Возрождение из пепла: как в Милане воссоздали погибший виноградник Леонардо да Винчи
История виноградника Леонардо да Винчи, который был подарен художнику герцогом Сфорцей в 1498 году, в какой-то момент оборвалась. Сфорца выделил земляной надел да Винчи в надежде, что тот останется в Милане навсегда, а виноградник станет не только его творческой «отдушиной», но и источником дохода в старости. Леонардо так и не построил на этом участке дом— его мечты остались запечатленными лишь в альбомах. Позднее участок был заброшен, в XIX и XX веках земли пережили смену владельцев, но виноградные лозы все-таки росли, несмотря на войны и разрушения. В 1943 году, когда Милан пострадал от бомбардировок, казалось, что виноградник утрачен навсегда. Но спустя десятилетия он снова ожил. И вот уже в 2021 году появилось вино La Dama di Milano, воспроизводящее сорт винограда, восставшего из-под обломков истории.
— Я знал, что это случится. Я верил в успех. По-другому и быть не могло.
Лука Марони заметно нервничал. Он стоял в огромном гудящем зале флорентийского центрального рынка, один на один с затихшей напряженной публикой. Сбивчиво говорил и нервно водил указкой по экрану, на котором сменяли друг друга рисунки, схемы, карты, фотографии листьев, корней и гроздьев и портреты да Винчи. В те минуты он сам был немного похож на тосканского гения: стройный, худощавый, лысоватый, с тонким длинноватым носом, выразительными глазами и аккуратно подстриженной седеющей бородой.
Все присутствующие — журналисты, энологи, кураторы музеев и даже случайные прохожие — хорошо знали этого синьора с указкой, отдаленно смахивающего на да Винчи. Лука Марони — звездный винный критик, ведущий ежегодного национального конкурса I Migliori Vini Italiani, редактор одноименного сборника, историк вина, автор десятков книг, дает интервью на радиостанциях, выступает на телевидении. В Италии он знаком решительно всем — от домохозяек до президента. Тем более непривычно было видеть, как он нервничал, переминался с ноги на ногу и сбивчиво объяснял, как именно нашел виноградник да Винчи и как его возродил.
Леонардо — давнишняя страсть Марони. Он увлекся его искусством и техническими идеями в университете. И тогда же, листая кодексы и комментарии к ним, неожиданно понял, что художник интересовался вином, много о нем писал, думал и потреблял его, периодически коря себя за несдержанность и чревоугодие. Автор комментариев к кодексам, великий знаток мастера и фанатичный исследователь Карло Педретти тоже присутствовал на выступлении Луки Марони. Каждую реплику своего почитателя и ученика он сопровождал одобрительным профессорским кивком — «все так, милый Лука, не бойтесь, продолжайте». И Марони продолжал.
В 1980-е годы никто, кроме уважаемого доктора Педретти, не писал о связях Леонардо с вином. И Марони принялся искать строчки кодексов, оборванные фразы, недодуманные мысли, связанные с энологией. Выяснилось, что да Винчи не только писал, но и много рисовал на темы вина. В ворохах набросков Лука нашел изображения черенков, листьев, корней, ягод, разнообразных и даже фантастических способов посадки и выращивания лоз, винтовых прессов, чаш и бокалов, бутылок, футляров, бочек и бурдюков.
— Именно тогда я понял, — признался Лука притихшей публике, — насколько глубокая связь существовала между художником и виноделием. Его идеи были в высшей степени гуманистическими, а его душа была столь же чистой, как вино!
В 1999 году, когда Марони готовил программу рождественской дегустации, он наткнулся на малоизвестное издание 1920 года. Его автор, Лука Белтрами, подробнейшим образом описал историю виноградника Леонардо, собрав в книжице найденные им архивные документы: акты дарения и купли-продажи, акты согласования границ, нотариальную переписку, кадастровые планы и схемы — словом, все, что хоть как-то было связано с миланским имением мастера. Марони захотел узнать судьбу виноградника — выжил ли он или целиком погиб в пожаре, и где точно в саду при доме Аттелани находилось то самое место, описанное Белтрами. Профессор Педретти и другие ученые тогда ничего об этом не знали. И Лука решил обратиться к самим хозяевам особняка, семье Кастеллини.
— Я даже не представлял, каким наивным и самонадеянным я был. Они оказались людьми с большими связями в итальянской политике и лично с Сильвио Берлускони.
На экране за спиной Марони появилось черно-белое фото большого счастливого семейства. Бабушки, дяди, мамы, отцы, тетки, внуки и внучки — все как один Кастеллини. Не имея никакого выхода на них или на того, кто бы их знал, Лука отважился на немыслимое. Вооружившись своим каталогом I Migliori Vini Italiani и парой бутылок лучших итальянских вин, он подошел к дому Аттелани и стал следить за тем, кто входит и выходит из особняка. Довольно быстро он понял, что тот симпатичный средних лет итальянец «с рыжеватой шевелюрой тициановского оттенка», который возился у въездных ворот, проверяя кнопку вызова, — это дворецкий. Марони, собрав волю в кулак, подошел к нему и представился. Рыжеватого господина звали Массимо, и он действительно был дворецким. Внимательно выслушав Луку, он сообщил, что ничего не знает о винограднике, хотя внутри дома есть чудный сад, и что ему следует поговорить с хозяйкой, которая скоро вернется, — Массимо попросил подождать ее, но, конечно, снаружи.
Делать нечего. Лука стал ждать. Вскоре у палаццо остановилась машина. Из нее вышла симпатичная стройная дама, ее встретил дворецкий и обратил внимание хозяйки на стоявшего поодаль Луку Марони, вооруженного красивой улыбкой, своим каталогом и лучшим итальянским вином. Хозяйка улыбнулась, помахала, велела следовать за ней. Ее звали Летиция.
Сидя в старинной, превосходно обставленной гостиной, она бойко рассказывала об истории семьи, свидетелем которой был их родовой особняк. Она, ее старшие сестра и брат были внуками архитектора Пьеро Порталуппи, унаследовавшего особняк от Этторе Конти и проведшего его реконструкцию. Конти купил
дом Аттелани у потомков семьи Таверна, а те, в свою очередь, получили его от потомков семьи Салаи... Но все это Лука Марони отлично знал. Он вежливо и как бы между прочим поинтересовался, растут ли в их великолепном саду старые лозы. Ответ был неутешительным: ни одной. Но в детстве она, Анна и Пьеро играли в беседке, оплетенной виноградником, и рядом росли какие-то
лозы. И Летиция предложила Луке встретиться с Анной — та старше и помнила больше.
Во время второй встречи сестры сделали Марони королевский подарок: провели его по саду и показали то место, где когда-то стояла беседка. Анна припомнила, что в 1943 году во время бомбежки загорелась мастерская их соседа-художника. Пламя быстро перекинулось на их сад — и те лозы, что в нем росли, погибли. Но это значит, подумал Марони, что их корни могут быть еще живыми, ведь под слоем пепла органика хорошо сохраняется — это доказали археологи, раскопавшие Помпеи. Можно было попробовать их найти. Долго уговаривать сестер Кастеллини не пришлось. Они с азартом включились в проект. Обговорив технические условия раскопок и гарантировав, что ни одно растение рабочие не повредят, Марони приступил к поискам.
Вначале он обзавелся важными документами и правительственной поддержкой. Ему удалось убедить саму Летицию Морати, мэра Милана, в том, что проект ни больше ни меньше эпохальный и потому необходимо провести исследования на высоком научном уровне. Морати распорядилась организовать научно-технический координационный совет и подключить крупнейших исследователей — почвоведа Родольфо Минелли и генетика Сирену Имацио. Вместе с ними Марони быстро определил точное местоположение виноградника — помогли сестры Кастеллини и брошюра Белтрами со схемой участка и фотографиями.
Наметив точки, стали копать — буквально голыми руками, без тракторов и экскаваторов — на этом настояли хозяева. Им позволили использовать лишь небольшие саперные лопатки. И вот, горсть за горстью, слой за слоем, они добрались до почвы оттенка сажи — это 1943 год, время бомбежки. Нужно было рыть глубже — корни лежали там. Лука Марони в это крепко верил.
— И вдруг чувствую, что я наткнулся на какой-то странный темный кирпич. Но не прямоугольный. Он был изогнутым. Изогнутым! Понимаете? И тут я закричал. Я кричал так, что мои друзья подумали, я кого-то убил. А я кричал потому, что нашел — я нашел корни. Это были корни лоз Леонардо. Изогнутые, крепкие, еще живые.
Публика, собравшаяся на центральном флорентийском рынке, разразилась аплодисментами. Они стояли и аплодировали и даже присвистывали от удовольствия — этот неуверенный, нервный, с указкой в руках синьор совершил невозможное. Он нашел виноградник тосканского гения — нашел, несмотря ни на что, выкопал собственными руками, вырвал у ревнивой земли, из небытия.
Насладившись заслуженными овациями, Марони продолжил, но уже с другой интонацией. Да, они совершили невозможное. Да, они обнаружили корни. Но найти виноградник — лишь полдела. Вторая задача труднее — установить сорт рудиментов и восстановить лозы.
— Мечта сумасшедшего, — улыбнулся Марони, — но нас вел сам Леонардо, мы чувствовали его покровительство.
Вероятно, его почувствовал и Аттилио Шиенца, прославленный ампелограф, генетик и историк вина. Он предоставил свою экспериментальную лабораторию при Миланском университете в полное распоряжение «сумасшедших» и сам слегка потерял рассудок, по его признанию.
Корни изучали несколько лет. В 2008 году объявили результат: они принадлежат сорту «мальвазия ди кандия ароматика» и относятся к генотипу, распространенному в районе Пьяченцы. Услышав вердикт, Марони обрадовался вдвойне. Во-первых, это соответствовало его ожиданиям: сорт исторический, местный, логичный для Ломбардии и для сада да Винчи. Во-вторых, «мальвазия» полностью совпадала с контекстом. Виноградник был подарком герцога. Следовательно, сорт должен был соответствовать и статусу дарителя, и заслугам награждаемого. Черный виноград считался простым, плебейским, для крестьян. Белые сорта и вина, из них получаемые, напротив, ценились высоко. Миланские аристократы особенно любили «мальвазию ди кандия». Она попала в Италию с греческих островов. В XIV веке ушлые венецианцы научились ее выращивать и получали отличное вино, иногда выдавая его за греческое. К концу XV столетия «мальвазия» уже росла по всему северу Апеннин, в том числе в Милане и Пьяченце. Вина из этого сорта стоили дорого. И потому так логичен выбор герцога Сфорцы. Он подарил художнику землю с теми лозами, которые могли ему обеспечить постоянный и высокий доход.
Среди сотен подвидов «мальвазии ди кандия» генетик Серена Имацио выделила только один клон, полностью совпадавший с образцами из сада да Винчи. Он рос в хозяйстве объединенных виноградников Пьяченцы. Следовательно, теперь можно было приступить к экспериментальной высадке лоз, о чем так мечтал Марони. И тут он совершенно неожиданно получил письмо от Пьеро Кастеллини, брата Летиции и Анны, хозяина особняка Аттелани. Пьеро выражал свое восхищение проделанной работой и предлагал использовать часть их сада для экспериментальной высадки — вернуть лозы туда, откуда они родом. Это была еще одна победа Луки Марони. На экране за его спиной вспыхнул последний в его лекции слайд — он в элегантном темно-синем костюме сидит на корточках возле только что высаженного черенка. Морони улыбается, он совершенно счастлив. Он сделал невозможное.
***
Через два года после высадки «мальвазии» я впервые посетила виноградник. Лозы заметно вытянулись, разрослись, окрепли. Я ходила по саду в сопровождении хозяйского кота, рыжего и недружелюбного, и аудиогида, бойко объяснявшего, куда мне посмотреть и что я там увижу. За эти два года часть дома Аттелани превратили в музей. Его готические фасады украшают перетяжки с надписью «La Vigna di Leonardo» («Виноградник Леонардо»). Проходя внутрь, вы попадаете сначала в Зал Зодиака, затем в Зал Луини и Зал парадной лестницы. Потом оказываетесь в прекрасном дубовом кабинете Этторе Конти и, наконец, выходите в сад. Там, в дальней части, вьется на шпалерах и сквозит миланским солнцем «мальвазия ди кандия».
Через четыре года я вернулась на виноградник. Все было так же: залы, гид, рыжий кот. Но лозы стали сильнее, выше и, как сообщала местная пресса, уже давали неплохой урожай. Собственно, я вернулась сюда ради урожая, ради вина La Dama di Milano, сделанного из той самой леонардовской «мальвазии», высаженной под Миланом на экспериментальном участке.
Вино, которое я получила из рук лощеного гангстера, оказалось вполне недурным. Легкое, ароматное, в меру кислотное, с отчетливо мускатным оттенком и приятной горчинкой во вкусе. «Миланскую даму» продают только здесь, в особняке Аттелани. Но это не самая большая редкость. Настоящим раритетом стало вино, созданное из «мальвазии», растущей на самом винограднике Леонардо. Собранный в 2018 году урожай винифицировали в подземных керамических амфорах. В 2021 году выпустили первую партию — всего 330 бутылок, повторяющих форму графина, нарисованного да Винчи. Каждая снабжена стеклянным шаром с двумя граммами земли с виноградника. Три бутылки ушли с аукциона за 28 000 евро. Остальные были переданы в архив музея дома Аттелани на вечное хранение. Недавно концерн LVMH объявил о покупке особняка и сада. Кажется, виноградник да Винчи ждет блистательное люксовое будущее.