«В советское время не поощрялся интерес к реальному рыцарству»: писатель Алексей Иванов — о своем новом романе «Тени тевтонов»
Один из самых ожидаемых романов 2020 года «Тени тевтонов» оказался атмосферным и захватывающим. Алексей Иванов создал зеркальный тоннель из двух исторических эпох: один вход через рыцарский замок Тевтонского ордена в пятнадцатом веке, другой — черед подземелья военно-морского Пиллау, нынешнего Балтийска, в 1945 году. Пятьсот с лишним лет назад шляхтич Каетан Клиховский в полутьме корчмы за кувшином с хмельным хелем поклялся дьяволу вернуть всесильный меч Лигуэт, который хранит и почитает Тевтонский орден. У Каетана свой резон и свои счеты с орденом, но одной клятвы и решимости недостаточно. Много лет спустя его потомок, Винцент Клиховский, не может покинуть освобождаемый советскими войсками Пиллау, потому что точно знает — Лигуэт скрывается где-то неподалеку у нацистского гауляйтера Коха. Обе части дьявольской головоломки сходятся, лязгая рыцарскими доспехами и гусеницами немецких «панцеров», пока авторской волей история Тевтонского ордена и крестовых походов рифмуется с военной историей Второй мировой.
Алексей Иванов выбрал для «Теней тевтонов» идеально подходящий формат аудиосериала. Его музыкальный — то с военным ритмом, то с морским ветром — роман с точно выверенным синтаксисом и прусской звукописью воспринимается на слух едва ли не лучше, чем глазами. Хочется немедленно отложить дела и мчаться на Балтику, чтобы, прослушав главу, выходить из машины, дышать морем, смотреть на развалины замков, всматриваться в гроты, пытаясь угадать, нет ли где входа в подземелье… Впрочем, и на бумаге роман вызывает тот же эффект (субъективно я бы клеила на обложку предупреждающий стикер: осторожно, вызывает тевтонозависимость).
На достоверном историческом поле Алексей Иванов раскладывает дьявольские артефакты, расставляет рыцарские фигуры тевтонцев в белых плащах с черными крестами, а напротив — участников Второй мировой и, безупречно разыгрывая задуманную партию, рассуждает о природе зла, об искушении и справедливости.
— Исторические романы Алексея Иванова, от «Сердца пармы» до «Тобола», посвящены прошлому нашего государства. Почему вы на этот раз обратились к европейской истории?
— Сложно ответить. Если можно так сказать, я — человек географически влюбчивый. Влюбляюсь в территорию, с которой знакомлюсь. Так получилось и с Калининградской областью, то есть с Восточной Пруссией. Меня туда заманила Калининградская областная научная библиотека.
— Надо признать, любовью своей заражаете. Пока я читала, нестерпимо хотелось сесть в машину и прямо сейчас по всем описанным в романе местам проехать — очень интересный маршрут. Ездили ли вы сами по этим местам и насколько это помогало в работе?
— Конечно, я объездил всю территорию былого государства Тевтонского ордена. Это в Польше, России и Литве. Началось с того, что я побывал в польском городе Мальборк — в огромном замке Мариенбург. А потом увидел, что замки поменьше, целые или их руины, стоят по всей Прибалтике. Я понял, что это сеть и Мальборк — ее сервер. В сеть включены и Гданьск, и Торунь, и Хелмно, и Квидзын, и Калининград — бывший Кенигсберг, и Балтийск — бывший Пиллау. Мне захотелось написать об этой сети, потому что мне нравятся этакие самодостаточные и герметичные миры. Я приценился к наиболее драматургически выразительному событию — к осаде Мариенбурга и бегству магистра.
В Польшу я ездил на машине через Калининград. И в Калининграде более подробно, чем в школе, узнал о штурме города во время Великой Отечественной войны и о бегстве Эриха Коха, нацистского гауляйтера Восточной Пруссии. И вдруг я увидел параллель между двумя штурмами и двумя бегствами. Они словно бы намагничиваются друг на друга. И тогда начал вызревать двойной сюжет — о тевтонцах и нацистах.
— Даже не могу себе представить драйв, который чувствуешь, когда все эти линии сходятся в одну историю.
— Это огромное наслаждение, когда с тобой через твою жизнь начинает говорить история. С «Тевтонами», возможно, самый очевидный случай.
Я уже примерялся, как мне связать два исторических комплекса — 1457 и 1945 годов. И вдруг в городе Балтийске на экскурсии по Шведской цитадели экскурсовод рассказал о коменданте этой крепости Пьере де ля Каве. Странный и даже пугающий офицер из XVII века. По преданию, он убивал девушек. Он увлекался мумифицированием и сделал мумии из двух своих жен, а перед смертью завещал мумифицировать и свое тело, и чтобы гарнизонный барабанщик каждое утро бил для него побудку. В общем, господин собирался жить вечно, а заодно собрал себе загробный гарем. И я внезапно сообразил, что Пьер де ля Кав может стать связующим звеном между тевтонской и нацистской частями моего романа. И жуткий интерес де ля Кава к посмертной жизни вывел меня на мистическую составляющую двух сюжетов, объясняя бегство и магистра тевтонцев, и гауляйтера Коха. И все — роман выкристаллизовался. Понимание этого — упоительное ощущение.
А потом я изучал историю Тевтонского ордена и Восточной Пруссии и уже видел, как реальные исторические события ловко укладываются в мой вымышленный сюжет. Впрочем, у меня еще оставались некие сомнения, браться или нет за роман, потому что в планах было совершенно иное. Но в Мальборке случилась встреча, которая все переменила.
Я уперся в неразрешимую проблему. Мне надо было придумать, как в 1457 году демон проведет врагов в осажденный замок тевтонцев, а для этого надо было знать устройство подъемного моста. Я опять поехал в Мальборк. Мост оказался недоступен для туристов — в этой части замка располагались административные учреждения. У меня не было никаких шансов осмотреть механизм. А в воротах этого моста, приставив лесенку, работал какой-то мужик в задрипанной телогрейке и шерстяной шапочке, он щеткой чистил старинные ядра-противовес. Я ни о чем не просил этого человека, никаких знаков ему не делал, он вообще спиной ко мне стоял. И вдруг он спустился по приставной лесенке, подошел прямо ко мне и спросил: «Хотите покажу внутренние помещения?» И провел меня к механизму. Показал, подсвечивая фонариком, и объяснил по-польски. Польского я не знаю, но все понял. И прямо там же придумал ключевой поворот сюжета.
Просто какой-то высший промысел. В такое трудно поверить. Но я расценил это событие как указание на то, что надо писать роман.
— Это вас тени тевтонов по замку водили, не иначе.
— Тени тевтонов вообще все время где-то поблизости ошивались. Когда я дописал роман и мы с Юлей (Юлия Зайцева — продюсер Алексея Иванова. — Прим. Forbes Life) хотели объявить, что продали права на его экранизацию, в новостной ленте вдруг промелькнул сюжет, что в Литве на дне озера найден мумифицированный рыцарь и меч XV века. А Лигуэт, меч сатаны, — главный артефакт моего романа, макгаффин в терминологии сценаристов. Продюсеры кинокомпании смеялись, что таким образом тевтонский магистр организует рекламную кампанию проекта. Я не мистик, я абсолютный реалист, но подобные вещи происходили вокруг романа постоянно. Приятно, что небеса не остались к роману равнодушны.
— Вы пару лет назад ни с кем не пили в баре? (В романе «Тени тевтонов» оба главных героя — XV века и ХХ века — заключают сделку с Бафометом, дьяволом, за обеденным столом, Бафомет разливает вино — и время замирает.)
— С Бафометом? Вроде нет. Я ему ничего не задолжал.
— Правильно ли я понимаю, что вы сперва задумали роман и только потом получили предложение написать аудиосериал? То есть этот текст не сразу писался под аудиоформат?
— Нет, я сразу писал аудиосериал. Работа над романом начинается с продумывания и придумывания, только потом можно браться за текст. Разработав сюжет, я стал определяться с формой, то есть с манерой рассказывания. И вот тогда уже и поступило предложение Storytel. Мне вообще очень нравится структура аудиосериала, поэтому я согласился делать «Тевтонов» в этом виде. Но читатель бумажной книги вряд ли заметит разницу между текстом аудиосериала и романом.
— Мне кажется, все-таки есть разница в языке и в подходе. Когда пишешь текст, который будет озвучен, это другой выбор слов, иное построение фраз, другой объем предложений и абзацев. Ваш текст написан с нужной прозрачностью и синтаксической простотой, разве это не влияние формата?
— В принципе, конечно, да. Но для меня это — естественная эволюция. От цветистого многословия я давно двигаюсь в сторону простоты и ясности речи. Это можно увидеть, если сравнить «Золото бунта» и «Пищеблок». Оказалось, что мне по пути со Storytel. В «Пищеблоке» я уже перешел на короткие главки-эпизоды и на скрытый сюжет внутри каждой части с зацепкой-клиффхэнгером в финале. Это нарративная стратегия не только сценариев и аудиосериалов, но и вообще современного повествования. А краткая и энергичная авторская речь, за которой должна быть видна «картинка», является неким синтезом кино и поэзии. Такая художественная система для меня уже давно в приоритете. Надо говорить языком XXI века.
Я люблю играть со словами — старинными, специальными или иноязычными. Они создают атмосферу иного времени, иного места или иной среды. В случае «Тевтонов» — это немецкий мир.
— Я из тех читателей, которые в детстве обожали приключенческие и исторические романы из «Библиотеки всемирной литературы» с огромным списком примечаний и словарем в конце. Я обожала после чтения, а иногда и в процессе разбирать новые для меня слова. У вас в романе множество реалий из жизни тевтонцев и не только, это слова военные, рыцарские, польские, немецкие... но в аудио они, естественно, никак не объясняются. Я понимаю, что это сделано намеренно и сама энергия повествования исключает пространные объяснения. Будет ли словарь у бумажного издания?
— Нет. Я не делаю словари к своим произведениям. Они не нужны по многим причинам. Во-первых, зачастую смысл слова понятен из контекста. Когда я говорю, что тевтонский рыцарь надел белый холщовый герренмантель с черным крестом на груди, то понятно, что имеется в виду плащ, а не ботинок. Во-вторых, не всегда читателю нужно все объяснять. Вспомните детские впечатления, предположим, от Жюля Верна. Автор пишет, что матросы вскарабкались на грот-мачту и опустили какие-нибудь бим-бом-брамсели. Вы же не лезете в энциклопедию посмотреть, какие конкретно паруса опустили матросы.
— Нет, в этот момент не лезла, но потом, когда роман заканчивала, обязательно читала примечания. Я тот нудный читатель, который это обожает. Я бы и в примечания к «Теням тевтонов» полезла, но их не было.
— А это как раз специально для таких нудных читателей, как вы. В романе очень важно само звучание слов. Фонетический образ времени или места. Что нужно объяснить — автор как-нибудь объяснит, не беспокойтесь, а вот что нужно услышать — читатель должен слышать сам. Если он лезет в словарь, то отвлекается, перестает слышать, выпадает из художественной реальности. Такие поиски раздражают, как реклама во время фильма. И нудный читатель сам себе устраивает подобные досадные перерывы, потому что не доверяет автору и имеет возможность сбежать из романа за ненужной справкой. А слушатель такой возможности не имеет. Он полностью во власти автора. Он получает произведение таким, каким автор его и задумал. Потому, например, на литературных ресурсах мои произведения в формате аудиокниг имеют более высокие баллы, чем в формате текста. На слух роман воспринимается более аутентично, чем глазами. Хотя вообще эти баллы я считаю издевательством над культурой.
Я люблю играть со словами — старинными, специальными или иноязычными. Они создают атмосферу иного времени, иного места или иной среды. В случае «Тевтонов» — это немецкий мир. При чтении русский читатель сломает язык на разных «Людвигах фон Эрлихсхаузенах», «топфгельмах» и «дюннбюксах», а профессиональный актер прочитает немецкие слова так, чтобы они прозвучали легко. И слушатель получит нужное впечатление. Разумеется, он не будет понимать всего дословно, зато неясность включает фантазию, и слушатель сам вообразит себе новый мир. Так что в моем случае аудиоформат куда более интерактивен.
— Какая часть — тевтонская, рыцарская, или немецкая, военная, — вам ближе по духу?
— А мне обе части близки. Тевтонская часть по жанру — романтическая рыцарская баллада с любовью, мечами, демонами, зловещими тайнами и штурмом замка. Военная часть — реализм, знакомый всем нам и любимый по великой советской литературе о войне. Сравнивать невозможно.
— Но писали по отдельности?
— Конечно. Сначала я написал рыцарскую часть, потому что она определяет те события, которые происходят в 1945 году. Рыцарская часть — некий архетип. В романе мне важна идея отзеркаливания времен. Есть оно или нет его? Почему так происходит? И что говорят такие повторы о людях, истории, боге и сатане?
— А вообще вы рыцарством увлекались? Хорошо разбираетесь в тамплиерах, тевтонцах?
— Сейчас — да. А в детстве — нет. В советское время не поощрялся интерес к реальному рыцарству. Были весьма условные Вальтер Скотт и Сенкевич, король Артур и Роланд — вот, пожалуй, и все. А про рыцарские ордена говорили неохотно. Крестоносцы — фанатики и захватчики. У тамплиеров слишком многое связано с мистикой, это не в духе соцреализма. Тевтонцы — враги на веки вечные, мало мы их утопили в Чудском озере. Да и в целом в недавнем прошлом рыцарство воспринималось очень облагорожено — без той грязи и свинства, которые были в действительности.
— Да и вы не даете грязь, которая была в реальности, сохраняете флер романтики.
— Ну уж не во всем. Подозрения в содомии у моего героя не слишком-то романтично. Хотя особенного натурализма я не допускал. Я не «Игру престолов» писал, где натурализм — художественная задача.
— Кстати, об «Игре престолов», смотрите?
— Конечно. Весь мир смотрит — чем я хуже?
— А читали?
— Нет. Не вижу необходимости.
— Действительно. Но я почему зацепилась за «Игру престолов», по ней разработана масса маршрутов. Туристический Дубровник, по-моему, просто живет «Игрой престолов» — прогулки пешие, конные, автобусные, групповые, индивидуальные... Мне, как читателю, кажется, по вашим историческим романам тоже могут быть разработаны туристические маршруты. Вы об этом не думали?
— Вы сами ответили на свой вопрос: экскурсии в Дубровнике по «Игре престолов», а не по «Песне Льда и Пламени». То есть по фильму, а не по книге. А я пишу романы. Если киношники снимут так, что зрители захотят увидеть реальные места, — будет просто прекрасно.
— Вы ведь продали права на экранизацию. Но мне кажется, «Тени тевтонов» — очень сложный роман для экранизации.
— Мне тоже так кажется.
— Наши киношники справятся? Может, стоило пытаться сразу в Голливуд права продавать? Это все-таки европейская история, могла бы заинтересовать.
— Мы с Юлей выбрали компанию как раз с прицелом на международный проект. Это та же команда, что делала сериал «Лучше, чем люди». Они первыми в России получили на свой фильм знак «Netflix Original». Это очень небольшая команда, но она умеет работать на мировом рынке. В декабре мы заключили четыре договора на экранизации, и все — с расчетом на команды, у которых есть опыт сотрудничества с Netflix, HBO и так далее. Для «Тевтонов» сейчас ищут co-production. Будем надеяться, что с поляками или немцами сделают мощное кино.
— В романе концентрация истории поражает, но ведь многое из описанного до сих пор существует в реальности?
— Это верно. Когда я впервые увидел огромное немецкое прошлое Калининградской области, я был просто поражен. Это семь веков бурной истории, наглухо закрытой советским настоящим. Ближе всего, конечно, времена Бисмарка, Веймарской республики и Третьего рейха. Скажем, едешь в автомобиле по узкой проселочной дороге — а она вымощена брусчаткой, и на обочине вплотную к полотну растут старые деревья. Они высажены здесь, чтобы укрыть дорогу от самолетов-наблюдателей. Эти деревья местные жители до сих пор называют Последними Солдатами Вермахта. Так что вся фактура в романе подлинная. От грандиозного комплекса «Танненберг», «башен Бисмарка» и амфитеатров-тингплацев до авианосца «Зейдлиц» и сверхмалых субмарин «Морская собака».
Писателю страшно приятно вплетать свой вымышленный сюжет в реальную историю, так чтобы фактуру можно было прямо сейчас восстановить, посмотреть. Например, помните сцену во время эвакуации из Пиллау, когда младенца с корабля передают буквально как входной билет «матери с грудным ребенком» и в конце концов роняют его с борта корабля в воду. Описан реальный исторический факт — отплытие теплохода «Марс», на котором эвакуировались немцы, и сейчас это гидрографическое судно «Витязь», которое стоит как корабль-музей в Калининграде.
Важно отметить, что «Тени тевтонов» — исторически абсолютно достоверная вещь. В XV веке жили и действовали, как описано в романе, и магистр фон Эрлихсхаузен, и предводитель мятежников Червонка, и историк Длугош. Про Пьера де ля Кава я уже говорил, его мумию уничтожили советские солдаты в 1945 году. Реальными людьми являются и гауляйтер Кох, и литовский профессор Пакарклис, и польский профессор Козловский, коллаборационист, и доктор Хаберлянд — основатель музея в Пиллау. Все фоновые исторические события вроде одиссеи Козловского, взрыва в форте «Штиле» или экспедиции литовской Академии наук, когда в рыцарском замке была обнаружена рукопись Донелайтиса, — подлинные. Я уже не говорю о таких вещах, как Катынский расстрел, бомбардировка Кенигсберга или гибель лайнера «Густлов».
Ясное дело, что подлинны и места действия. В нынешнем Балтийске, бывшем Пиллау, стоят Шведская цитадель, полуразрушенный форт «Штиле», немецкие батареи, Школа подводников и гостиница «Золотой якорь». Подземелья Пиллау — рыцарские, кайзеровские и нацистские — вообще потенциально великолепный бренд города. Хотя вряд ли там прячется танк «Панцер III» с бессмертными танкистами. Существуют концлагерь «Штутгоф», в котором сидел мой герой, поле мемориала «Танненберг» и ставка Гитлера «Волчье логово», руины замка Бальга и так далее. Я сам в Гданьске сидел в кафе под башней Журав и пил кофе, только не с дьяволом, как мой герой, а с Юлей Зайцевой.
Семь детективов, Пелевин, Рубина и Улицкая: самые продаваемые художественные книги 2020
— Сколько вы работали в архивах?
— В архивах я не работал. Там работают историки, а писатели пользуются результатами их труда. Писатель, который сам лезет в архивы, многого не увидит, потому что он один, а историков, которые уже изучали его тему, всегда много. И я прочитал целую гору исторических изысканий. Такая стратегия — самая плодотворная. Она дает прекрасные результаты.
Например, мне попалась замечательная научная статья, которой все авторы книг о Тевтонском ордене почему-то пренебрегли. Статья была посвящена образу святой Варвары у тевтонцев. Суть в том, что в светском рыцарстве культивировалось поклонение Прекрасной Даме, но военно-монашеские ордена не могли почитать женщин. И Прекрасную Даму в орденах замещали какой-либо святой. Тевтонцы — Варварой. Ее изображали на фресках и походных алтарях, истово молились ей. Получалось нечто вроде сублимации. Так что в романе мой герой не случайно думает о святой Варваре и влюбляется в демона-суккуба — имя и ситуация взяты не «от фонаря». Если бы я сам полез в хроники Тевтонского ордена, мне бы все равно не хватило компетенции для такого наблюдения, какое сделал автор статьи, профессионал.
В историческом романе нельзя выдумывать просто так, как тебе заблагорассудится. Вымысел должен опираться на уже существующие в культуре стратегии.
Кроме того, я старался пообщаться с профессионалами «вживую». В Балтийске я познакомился с замечательным историком, кандидатом наук и директором музея Сергеем Якимовым. При описании города Пиллау и событий 1944-1945 годов я опирался на его книгу «Битва за Восточную Пруссию». Сергей Александрович показал мне в Балтийске много всего интересного. Например, заброшенные немецкие береговые батареи. Оказывается, Балтийск просто переполнен тайнами.
— Вас послушать, так просто любой мог написать «Тени тевтонов», ведь даже придумывать ничего не пришлось. В чем была главная авторская находка, кроме зеркального тоннеля истории и двойного сюжета?
— Придумывать все-таки пришлось, и немало. Например, я придумал Лигуэт — запретную святыню Тевтонского ордена. Меч сатаны, которым отрубили голову Иоанну Предтече. Эта выдумка позволила мне рассказать о рождении Тевтонского ордена во время Крестовых походов. Разумеется, воины-анастифонты — тоже мой вымысел, а не тевтонская легенда.
Но в историческом романе нельзя выдумывать просто так, как тебе заблагорассудится. Вымысел должен опираться на уже существующие в культуре стратегии. Скажем, в образе Лигуэта я совместил знаменитые рыцарские мечи вроде Дюрандаля или Эскалибура, польского Щербеца или псковского Довмонтова меча, со святым библейским оружием вроде копья Лонгина. Точно так же катакомбы Пиллау — вымысел, однако он опирается на убеждения и расчеты местных диггеров. Немцы реально построили огромные подземелья, но сейчас входы в них замурованы, потому что находятся на территории объектов Балтфлота. К исследованиям никого не допускают, у нас же все секретно. Когда мне показывали форт «Штиле», я изумился: такой великолепный объект для науки и туризма, к тому же с героической историей сопротивления нацистам, а там хранятся какие-то автопокрышки и ходы в глубину заложены кирпичом.
Знаете, все это очень увлекательно, но дело не только в аттракционах на исторических объектах. Волей войны Калининградская область — наш портал в европейскую историю. Здесь Россия и Германия перемешались, потому что оба народа заплатили за эту землю страшную цену. Насколько мы внимательны к немецкому наследию, настолько мы интегрированы в Европу. Здесь наш шанс на объединение не через войну, а через созидание, как это сделали поляки со своим тевтонским наследием.
Эта мысль очень важна для моего романа. Пускай в нем действуют демоны, нечисть и сам сатана, роман не приключенческий. Я писал о Великой Отечественной с позиции XXI века. Для моего поколения Великая Отечественная — страшная боль и горькая гордость. Но для тех, кому сейчас двадцать лет, кто смотрит «Т-34» и играет в «Wordl of Tanks», война — уже не столько Великая Отечественная, сколько Вторая мировая. Она является общей драмой человечества, а не только национальной трагедией. Эти молодые люди живут в более обширном мире, чем мое поколение, и у них нет личного соприкосновения с войной, потому что солдаты той войны — прадеды, которых они уже не застали. В романе старался смотреть на нее как войну, в которой русскому человеку, советскому человеку надо было не просто победить врага, но и открыть Европу для себя и открыть себя для Европы.
— В романе Володя Нечаев эту роль выполняет, размышляя об оккупации и освобождении. Всех краеугольных камней сегодняшних споров о войне вы так или иначе касаетесь.
— Конечно. Эти вопросы и сейчас важны, хотя отвечаем на них мы неправильно. Мы победили в той войне и требуем от тех, кого спасли, благодарности за наши неимоверные усилия и жертвы. Но ее не получаем. Почему — понятно. Потому что после войны подчинили спасенных себе, а сейчас от нас у них только проблемы. Однако есть такая вещь — «бремя победителя». Оно заключается в том, что надо отпустить своего ближнего. Дать ему свободу и от себя тоже. Умение давать свободу — неотъемлемое качество победителя. Наши деды сумели, насколько это было возможно в их обстоятельствах, а мы до них не доросли. Мой главный герой Володя Нечаев воспринимает войну так, как воспринимает ее человек нашего времени. Он не мстит немцам, хотя ему есть за что. Он дает свободу немецкой девушке — и в ответ получает любовь. Наша нация чудовищно травмирована войной, мы со всех за нее спрашиваем, и только новое поколение может наконец-то шагнуть дальше и принять Другого не как Чужого. И только так Другой со временем может стать Своим. Поэтому я и взял немецкую историю для русской идеи.
— Когда и где роман выйдет?
— 14 января «Тени тевтонов» выходят в формате аудиосериала на платформе Storytel. 25 января роман выйдет уже в виде книги в издательстве «Рипол-классик».
— Почему вы сменили издателя? Традиционно ваши художественные книги выходили в «Редакции Елены Шубиной», есть привычка к определенному серийному оформлению и так далее. Теперь все по-другому, почему?
— Я не вижу в этом ничего особенного. Мне интересно менять форматы своего присутствия на рынке, а это означает нового издателя. Но я не прерываю сотрудничества с «Редакцией Елены Шубиной». В 2020 году мы выпустили книгу моей ранней фантастики с иллюстрациями в духе художника Мигунова — это была моя мечта. Сейчас готовим киноиздание «Пищеблока», потому что весной ждем премьеру сериала.
В том же 2020 году я начал сотрудничать с издательством «Альпина». В «Альпине нон-фикшн» вышла моя книга «Быть Ивановым». Приятно, что «Альпина» решила начать с меня новое направление своей деятельности и открывает подразделение «Альпина Проза», которое планирует переиздать целую серию моих романов — «Общагу-на-Крови», «Географ глобус пропил», «Золото бунта», «Блуду и МУДО» и «Псоглавцев».
От Исигуро до Янагихары: лучшие зарубежные романы ХХI века
От Исигуро до Янагихары: лучшие зарубежные романы ХХI века
