Коллективная терапия: как сериал о шеф-поваре «Медведь» учит слышать себя и других
Что же все-таки сделало сериал о чикагском поваре значимым культурным феноменом? В первую очередь, стиль: с первой серии «Медведь» поражал динамичным и головокружительным монтажом и смелой операторской работой. Кадры приготовления сэндвичей, экспрессивной ругани и тонны бытовых подробностей шли пестрой вереницей, синхронизированной с сырыми механическими звуками хардкор-панков Refused, вызывая ассоциации не только с тикток-скетчами, но и с «монтажом аттракционов» Сергея Эйзенштейна.
Зачин «молодой топовый шеф-повар возвращается в родные места, чтобы заведовать забегаловкой умершего брата» сам по себе мог выглядеть скучным, но эта нервическая манера изложения оказалась способна развлечь самых скучающих и тронуть самых толстокожих. Главный герой Карми Берзатто (Джереми Аллен Уайт) и его подчиненные метались по кухне и орали матом (слово fuck звучало в среднем больше 50 раз за серию), персонажи разве что лбами не сшибались, что-то съедобное регулярно падало из рук и размазывалось по полу, а доходы ресторанчика все никак не дотягивали до расходов — и все это зритель ощущал интенсивно, почти тактильно, с погружением.
В «Медведе» есть и полудокументальный оттенок: прямой источник вдохновения шоураннера Кристофера Сторера — итальянский фастфуд с говяжьими сэндвичами, которым заведует его приятель. Кроме того, шефом работает сестра Сторера — она же выступает кулинарным консультантом шоу, в частности обучая актеров основам профессии. Каждая сцена, разворачивающаяся на кухне (да и в зале ресторана), так и кричит: мы сделали все, чтобы это выглядело как в жизни.
Но возможно, ключевой аспект, удерживающий зрительский интерес, — полифонический характер «Медведя». В центре рассказа, конечно, Карми — жутко талантливый, но эмоционально нестабильный шеф, импульсивно мечущийся между разными видениями того, каким должен быть его бизнес да и сама жизнь; с первых же серий повествование так же мотается вперед-назад по хронологии его неудач и достижений, прорывов и срывов.
Но мир не вертится вокруг Карми — иногда протагонист уходит на задний план, уступая место зарисовкам о других персонажах. Это способная и основательная Сидни (Айо Эдебири), работающая су-шефом (и голосом разума); это вспыльчивый и нерадивый, но по-своему душевный менеджер Ричи (Эбон Мосс-Бакрак); это немолодая Тина (Лиза Колон-Зайас), ставшая поваром вынужденно; это сестра главного героя Шугар (Эбби Эллиотт), владеющая долей в ресторане. У каждого своя история и свои беды, но всех объединяют сомнение в своих силах и шаткая уверенность в завтрашнем дне.
После того, как первый сезон «выстрелил», став одной из главных сериальных сенсаций 2022 года, Сторер получил возможность приглашать в сериал звездных актеров и стал пользоваться этим необычным образом: Джейми Ли Кертис, Оливия Колман, Боб Оденкерк, Уилл Поултер, Джон Сина, Джош Хартнетт (а в новом сезоне еще Бри Ларсон и Роб Райнер) — знакомые лица играют однозначно второстепенные роли и выглядят в кадре нарочито негламурно.
В сериале со временем вообще появилась толпа персонажей. В новом сезоне есть сцена, где авторы «Медведя» посмеиваются сами над собой: несколько гостей на свадьбе пытаются разобраться, кто кому приходится братом и сватом, и, запутавшись еще больше, сходятся на том, что расширенное семейство Берзатто — это «множество людей с очень специфическими характерами, которые очень сильно обо всем переживают и вообще живут интенсивно».
Начавшись как энергичная производственная драма, во втором-третьем сезоне «Медведь» начал движение к драме житейской, семейной, интимной. Переход был достаточно плавным, но стилистическое преображение все равно удивляет: при просмотре четвертого сезона вспоминается уже не Эйзенштейн, а все чаще — Джон Кассаветис, мастер фильмов о частных отношениях, где над сценарием доминировала импровизационная актерская игра, а сюжет был лишь вспомогательной рамкой для передачи живых, достоверных эмоций.
В начале четвертого сезона «Медведя» обозначена интригующая сюжетная пружина: инвестор ресторана «дядя» Джимми (на самом деле он никому никакой не дядя) сообщает, что спустя два месяца закроет бизнес, если он не начнет приносить прибыль. Главный герой Карми решает, что лучший способ спасти ресторан — это получить звезду Michelin, и команда начинает упорно работать над этой задачей. Но проблема возможного закрытия ресторана довольно быстро становится второстепенной, а звезда Michelin вообще не упоминается после первой серии.
Сезон почти целиком состоит из достаточно длинных диалогов между персонажами, снятых настолько крупными планами, что на телевизоре с большой диагональю можно рассмотреть каждую морщинку, а то и каждую пору на носу. Речь персонажей предельно неаккуратна и сбивчива, а актеры — как раз в духе Кассаветиса — словно сами не знают, чем закончится каждая сцена: то ли дракой, то ли объятиями, то ли рыданиями.
Едва ли сериал увлек бы широкую аудиторию, будь он таким изначально, но когда со всеми персонажами уже создана эмоциональная связь, он смотрится на удивление увлекательно и дышит искренностью. Хотя «Медведь» играет чуть ли не на поле мыльной оперы — орда персонажей, слезы, уязвленные чувства, — он умудряется нигде не пережать с драматизмом и не скатиться в пошлость.
Главная фраза сезона — впрочем, нередко звучавшая в сериале и прежде, — «Ты в порядке?» (Are you okay?). Несмотря на частые эмоциональные качели, Карми, Сидни, Ричи, Шугар и другие персонажи в четвертом сезоне ощутимо больше «в порядке», чем были раньше. Кристофер Сторер и соавторы настаивают, что выход из постоянного стресса и тревоги в том и заключается, чтобы постоянно спрашивать друг у друга «Ты в порядке?» — и самому искренне отвечать на этот вопрос.
«Медведь» заставляет поверить, что даже самые потерянные личности (вроде матери главного героя) могут наладить отношения с собой и с миром, если начнут открыто выражать свои чувства и эмпатично выслушивать окружающих. Возможно, коллективное преодоление внутренних демонов, которым занимаются герои сериала, — это несколько утопичная картина, но ей, как коту Леопольду, призывавшему жить дружно, уже четыре сезона хочется верить.