«Стать Карлом Лагерфельдом»: почему сериал про легенду моды получился шаблонным
«Стать Карлом Лагерфельдом» — первый более-менее подробный художественный проект о жизни знаменитого модельера. Прежде его биографию исследовали документалисты в картинах «Секреты Лагерфельда» 2007 года, «Лагерфельд» 2008-го и в фильме «Изо дня в день» 2018-го, вышедшем за год до смерти дизайнера. Художественный сериал о жизни и карьере Лагерфельда пополняет ряды нового тренда на проекты о великих дизайнерах моды.
Только за последние годы на экраны вышли «Холстон» Райана Мерфи с Юэном Макгрегором в роли американца Роя Холстона, привившего миру в 1970-х любовь к минимализму, кашемиру и ультразамше. А до этого Мерфи посвятил второй сезон сериала «Американская история преступлений» убийству итальянца Джанни Версаче (Эдгар Рамирес) в 1997 году, вот только жанр криминального детектива сместил интерес авторов шоу с самого кутюрье на его убийцу Эндрю Кьюненену (Даррен Крис). В 2021-м вышел фильм Ридли Скотта «Дом Gucci», также сконцентрировавшийся не на профессиональном становлении модельера, а на порочности его окружения.
Однако самым продуктивным пока оказывается 2024 год, когда практически один за другим выходят сериалы «New Look: Революция стиля» про Кристиана Диора и Коко Шанель; «Кристобаль Баленсиага» про испанского модельера, также заставшего и Вторую мировую войну, и внутрииндустриальные сражения всех мастей; а закрывает случайно образовавшееся трио «Стать Карлом Лагерфельдом».
Все эти проекты сняты либо соотечественниками главных героев, либо в межнациональной коллаборации, что отчасти отражает мультикультурность самих модных гениев. Например, американец Райан Мерфи рассказал об американце Холстоне, итальянце Версаче и убившем последнего американо-филиппинце Кьюненене. Британец Ридли Скотт разбирался во внутрисемейных страстях итальянца Маурицио Гуччи. Жившего в Париже испанца Кристобаля Баленсиагу воспевали его же земляки (и тоже для Disney+).
«New Look: Революция стиля» для американского стриминга Apple TV+ делали французы, что понятно. Французским модельером считал себя и немец Карл Лагерфельд, живший и творивший в столице мировой моды. Поэтому кажется логичным, что сериал о нем для американского стриминга сделали француженки Исауре Пизани-Ферри и Дженнифер Аве.
Очевидный спрос на судьбы выдающихся дизайнеров не возник из ниоткуда — кинематографисты не просто исследуют судьбы героев, но и проводят ревизию их публичных образов. Авторы отказываются канонизировать модных гениев: они позволяют им быть не идеальными и далекими от ими же заданных стандартов красоты, а еще находят их болевые точки. Вчерашние небожители спускаются с небес на землю и оказываются простыми смертными, со своими страхами, пороками и ошибками.
В отношении Лагерфельда этот подход особенно понятен, ему часто сопутствовали скандалы, будь то фетшейминг (модельер славился симпатией к чрезмерно худым манекенщицам и отказался расширять коллекцию для H&M моделями более крупных размеров) или его любовь использовать в коллекциях натуральный мех, что страшно злило организацию по защите животных PETA. Были в его коллекции и радикальные высказывания вроде «мусульманские беженцы — худшие враги евреев», и это говорил тот немец, который многие годы стеснялся своего происхождения из-за нацистского прошлого Германии.
Спорная фигура Карла Лагерфельда тревожит общественность и после его смерти. В 2023 году ежегодный гала-вечер института костюма Met Gala был посвящен ему и назывался «Карл Лагерфельд: Линия красоты». Пока звезды блистали на красной дорожке в нарядах, отражавших модное наследие модельера, общественность спорила о том, чем он запомнился за пределами показов. Ему припомнили и оскорбительные высказывания про полных людей (досталось даже певице Адель, которую он назвал «немного толстоватой») и критику движения #MeToo, выступавшего против сексуализированного насилия над женщинами, и цитаты вроде: «Я знаю одного немца, который приютил у себя сирийца, а через четыре дня сказал, что лучшее изобретение немцев — это Холокост».
В общем, почти все согласны, что модельером Лагерфельд был гениальным, а человеком — спорным. И разбираться в портрете героя с настолько скандальным публичным образом задача не из простых. Возможно, именно этим оправдан подход создателей «Стать Карлом Лагерфельдом», которые отказались осмысливать жизнь дизайнера целиком. Сериал фокусируется на отдельном отрезке жизненного пути модельера: с 1973 года, когда почти 40-летний Карл, все еще живущий с мамой (Лиза Кройцер из «Тьмы») непризнанный гений, пытается пробиться в высший дивизион мировой моды; по 1981-й, когда модный Дом Chanel позвал его возглавить свои ряды.
За это почти десятилетие Лагерфельд проходит путь от скромного, немногословного и очень неуверенного в себе дизайнера (по меркам моды к славе он пришел довольно поздно), вынужденного соревноваться на подиуме и за его пределами то с главным соперником Ив Сен-Лораном, то с промышленником и покровителем модельеров Пьером Берже, то справляться с внутренними проблемами. Лагерфельд критически оценивал не только чужую внешность, но и свою собственную. И неоднократно намекал на свою асексуальность, признаваясь, что секс ему «не интересен».
Исполнитель главной роли немец испанского происхождения Даниэль Брюль («Бесславные ублюдки», «Гонка») идеально справляется с этой работой. Лагерфельд в его исполнении не только великий и ужасный, но еще и растерянный (чего только стоит сцена, в которой его отчитывает легендарная Марлен Дитрих, пять минут назад покровительствовавшая его таланту), почти маниакально неуверенный в себе художник, жаждущий любви и признания, но так и не сумевший проложить между двумя этими сферами мост. Главным образом пострадает от этого близкий ему Жак де Башер (Теодор Пеллерен) — неудавшийся режиссер и романист, который запомнился праздным образом жизни. Таких тогда называли jet setters, то есть «золотой молодежью», путешествующей по миру и не занимающейся никаким конкретным делом.
Но при всей изящности актерской работы Брюля и попытке раскрыть Лагерфельда как человека, годами скрывавшегося от мира за солнцезащитными очками, сериал остается довольно стандартным байопиком. Он выдает жанровый шаблон с той лишь разницей, что игнорирует детство кутюрье (тот лишь вскользь признается, что начал делать эскизы после того, как увидел Марлен Дитрих в картине «Голубой ангел») и его старость, которую он провел в гордом одиночестве со своей любимицей — бирманской кошкой Шуппет.
Мы застаем дизайнера с провокационной репутацией вероятно в самый безопасный отрезок его жизни: он уже пережил ужасы войны и почти перестал стесняться немецкого происхождения, и еще не прославился не только подходом к работе, но и радикальными высказываниями. А ведь было бы интересно пофантазировать на тему того, что провоцировало в нем все эти крайности и как он реагировал (если реагировал) на реакцию общественности. Сериал, перестраховываясь, не касается всего этого в летописи жизни Лагерфельда.
Проекту не хватает ни дерзости самого модельера, ни его провокационности. Если авторская задача состояла в том, чтобы хотя бы после смерти дизайнера на экране примирить его личную и творческую жизнь, тогда затея в целом удалась. Но если создатели шоу хотели показать миру неизвестного Лагерфельда, чуда не случилось. Мы видим мятущегося и очень одинокого гения, которого можно любить и недолюбливать в равной степени. Но в этом нет никакого откровения, любой талант обходится человеку слишком дорого. И Лагерфельд не стал исключением — в силу обстоятельств или по собственной воле.