бочки («мы любим бочки, но ненавидим дуб»).
В отличие от подавляющего большинства котируемых бордоских замков Лафлёр не продается через бордоскую биржу, а работает только через избранных дистрибьюторов, представленных на ключевых рынках мира. В этой избирательности Гинодо тоже видит свою консервативную крестьянскую привилегию — такой путь к преданным его вину потребителям кажется ему более надежным и менее спекулятивным. «Не для того мои родители работали столько лет, стараясь выкупить Шато Лафлёр, чтобы сейчас разбрасываться», — говорит Батист Гинодо.
Вместе с молодой женой, маленькими детьми и еще вполне бодрыми пожилыми родителями Батист Гинодо живет в своем маленьком замке, похожем скорее на фермерский дом, путешествует с таким же азартом, как и работает на земле, и считает свою жизнь очень наполненной…
Chateau Lafleur непросто найти на карте. Но еще труднее — на местности. Батист Гинодо рассказывает, что решение убрать дорожные указатели с упоминанием о Лафлёре принял его отец в 1985 году, как только стал полноправным собственником хозяйства. Он был уверен, что все, кому это необходимо, смогут найти дорогу, а зеваки только помешают работе.
«И вы знаете, он был прав! — улыбается молодой винодел. — Все, кому надо, находят, а остальные проезжают себе мимо, позевывая».