Ставка на золото: как выжать из драгоценного металла максимальные дивиденды
Перевод оригинального текста Forbes USA
В 1991 году 16-летняя Имару Казанова выиграла стипендию и из Венесуэлы улетела в американский Денвер, при этом едва говоря по-английски. Языковые курсы она оканчивала в Горной школе Колорадо, в прошлом году окольными путями из машиностроения ее занесло на золотую шахту, находящуюся неподалеку от города Жакобина в Бразилии.
Сейчас 50-летняя Казанова управляет международным инвестиционным золотым фондом VanEck International Investors Gold Fund стоимостью $700 млн. В числе его активов — ценные бумаги корпорации Pan American Silver, а в ее собственности находится та самая золотая шахта в бразильском лесу. Считается, что там залегают от 100 до 280 т золота, и как только металл будет извлечен из горной породы, с которой он смешан (задача не из простых), стоимость полученного сырья по сегодняшним расценкам составит от $8,6 млрд до $22 млрд.
Последние 10 лет за вычетом издержек порядка 1,4% фонд VanEck приносит вкладчикам ежегодную прибыль в размере 6,3%. Таким образом, организация превышает средний показатель в 5,1%, который для категории драгоценных металлов выводят аналитики Morningstar, но не дотягивает до того, что можно заработать на бирже. Зачем тогда вообще держать золото?
Прелесть золота, половина которого идет на изготовление ювелирных украшений и производство электронных компонентов, заключается в том, что им можно застраховаться от причуд разгоняющих инфляцию эмитентов национальных валют. Иногда это работает. Яйца дорожают, а золото в 2024 году выросло в цене на 27%.
В качестве резервного актива золото конкурирует с биткоином. У последнего предложение ограничено. У золота ― нет, но, кажется, после нескольких тысячелетий поисков бóльшую часть легкодоступных источников люди уже освоили. «Находить крупные месторождения с каждым разом становится сложнее, ― поясняет Казанова. ― И труднее получать разрешение на добычу».
Фонд, которым активно управляет женщина, конкурирует с фондами, не делающими ничего, а лишь держащими золотые слитки в хранилищах. Преимущество акций горнодобывающих компаний перед слитками обусловлено двумя причинами.
Во-первых, такие предприятия в состоянии зарабатывать деньги и выплачивать дивиденды, даже если цена на золото статична. Акции 40 организаций в портфеле VanEck торгуются на уровне, в 11 раз превышающем доходность, ― по меркам фондового рынка, где котировки обычно предполагают коэффициент 21, это настоящий подарок.
ВО ЧТО ВКЛАДЫВАТЬСЯ
Котировки золотодобывающих компаний сейчас переживают не лучшие времена: за прошедший год они в полной мере ощутили на себе тяжесть кредитной нагрузки, когда цена на золото упала, но потом, когда сырье снова стало дорожать, вернуться на прежний уровень не смогли. В результате к сегодняшнему дню такие предприятия по историческим меркам довольно дешевы по отношению к выпускаемой продукции, и это главный аргумент в пользу того, чтобы предпочесть металлу акции добывающей фирмы. Участие в международном инвестиционном золотом фонде, которым активно управляют специалисты VanEck, стоит комиссионного сбора и 1,4% от суммы годовых доходов. В качестве альтернативы существует пассивный биржевой инвестиционный фонд Gold Miners ETF, условия которого предполагают спред порядка 0,1% и комиссию в размере 0,5% годового дохода. Что касается золота в слитках, можно присмотреться к SPDR Gold MiniShares (спред 0,04%, комиссия 0,1% от доходов).
Уильям Болдуин, автор рубрики Forbes USA «Инвестиционные стратегии»
Второй аргумент заключается в том, что шахты обеспечивают кредитный капитал. Так, Pan American Silver в среднем тратит на извлечение из-под земли тройской унции золота в среднем $1516. Сам металл стоит без малого вдвое дороже. Получается, что удорожание золота на 50% приносит в два с лишним раза больше прибыли.
Степень в области машиностроения Казанова получила в Кейс-Вестерн-Резерв университете, затем работала на заводах по изготовлению смазочных и клеящих материалов, а в 25 лет устроилась в Shell Oil. На барже на озере Маракайбо, недалеко от родных мест, она измеряла бурильную трубу и специально постриглась коротко, чтобы не зацепиться за оборудование и не травмировать себя. «Быть единственной женщиной в коллективе для меня привычное дело», ― вспоминает она.
В Shell Oil молодая специалистка могла бы подняться по карьерной лестнице, но жить в Хьюстоне ей не нравилось. Поэтому она переехала в Нью-Йорк и начала холодный обзвон финансовых фирм. Одно исследовательское агентство искало аналитика нефтегазовой отрасли. Требующейся степени Уортонской школы бизнеса девушка не имела, зато в ее резюме был чрезвычайно актуальный для должности опыт работы, и в итоге ее взяли в штат.
Механизмы ценообразования нефти и золота во многом схожи: нужно понимать величину резерва, сумму расходов на распределение сырья по бочкам либо плавильным формам и то, насколько эффективно владелец бизнеса все это восполняет. От черного золота Казанова перешла к желтому, потом, как это заведено на Уолл-стрит, сменила нескольких работодателей и впоследствии в 2011 году оказалась в VanEck. В 2023-м ее назначили портфельным менеджером действующего золотого фонда.
«Риски на каждом шагу», ― подчеркивает руководительница. Возможно, она имеет в виду волатильность цен, а может, речь идет об угрозах под землей. На шахте Pan American Silver имеются «спасательные маски» и «камеры для укрытия». Но еще больше любительницу приключений пугает дорога к объектам разработки. Казанова помнит, как в Буркина-Фасо смотрела из окна на проносящиеся мимо деревья: «Пилоту вертолета захотелось полетать низко. Я тогда сказала, что сегодня и умру».
Но зачем вообще отправляться на разрабатываемые площадки? Женщина надеется услышать от местного геолога подсказки о том, как все обстоит на самом деле. К примеру, она фиксирует показатели по постепенному изменению качества руды. Данная величина измеряется в граммах на тонну (то есть частицах на миллион) ― стандартное значение равняется 1–2. Если число повышается ― иногда такое происходит в случае обнаружения более насыщенных пластов, ― этого уже достаточно для того, чтобы опередить темпы роста издержек на оплату труда и устранение экологического ущерба. Степень неопределенности в плане воздействия на окружающую среду крайне высока. Бóльшая часть руды обрабатывается путем промывки цианидом.
Но самый серьезный риск никакими инженерными инструментами не измерить — политика, и Имару Казанова об этом знает. Из-за пристального внимания к нефтяному бизнесу со стороны венесуэльского правительства с местного рынка уходят компании, а объемы выработки в стране, с тех пор как Казанова работала на той барже, упали на две трети.
Корпорация Barrick Gold вела добычу в Мали и договорилась с властями о передаче определенного процента доходов государству. Когда предприятие уже вложило в производственные мощности $10 млрд, малийское правительство посчитало, что ему полагается больше и, красноречиво обозначив переговорную позицию, взяло под стражу нескольких руководителей высшего звена. Портфель под началом Имару ― этакая облегченная версия Barrick Gold.
От экспроприации не сильно застрахован и американский континент. Разве не власти США отозвали разрешение на продолжение строительства Кистоунского нефтепровода, когда владелец уже вложил в проект $2,2 млрд? Можно ли как-то застраховаться от внезапного пересмотра правил государством или федеральными ведомствами после того, как на шахте начнут добывать золото? Как насчет налога на непредвиденную прибыль?
Акции сопряжены с риском, золото ― тоже, а акции золотодобывающих предприятий и подавно. Но еще рискованнее просто сидеть и ничего не делать с наличными. Что будет с ценой на яйца? Если вас это беспокоит, стоит задуматься о хедж-фондах.