12 декабря российской Конституции исполнилось 25 лет: четверть века назад жители страны поддержали ее на всенародном голосовании. В этом юбилейном дне для меня есть и личная нотка — мой отец был участником Конституционного совещания 1993 года, на котором и был выработан первоначальный текст основного закона страны. Впрочем, ему участие, скорее, принесло неприятности. Через пару месяцев Борис Ельцин разогнал советы по всей стране, и отец лишился своей работы, поскольку трудился в системе советов, а главное, участвовал в совещании по советской линии — что и не понравилось тогдашнему тульскому начальству.
Конституции конституциям — рознь. Чтобы понимать их настоящее значение, необходимо смотреть на то, как они реализуются, как влияют на политическое развитие страны. Образцом конституции в современном мире является американская — небольшой документ в семь глав и двадцать семь поправок. Для американцев ее параграфы звучат куда торжественнее, чем стихи Библии, и отношение к ней вполне сакрально. Вся политическая жизнь США базируется на конституции и связана с ней, причем не формально, а вполне реально. По сути, страна живет по документу XVIII века, в который за двести последних лет было внесено только пятнадцать поправок, причем уточняющего характера, не меняющих текст принципиально, — настолько глубоко ее продумали и проработали авторы.
Конституции же многих других стран являлись ни к чему не обязывающими актами. Как писал по этому поводу Иосиф Бродский: «Конституция прекрасна. Текст со следами сильной чехарды диктаторов лежит в Национальной Библиотеке под зеленым, пуленепроницаемым стеклом».
Политический кризис в России начала 90-х пытались решить через принятие новой конституции. Но на чужой манер русский хлеб не родится. Жизнь пошла своим чередом, кризис разрешился свинцом и кровью. И уже после расстрела Белого дома Ельцин вернулся к идее новой конституции. Но теперь она была нужна не как документ, устанавливающий правила игры по системе сдержек и противовесов, а как нормативный акт, обеспечивающий ему (и его преемникам) полное политическое господство.
Конституция 1993 года — это конституция авторитарного государства в самом откровенном виде. Достаточно взять де-факто выведение президента из исполнительной ветви власти и постановка его над всеми тремя ветвями — новация в мировой правовой практике. Или закрепление за президентом права назначать любого премьер-министра без согласия Думы. Ведь в случае троекратного отклонения его кандидатуры Дума распускается, а глава кабинета все равно назначается.
Совершенно непонятно и предназначение правительства. Если есть президент, то зачем тогда глава правительства? В сильных президентских республиках — США, Мексике, Бразилии президент несет всю полноту ответственности за исполнительную власть. При этом состав кабинета и его глава в России никак не связаны с результатами парламентских выборов. Президент не обязан по их итогам вносить кандидатуру премьер-министра, и не обязан, кстати, согласовывать назначения министров, волен создавать и ликвидировать министерства без согласия парламента.
Парламент вообще обладает крайне ограниченными полномочиями и в нынешней системе совершенно бесправен и бессилен. У него нет ключевого права — права на расследования. Роль Конституционного суда довольно мизерна на практике. Достаточно сказать, что его вообще не слышно последние 20 лет, он где-то на периферии внимания общества. Также отголоском советской юридической практики является отнесение прокуратуры к судебной власти (они проходят в одной главе), тогда как во всем мире это часть исполнительной власти, поддерживающая обвинение в суде. Глава о местном самоуправлении прописана вообще очень кратко и совершенно невнятно, почему его и удалось так легко вписать в систему государственной власти — вопреки Конституции.
Едва ли не главной проблемой Конституции стал «федерализм». Не будучи федерацией по факту, являясь ею только на бумаге, Россия должна вести шизофренически раздвоенное существование. Российская Федерация — вовсе не федерация, а жесткое унитарное государство.
За истекшие 25 лет власть продемонстрировала нам, что она научилась использовать в своих интересах текст основного закона, находя в нем всевозможные лазейки. Так, Конституция ссылается на федеральный закон, когда говорит об устройстве Счетной палаты или Государственной Думы, но не конкретизирует его. В итоге мы имеем уже несколько составов Думы, избранных по совершенно различным правилам. Счетная палата из независимого от исполнительной власти органа превратилась в ее придаток. Власти всякий раз меняют правила игры, исходя из сиюминутной пользы. То же касается выборов губернаторов, мэров, заксобраний. В США же единственное. что поменялось за 200 лет — так это то, что сенаторы ныне избираются непосредственно населением, а не заксобраниями штатов. И это сразу показывает, что американская конституция — солидный документ, который все уважают, и который создан на века.
Виктор Шейнис, один из авторов, настоявший на выборах по партийным спискам в первую Думу, смог убедиться, что никакие поправки не вернут к жизни мертворожденные партии. Если партии не имеют шанса привести к власти свое правительство — а по Конституции они этого не имеют, то какой смысл в их деятельности?
Принятие Конституции в 1993 году было, скорее, ритуальным актом. Новое государство не могло существовать без конституции, но и старую советскую конституцию оставлять также было невозможно. Поэтому решено было принять такой основной документ, который бы удовлетворял двум основным условиям — обеспечивал господство правящей группы, предотвращая в обозримой перспективе потрясения в России, и символизировал разрыв с прошлым и вхождение страны в семью «цивилизованных» народов. Свою задачу Конституция выполнила.
Точка зрения автора статьи может не совпадать с позицией редакции