Другая Белоруссия: как Станислав Шушкевич проиграл популистам и «хозяйственникам»

Скончавшийся 4 мая 2022 года Станислав Шушкевич никогда не был президентом — в отличие от Бориса Ельцина и Леонида Кравчука, вместе с которыми подписал Беловежские соглашения. Он возглавлял Верховный совет, в котором не имел стабильного большинства. Университетский профессор и парламентский политик, Шушкевич мечтал о независимой европейской республике с сильной законодательной властью и современными стандартами в правозащитной сфере — но в первой половине 1990-х годов эти идеи оказались невостребованными. На президентских выборах 1994 года Шушкевич получил менее 10% голосов (для сравнения — Александр Лукашенко в первом туре почти 45%, а во втором — 80%).

Ученый в политике 

Шушкевич был преуспевающим советским ученым-физиком, членом КПСС (вышел из нее, как и Ельцин, в 1990-м), выездным (читал лекции в соцстранах), успешно продвигавшимся по карьерной лестнице (был последовательно проректором двух вузов). Доверие власти к нему выразилось и в эпизоде, который в то время казался малозначимым, — инженеру Шушкевичу, работавшему конструктором на Минском радиозаводе, поручили учить русскому языку слесаря-иностранца, недавно приехавшего в СССР. Ученика звали Ли Харви Освальд — вскоре, разочарованный в советской действительности, он вернется в США, а затем убьет президента Джона Кеннеди.

Но, как это нередко бывало, у лояльного ученого были основания как минимум недолюбливать советскую власть. Его отца, белорусского писателя, арестовали во время «большого террора» по обвинению в принадлежности к контрреволюционной национально-демократической организации, когда сын был еще совсем маленьким, — и дали восемь лет лагерей. После войны отцу разрешили вернуться на родину, но в 1949-м, когда Станислав уже учился в школе, арестовали повторно и отправили в сибирскую ссылку. После смерти Сталина отец был освобожден, но окончательно реабилитирован только в 1975-м. Мать Шушкевича, школьная учительница, была дочерью польского дворянина — ее не арестовали, но исключили из комсомола и прервали начавшуюся писательскую деятельность.

Политикой Шушкевич начал заниматься после Чернобыльской аварии, которая стала катастрофой для республики. Местное начальство вслед за союзным пыталось преуменьшить ее масштаб — Шушкевич как физик выступил против. На его карьере это не сказалось — помогла горбачевская гласность. В 1989-м он был избран народным депутатом СССР и вошел в состав вновь созданной советской оппозиции — Межрегиональной депутатской группы. В следующем году стал депутатом белорусского Верховного совета и в условиях ослабления влияния местной компартии лишь во втором туре проиграл борьбу за председательство в нем кандидату от компартии Николаю Дементею. Чтобы дополнительно не раскалывать и без того «подвешенный парламент», Шушкевича избрали первым заместителем спикера. В августе 1991-го Дементей проявил лояльность по отношению к ГКЧП, а Шушкевич выступил против путчистов — и на фоне полной дезорганизации компартии после провала путча его избрали председателем.

Но в Верховном совете большинство по-прежнему составляла старая советская номенклатура и связанные с ней депутаты. Постепенно они стали приходить в себя и стали группироваться вокруг премьера Вячеслава Кебича — крепкого хозяйственника с опытом партийной работы. Шушкевич же стремился внедрять парламентские процедуры на основе компромиссов между разными политическими силами (другой возможности в «подвешенном парламенте» у него и не было) и занимался строительством государства, в том числе придавая официальный статус символам Белорусской народной республики (БНР) 1918 года — бело-красно-белому флагу и гербу «Погоня». Его идеалом была парламентская республика, исключавшая возможность для сильной авторитарной власти. Беловежские соглашения Шушкевич рассматривал как возможность для независимого развития страны при выстраивании отношений как с Россией, так и с Западом. При этом выдерживая дистанцию от России — он был противником вступления Белоруссии в ОДКБ (это не нравилось Москве, ставившей на Кебича) и сторонником нейтралитета страны.

Потерянная альтернатива

Но белорусское общество хотело другого. Антибюрократические настроения и запрос на справедливость в нем не исчезли — но дополнились ностальгией по распавшемуся СССР, в котором белорусская промышленность активно и комфортно развивалась. Национальная идентичность в Белоруссии была крайне слаба, существенно уступая даже украинской, не говоря уже о балтийских странах. Реального опыта самостоятельного государственного строительства не было. О прецеденте БНР говорила в основном интеллигенция — а для «простого народа» бело-красно-белый флаг связывался скорее не с национальным движением, а с коллаборационизмом во время Великой Отечественной войны. Реальной европейской перспективы у тогдашнего Минска не было — в Евросоюзе пытались понять, что делать со странами бывшего Варшавского договора и неформально соглашались с тем, что пространство СНГ относится к сфере влияния России. Это еще более ослабляло позиции всех демократических политиков, включая и Шушкевича.

Шушкевич был смещен с поста спикера еще до президентских выборов 1994-го — в январе того же года, когда страна выдала в Литву двух бывших лидеров просоветской литовской компартии, Миколаса Бурокявичюса и Юозаса Ермалавичюса. Операцию проводили совместно белорусские и литовские правоохранители, оба фигуранта дела находились на территории республики нелегально — но депутаты заявили о нарушении белорусских законов из-за непосредственного участия литовцев в этой акции. Были уволены лояльные Шушкевичу силовики, а потом был вынужден уйти и он сам. Отставка Шушкевича считалась выгодной премьеру Кебичу, который уже видел себя в кресле президента — но бенефициаром неожиданно оказался Лукашенко, противопоставивший себя всем элитам и отличавшийся мощной политической энергетикой, которой не обладали его конкуренты.

На выборах же Шушкевич не смог выступить даже в роли «третьей силы», ключевой альтернативы и Кебичу, и Лукашенко — национально ориентированные избиратели голосовали за тогдашнего лидера Белорусского народного фронта Зенона Позняка, который занял третье место, тогда как Шушкевич остался четвертым. Во втором же туре Лукашенко как явный победитель первого тура смог перетянуть на свою сторону многих избирателей и Позняка, и Шушкевича, и даже Кебича, который во втором туре получил меньше голосов, чем в первом. Соединение популизма и ностальгии по СССР, персонифицированное в фигуре Лукашенко, оказалось настолько сильным, что определило белорусский путь развития на следующие четверть века. И национальным строительством занялся уже Лукашенко — теми методами, которые считал возможными. И с привычными символами — советским флагом и несколько модифицированным советским же гербом.

Ну а Шушкевичу осталась роль одного из руководителей оппозиции. Жил он небогато, в двухкомнатной квартире; Лукашенко лишил его персональной пенсии, ранее положенной спикеру парламента. С возрастом стал из действующего политика одним из моральных лидеров уже для следующего поколения белорусских демократов, для которых события тридцатилетней давности — это уже глубокая история.

Мнение редакции может не совпадать с точкой зрения автора