Поразительный факт — направляя масштабные бюджеты на социологию, коммуникации, молодежные проекты, политические центры страны не создали системы мониторинга настроений в детской и юношеской среде, которая работала бы в режиме постоянных замеров и аналитики. Вопрос не в том, что исследования этой сферы проводятся, но не публикуется — их нет в природе.

Почему нет? Потому что российский политический менеджмент живет электоральными циклами. Одна кампания, вторая, третья — на них направлен весь фокус внимания. Дети не голосуют — значит, нет смысла их изучать. Не входят в KPI политических менеджеров, их отчетность. А для того, чтобы закрыть проблему, создан целый аппарат терминов, которые имитируют знание этой среды, — «клиповое мышление», распределение поколений по буквам латинского алфавита (бессмысленное по сути), разработка прочих мыслительных конструкций.

«Кто не понял — пойдет в автозак»: как в Москве прошел самый массовый несанкционированный митинг

Так, к примеру, был выдвинут тезис: «современные дети в целом аполитичны». Они действительно аполитичны — в том смысле, который вкладывают в это слово взрослые аналитики. Их не интересуют выборы, мир элиты и тяжеловесные, сколоченные дедами идеологии. Но им совершенно не безразличны явления, которые могут относиться к эстетике общественного действия. Неслучайно «дворец» возмутил их вначале самим стилем («сарай с кальяном», как высказалась одна девочка 13 лет). Их может задеть покореженная ценность социальной справедливости и еще больше — несменяемость политического класса, который нагоняет на них тоску безвременья. Им хочется яркого действия, «движа», а не прежней политики, которая воспринимается как «зашквар».

Все это тоже политизация в ее исконном греческом смысле — как причастность «полису», социальности, открытости, но не как борьба партий и электоральных рейтингов. Понятия государства, власти, патриотизма проходят через рационализацию, попытку понять, а что за этим всем стоит. Что значит быть патриотом? Выполнять набор ритуальных действий — скучно. Дать клятву верности? Но как сочетать патриотизм с тягой к глобальному миру? Принять страну такой, какая она есть? Но в ней закупорены социальные лифты, элита кажется коррумпированной, процессы — вялыми. Получается, что многие ответы, которые взрослые привыкли давать автоматически, на основе сложившихся схем, здесь ставятся под сомнение. А внятного диалога вести не с кем.

Поэтому симпатии к Алексею Навальному формируются не из анализа его стратегий, которых по сути нет, но через обещание нового, вроде выхода на свежий воздух после скучного урока. Сама фигура — магнит лишь постольку, поскольку помогает аккумулировать эти настроения. Убери ее — найдется другая, возможно, из совсем другой сферы.

Политизация принимает взрывной характер, который сложно предсказать: так, разогрев TikTok шел уже пару лет, однако рост политической дискуссии по экспоненте произошел за несколько дней. На политику переносятся механизмы любого сетевого хайпа, когда важно оказаться в тренде, попасть в систему рекомендаций алгоритма.

Обновление протеста: почему люди снова вышли на улицы

Чтобы как-то спасти ситуацию, накануне 23 января была выдвинута версия о том, что молодежь, безусловно, ведома штабом Навального, ей управляют, влекут на баррикады. Притом что присутствие старшего поколения в TikTok нарастает, принимать всерьез эту версию было бы опасно. Она также имитирует понимание, закрывает глаза на высокую мобильность молодежи, ее способность быстро выстраивать горизонтальные связи и транслировать друг другу паттерны поведения. Продолжая всерьез считать, что процесс полностью управляется извне, в следующий раз можно не заметить спонтанного ее зарождения и быстрого развертывания.

Еще одним ожидаемым, но бессмысленным решением станет сегодня выделение новых бюджетов на работу с молодежью при сохранении прежних подходов к социальному проектированию. Дело не в том, что этот бюджет разворуют. Может, и нет. Его просто спустят. Лучше честно признать, что на этом поле власть уже проиграла. В молодежной среде доминирует смесь переходящей в сарказм иронии, равнодушия, скепсиса. Представители власти лишены тех остатков харизмы, которые еще может замечать старшее поколение, хотя и его оптика сильно сбита последней «информационной диверсией». Как-то развернуть эти настроения, заставить полюбить или хотя бы уважать тех, над кем сегодня смеются, уже невозможно. Навальный здесь не ключевая проблема. Как раз в отношении него возможна переоценка, да и сейчас позиции очень неровные. Проблема уходит гораздо глубже, но искать ее основания в голову пока не приходит.

Коллективные усилия по подавлению «детского бунта» через запугивание эксцессами привели к тактическому успеху, но стратегически ослабили позиции. «Не пустить» не означает «переубедить». Мы не очень понимаем сегодня, как дети относятся к различным формам протеста. Возможно, социальная сеть для них достаточная площадка, которая позволяет выплеснуть эмоции, а призывы выйти на улицу были ценны именно как призывы, а не реальное действие. Может быть, отношение более сложное для различных групп, которые толком и классифицировать никто не умеет (возрастная шкала — слишком примитивный инструмент). Но социальная энергия продолжает копиться, она будет биться внутри, пока не найдет своего выхода. Ее выброс может получиться стихийным и крайне деструктивным.

Альтернативная стратегия — менять само пространство страны. Иными словами, создавать более гибкие формы взаимодействия с общественной средой, проводить ротации верхнего слоя, менять способы самопрезентации власти, привычки ее топовых представителей да просто понимать, что мир стал слишком прозрачным, чтобы держать дистанцию между реальными и декларируемыми ценностями.  Но шансов на такой вариант немного — инстинкты самосохранения у элиты притуплены, а тяга к привычным решениям и проверенным кадрам ограничивает поиск нового языка общения с социальной реальностью.

Несогласованная акция протеста в Москве. Фоторепортаж

Несогласованная акция протеста в Москве. Фоторепортаж

23 фото