Пару лет назад команда ведущих российских и западных экспертов, созданная Московским центром Карнеги, завершала работу над проектом «Россия-2020: сценарии развития». В рамках проекта было построено дерево сценариев на предстоящее десятилетие. Итоговых вариантов оказалось три: «Перестройка-2», «Ранний Путин» и «Сталин-лайт», — но наиболее интересной частью проекта были даже не сами сценарии, а перипетии движения к ним — драйверы, развилки и сценарные сбои. После отказа от тандема, который участники проекта единодушно сочли неизбежным, впереди виделись две развилки с возможной корректировкой сценариев: после выборов 2012 года и в связи с выборным циклом 2016-2018 годов.
Сейчас близка к концу работа над новым проектом «Россия-2025», и мы можем с учетом произошедших за два года изменений по-новому взглянуть на перспективы. Ранний отказ от тандема позволил системе избежать острого развития событий и тем самым сэкономить время, а форма отказа резко ускорила политическое развитие и перевела его в турбулентный режим. Выбор Путина в пользу единоличной власти был логичен, этого мы и ожидали. Неожиданным оказался политический кризис, спровоцированный неловкими действиями Кремля еще до президентских выборов — он не должен был начаться так рано. В процессе этого кризиса Россия «проскочила» первую развилку. Внезапная волна уличных протестов ослабила легитимность Путина, а мартовские выборы не смогли ее укрепить.
Столкнувшись с этой проблемой, Путин попытался решить ее с помощью «маленькой победоносной войны» с коррупцией. Война ведется под контролем Путина и не может быть длительной — долго держать элиты в состоянии неуверенности опасно. Война затрагивает всех: ни один из крупных кланов не окажется в выигрыше. Цель Путина не в том, чтобы усилить одни группировки за счет других. Цель — острастка, установление новых, несколько более жестких правил игры.
Среди очевидных издержек антикоррупционной кампании дискредитация власти в целом (это еще один резон, чтобы свернуть войну побыстрее), весьма заметная, если взглянуть на результаты ноябрьских опросов. Куда менее очевидны выгоды предпринятых Путиным шагов. До президентского послания можно было считать, что усиление контроля над элитами — это средство, необходимое для реализации президентского курса «нового Путина», но теперь все яснее, что контроль окончательно превращается в самоцель. Похоже, что Путин сделал выбор наименее благоприятный для страны: не пытаться куда-то двигаться, а просто купить временную отсрочку. Возможно ли, никуда не двигаясь, дожить до следующего выборного цикла — вопрос, на который сегодня нет определенного ответа. Вполне вероятно, что, проев имеющийся сейчас запас, мы довольно скоро окажемся перед теми же, если не более тяжелыми проблемами, что и сегодня, только уже без финансовой подушки, которая могла бы смягчить проведение болезненных реформ.
Начиная с декабря 2011 года Кремль действует в реактивном режиме. В мае 2012-го, увидев, что протестная активность продолжается, власть попыталась переломить ситуацию и перешла от манипуляций к репрессиям. Тем самым руководство страны отреагировало на публичные проявления нелояльности, полностью игнорируя причины протеста. Подобную попытку едва ли можно назвать удачной: проблема загнана вглубь — разрыв между наиболее продвинутой частью общества и государством становится все глубже и усугубляется отчуждение между разными частями самого общества. И то и другое способствует дальнейшему ослаблению легитимности.
Антикоррупционная кампания, которую можно считать эффективным средством устрашения элит, по всей видимости, мыслилась и как способ укрепления легитимности помимо выборов, но в конце 2012 года показательная борьба с коррупцией стала лишь дополнительной причиной делегитимации власти. В этих условиях выдвижение нового курса практически исключено, и, судя по всему, таких планов у Путина на сегодня нет.
Волна протестов, которую Кремлю удалось сбить, может в любой момент подняться вновь: и по политическим, и по социально-экономическим поводам. Выплески недовольства представляются неизбежными, оттого что уже сейчас общественное настроение ухудшается, оттого что падает эффективность власти и она на всех уровнях совершает ошибки. При этом внутренние проблемы развиваются на фоне крайне неблагоприятных глобальных процессов. Протестные настроения подталкивают элиты к пониманию того, что единственным способом сохранения системы является серьезная политическая модернизация, сдерживаемая пока Кремлем.
Итак, проскочив первую развилку из тех, что были предсказаны в нашем сценарном упражнении, Россия уперлась во вторую, но выбор пока не сделан, и, скорее всего, не будет сделан в ближайшее время. Из вариантов развития, которые мы рассматриваем в рамках проекта «Россия-2025», путь стагнации практически закрыт и тем самым остаются два, связанные с изменением системы под влиянием импульсов как внутренних, так и внешних, — эволюционный и революционный
Эволюционный путь возможен, если власть начнет оперативно приспосабливаться к меняющейся ситуации. Такая эволюция могла бы на первом этапе включить в себя экономическую либерализацию, причем главным образом «на экспорт», при одновременном подмораживании политической системы. Среди возможных мер — отказ от жестких отраслевых и прочих ограничений для прямых иностранных инвестиций; упрощение таможенных и налоговых процедур, укрепление судебной власти в сфере конфликтов «бизнес-бизнес», приватизация и курс на уменьшение государственного присутствия в экономике. Во внешней политике при таком развитии событий можно ожидать частичного возвращения западного вектора — на фоне антизападных шагов последнего времени тут есть куда «отступать». В этих условиях реактивная модернизация в политической сфере и федерализация вместо нынешней ползучей децентрализации происходят даже несмотря на то, что курс Кремля направлен на «подмораживание».
Вероятность революционного развития определяется неспособностью или нежеланием власти адаптироваться. Это сулит России продолжение огосударствления экономики и превращение борьбы с коррупцией в регулярные чистки. Во внутренней политике предстоит закручивание гаек для обеспечения контроля над обществом, который понадобится, когда власть приступит к осуществлению многократно откладывавшихся непопулярных реформ в социальной сфере. Во внешней политике — усиление азиатского вектора вместо западного. Глядя из сегодняшнего дня, этот вариант представляется более вероятным, но он не решает острую проблему оттока капитала и отсутствия инвестиций в реальный сектор и, стало быть, лишит страну перспектив экономического роста, а власть заставит отказаться от популистской социальной политики даже раньше, чем это планируется. Этот вариант не выводит на устойчивую траекторию и грозит дестабилизацией и социально-политическим кризисом. При этом в революционном сценарии именно элиты, вернее та их часть, которая осознает необходимость политической модернизации для сохранения системы, либо подтолкнет Путина к соответствующим решениям, либо вытолкнет его, чтобы не мешал.
Возможность инициативы со стороны элит существенно затрудняется тем, что нынешняя российская политическая система гораздо менее институционализована, чем даже советская, и у элит отсутствуют организационные структуры для объединения и выработки консолидированной позиции по важным вопросам; нет и каналов, с помощью которых можно донести свою позицию до правящей верхушки. Подобная консолидация возможна лишь в двух случаях: если сверху будет дан толчок к движению (в каком бы то ни было направлении), что неизбежно породит недовольных; либо в результате серьезного управленческого кризиса, когда система столкнется с риском для собственного существования.
Так или иначе, страна уже на развилке, и выбор все равно будет сделан, даже если Кремль постарается и дальше от него уклоняться и всеми силами удерживать статус-кво — в этом случае развилка будет пройдена вопреки воли власти.