Дух русского рока: как Балабанов выбирал саундрек для фильма «Брат»
Соединить два мира, музыкальный и бандитский, — обычно именно с этих слов начинается рассказ о том, как зародился «Брат». Интерес Балабанова к музыке начал складываться еще в подростковом возрасте: он не раз вспоминал, как увлекся роком и однажды чуть даже не вылетел из школы за сломанную гитару (раскрутил отверткой дорогой чешский инструмент из школьного инвентаря, за что родителей вызвали к директору, а самого Алексея едва не исключили). Любовь к музыке формировалась у Балабанова под влиянием общения со студентами архитектурного университета и членами свердловского рок-клуба — участниками групп «Наутилус Помпилиус», «Урфин Джюс», «Р-Клуб», «Настя», среди которых были Вячеслав Бутусов, Егор Белкин и Настя Полева. Балабанов сразу загорелся снять про них кино и сделал это по возвращении из армии, став ассистентом режиссера на Свердловской киностудии (с трудоустройством помог отец, главный редактор отдела научно-популярных фильмов) и студентом Высших курсов сценаристов и режиссеров в Москве, экспериментальной мастерской «Авторское кино» Льва Николаева и Бориса Галантера.
Денег на съемки было мало, и те выделяли студентам-кинооператорам на подготовку курсовых работ. Первые короткометражные ленты Балабанова «Раньше было другое время», «У меня нет друга», «Настя и Егор» были, по сути, учебными экзерсисами оператора. Но Балабанов предложил не просто отрабатывать технические приемы, а делать это со смыслом, с историей, со сценарием. И взял сюжетную часть в свои руки, превратив эти короткометражки в полудокументальные и полупостановочные зарисовки того времени. Нередко писал сценарий за одну ночь, постоянно снимал непрофессиональных актеров, при этом добиваясь невероятной убедительности происходящего на экране. Он показывал новое поколение, которое, оказывается, живет по своим правилам: его интересы идут вразрез с общепринятой идеологией, творчество кажется новаторским, а вкусы — подчас радикальными. Свобода, открытость, искренность — то, что привлекало Балабанова в этих ребятах.
«Это достаточно заразительная история: тексты, музыка, молодежь... Молодежь стала вести себя по-другому, свободнее, — рассказывал оператор Владимир Макеранец. — А тогда Леша стал снимать фильм "Настя и Егор". У него появился этот киношный заряд. Потом курсы... А дальше это уже настолько крепко в нем сидело, что в его последующих игровых картинах — в "Брате", "Брате 2" — есть песни Бутусова, рок-музыка».
Меж тем русский рок как явление Балабанова увлекал весьма относительно — из всего многообразия он воспринимал процентов 10–15. Он был поклонником классического английского рока. Из американских любил сложные группы типа Sparks, а вот Nirvana не понимал. А русский рок он слушал по касательной, любил, как выразилась Настя Полева, то, что попало ему в уши.
Одногруппник Балабанова по Горьковскому государственному педагогическому институту иностранных языков и его сосед по комнате в общежитии Александр Гурылев вспоминал, что они увлекались роком, слушали рок-оперу «Иисус Христос — суперзвезда» и даже разучивали партии, а чуть позже заинтересовались новыми течениями, пришедшими с Запада: панк-рок, new wave. В 1980 году Балабанов в течение одного семестра учился в Великобритании (возможность по тем временам редкая, далеко не все студенты ее имели) и вернулся со следами влияния культуры хиппи (носил длинные волосы, холщовую сумку, хотя погружение было не только внешним) и с чемоданом виниловых пластинок, среди которых были звезды симфорока (Procol Harum, Supertramp, Pink Floyd, ELO, Emerson Lake & Palmer), лучшие работы композитора Эндрю Ллойда Уэббера (альбом Variations и рок-опера Evita). Он увлеченно слушал Deep Purple и Pink Floyd, также среди его любимых групп — Uriah Heep, Stray Cats и фронтмен Sex Pistols Джонни Роттен. Балабанов был человеком увлекающимся. Если ему что-то нравилось, то он интересовался всесторонне. Поэтому, когда ребята из студенческого стройотряда организовали группу, он стал ее участником, быстро освоив бас-гитару. Переводчик по образованию, проживший три месяца в Манчестере, он понимал тексты песен, знал их наизусть и даже мог воспроизвести под аккомпанемент на квартирниках.
«Любил сесть с селедочкой, картошечкой, огурчиками и в промежутках между беседами брал гитару. Хоть и не имел ни слуха, ни голоса, тем не менее у него был свой репертуар, такой застольный, — вспоминает Настя Полева. — Это было уникальное зрелище. Пел из западного репертуара классических групп, цоевские песни. "Время есть, а денег нет" — вообще его любимая песня. А так, в душе его любимчик был, конечно, Слава и "Наутилус", раннее нравилось ему. Он чувствовал, что это его».
Музыкантом Балабанов в итоге не стал, но во многом благодаря музыке пришел в кино. Почти у всех его героев есть особая черта — стремление слушать свою музыку. В этом их уникальность, особость, отличие. Так проявляется их индивидуальность, и теряют они ее тогда, когда музыки нет (например, в фильме «Замок» музыка становится одним из недоступных аспектов жизни: «По нашим правилам для новой музыки нужно особое разрешение замка», — сообщают герою, господину Землемеру, жители деревни, куда он прибыл на работу).
Неспроста многие сюжеты балабановских фильмов строились вокруг музыкантов: любимчика Данилы Багрова должен был изначально играть Юрий Шевчук, в «Американце» ключевая роль отводилась Сергею Шнурову, Олег Гаркуша стал центром сюжета «Я тоже хочу». Что уж там, в первоначальном сценарии «Брата» Данила Багров ходил по Петербургу и убивал тех, кто не разделял его интересов к любимой музыке.