— Вы уже ощутили рост спроса на свои услуги из-за пандемии?
— Кризисные явления в экономике на нашем рынке сказываются всегда. Так было и после финансового кризиса 2008 года, и во время валютного кризиса 2014-2015 годов. Каждый кризис — это плюс 20% заявлений о несостоятельности. Что касается пандемии — по нашим оценкам, с учетом действовавшего до 7 января 2021 года моратория на банкротства отложенный эффект проявится к концу этого года.
— Почему вы выбрали работу с проблемными активами, да еще и с фокусом на банкротствах?
— В 2002 году сразу после окончания института я начала работать в инвестиционной компании. После 2008 года на рынке стали превалировать банкротные процедуры, и в 2010 году мы с партнером создали собственную компанию. Банкротство позволяет сохранить то живое, что осталось от бизнеса, а не ликвидировать его полностью, дать вторую жизнь, снизив долговую нагрузку.
Я рассматриваю процедуру банкротства как цивилизованный инструмент выхода из кризисной ситуации. Своевременный запуск процедуры банкротства позволяет выбрать правильную стратегию оздоровления, сформировать аргументированную позицию при переговорах, сохранить важные активы, а следовательно, дает больше шансов в максимальной степени удовлетворить интересы как текущих собственников, так и кредиторов. Для собственников компании, оказавшейся в сложной финансовой ситуации, банкротство — правильный и честный поступок, позволяющий сохранить репутацию и наработанные деловые связи.
Среди наших клиентов — крупнейшие банки, государственные и частные корпорации. Мы специализируемся на проектах, требующих комплексного подхода, позволяющих сохранить кадровый и научно-технический потенциал, основные компетенции, имущественный комплекс должника, обеспечивая при этом непрерывность деятельности и проведение расчетов с кредиторами. Также мы структурируем сложные многоуровневые сделки, в том числе с элементом банкротства.
— Вы всегда выступаете на стороне кредитора?
— В 99% случаев да. Причем далеко не всегда дело заканчивается именно банкротством. Например, в 2020 году мы сопровождали сделку, в результате которой дело
о банкротстве с суммой требований на 110 млрд рублей было прекращено мировым соглашением. Недавно разработан новый законопроект о внесении изменений в закон о банкротстве. Какие накопившиеся проблемы он решает, какую судебную практику делает стандартом? Закон о банкротстве в России имеет явную прокредиторскую направленность. Основных проблем в нем две — длительные сроки процедуры банкротства и низкая возвратность.
В отношении сроков законопроект предусматривает такие инициативы, как:
- введение англо-голландской системы торгов, что, безусловно, позволит сократить сроки проведения торгов, которые в настоящее время составляют не менее восьми месяцев, т. к. более 90% имущества банкротов покупается на торгах посредством публичного предложения;
- упразднение процедур наблюдения, внешнего управления и финансового оздоровления и замена их на процедуру реструктуризации долгов — эффективность данной меры в большей степени зависит от менталитета (только в 10% процедур с активами должники идут на диалог с кредиторами) и предоставленных антикризисному управляющему и кредиторам инструментов;
- внесудебное установление требований кредиторов. Я считаю, это не сильно повлияет на сокращение сроков процедуры, т. к. спорные требования все равно будут рассматриваться в судебном порядке. При этом существенно увеличится нагрузка на управляющих.
— А за счет чего может улучшиться ситуация с возвратностью?
— На нее влияют злоупотребления со стороны должников: контроль процедуры с их стороны, уход от долгов и вывод активов. В законопроекте нашла отражение уже сложившаяся судебная практика, которая последовательно развивалась в актах экономической коллегии Верховного суда по вопросам понижения очередности контролирующих должника и аффилированных ему лиц, лишения права голоса на собрании кредиторов и т. д. Проблему непрозрачности торгов и обеспечения равного доступа всех участников к торгам должно решить создание маркетплейса, государственной информационной системы раскрытия информации о формировании и реализации конкурсной массы, которая даст возможность поиска информации и взаимодействия между участниками, а также приведение всей процедуры торгов в соответствие с 44-ФЗ, что предполагает сокращение количества электронных торговых площадок до восьми.
— Какие изменения, на ваш взгляд, важнее всего для бизнеса и для банков?
— Принятие законопроекта Минэкономразвития РФ «О внесении изменений в ФЗ «О банкротстве», на мой взгляд, ломает сложившуюся практику отбора арбитражных управляющих (АУ) в банках и госкорпорациях посредством аккредитации СРО. Теперь и управляющие, и СРО будут ориентированы на выстраивание взаимоотношений исключительно с федеральным органом исполнительной власти, который будет начислять баллы АУ. Это снижает роль контролирующего кредитора в процедуре банкротства, лишает его возможности выбора АУ и усложняет процедуру банкротства, превращая ее в многоступенчатый переговорный процесс. Для арбитражных управляющих формируется потребность в создании проектных офисов или привлечении их со стороны, так как при снижении доходов, увеличении нагрузки и ответственности от них требуется очень высокий уровень экспертизы в различных областях и средства на сопровождение процедуры банкротства.
— Как изменится рынок и как вы видите изменение роли вашей компании на нем?
— В случае принятия законопроекта сократится количество арбитражных управляющих, способных самостоятельно вести сложные процедуры банкротства, требующие комплексного подхода и глубокой экспертизы в различных областях, а значит, увеличится потребность в квалифицированных услугах как для управляющих, так и для кредиторов.
Также я считаю, что спрос на приобретение имущества должников будет расти, т. к. это дает возможность приобрести актив с дисконтом к рыночной стоимости и за счет проведения антикризисных мер повысить его капитализацию. В связи с этим увеличится спрос на экспертизу проблемных активов с точки зрения рыночной стоимости, юридической чистоты, возможностей и направлений развития и т. п.
— Бизнес по управлению проблемными активами сильно изменился за десять лет. Ранее ни разу не видела в подобных компаниях женщин на первых ролях. А вы еще и современным искусством увлекаетесь. С коллегами по рынку и оппонентами искусство тоже обсуждаете?
— Безусловно, за это время рынок стал более цивилизованным, истории с «автоматчиками и ЧОПами» ушли в прошлое, сейчас все работают в правовом поле. Но это все равно в основном мужской бизнес. Современное искусство для меня — отдушина, оно рас- ширяет кругозор и позволяет приобщиться к прекрасному и вечному. Многие коллеги по цеху также увлекаются современным искусством и коллекционированием, так что нам всегда есть что обсудить. С оппонентами диалог складывается иначе. Мы всегда пытаемся урегулировать ситуацию мирным путем и используем все возможности для достижения договоренностей. Но, к сожалению, это не всегда возможно, и тогда конфликт переходит в публичную плоскость. В чем, на мой взгляд, есть два неоспоримых плюса: экономия на маркетинговом бюджете за счет оппонентов и доказательство эффективности нашей работы.
*На правах рекламы