В последнее время борьбе с офшорами на государственном уровне стало уделяться большое внимание. Об этом давно говорят в США и ряде европейских государств, а теперь все больше и в России. Но прежде чем решать, что с ними делать, стоило бы разобраться в двух вещах: какого типа вообще бывают офшоры и для чего они используются в мировой практике.
Во-первых, офшоры могут использоваться для управления благосостоянием. Эта модель наиболее популярна в развитых странах, когда офшоры, трасты и другие похожие схемы используются для структуризации капитала. Честно или нечестно заработанного — в данном случае неважно; главное, что в дальнейшем офшор используется для поддержания качества жизни. По сути, это wealth management. Второй тип больше характерен для развивающихся рынков: там офшоры используются в первую очередь для сокрытия конечного бенефициара в схемах финансово-промышленных групп.
Стоит понимать, что западный мир борется с первым типом офшоров. И в США, и в Германии войну объявили прежде всего именно таким схемам. Там хотят проследить, каким образом в свое время из развитых экономик были выведены капиталы, — и обложить их налогом. В России же пытаются бороться со вторым типом офшоров. И это может сильно встряхнуть рынок: немалая часть крупного частного бизнеса в стране использует офшорные схемы.
Такая ситуация характерна не только для России. Похожие схемы на развивающихся рынках встречаются часто. В этом случае офшор, по сути, социальное явление. Предприниматели таким образом говорят правительству, что им крайне некомфортна существующая бизнес-среда внутри страны. Ведь чтобы просто уйти от налогов, необязательно создавать сложные офшорные структуры, для этого можно использовать и трейдинговые схемы. Достаточно очевидно, что гораздо проще иметь понятно структурированный белый бизнес внутри страны, а не заморачиваться с большим количеством различных юрисдикций, в которых в свою очередь тоже меняется законодательство.
Кто-то скажет, что в России один из самых низких налогов на доходы физических лиц. Но если посмотреть общую нагрузку непосредственно на бизнес, то она огромна, с учетом всех отчислений доходит до 50%. Помимо этого существует бюрократия, коррупция и много других факторов, из-за которых бизнес не слишком хочет развиваться в стране: выходит слишком дорого.
На текущий момент невозможно обязать капитал полностью раскрыться. И даже налоговая амнистия сработает крайне адресно. Если европейские частные банки сейчас раскроют сведения о клиентах, капиталы просто начнут перетекать из Европы, скажем, в Азию: и там есть государства с очень либеральным законодательством. Эта тенденция уже наметилась. Например, в Сингапуре все более или менее приличные частные банки имеют свои независимые структуры.
Впрочем, после кризиса 2008 года наметилась и другая тенденция. Инвесторы, как институциональные, так и частные, теперь отдают все большее предпочтение юрисдикциям более зарегулированным, но в то же время с либеральной налоговой системой. Таким, например, как Люксембург. Благодаря действующим нормам зарегистрированный там бизнес более прозрачный, с ним проще работать, проверять надежность партнеров, контрагентов. Инвесторы готовы брать на себя налоговую нагрузку, получая взамен более четкую и понятную структуру.
У нашего государства есть несколько способов уменьшить «офшоризацию» бизнеса и капитала. Во-первых, естественно, сделать более прозрачными и понятными условия работы внутри страны — и уменьшить налоговую нагрузку. Это поможет компаниям отказаться от офшорных схем, которые, как я уже говорил, обходятся совсем не дешево.
Во-вторых, заняться либерализацией валютного законодательства. Так можно отчасти решить вопрос с офшорами первого типа. Ведь то, что часть личного капитала выводится из страны, это на самом деле отголоски глобализации. Сложно заставить человека держать все деньги внутри одной юрисдикции, особенно когда их очень много. Бороться с этим практически бесполезно — капитал космополитичен, гибок, должен иметь возможность достаточно быстро инвестироваться.
Если мы хотим сделать страну одним из центров концентрации инвестиционного и личного капитала, нужно очень серьезно работать над либерализацией валютного законодательства. Важна максимальная глобализация локальных финансовых институтов, чтобы можно было через российский банк купить, например, недвижимость в Италии или на Сингапуре. Банк должен предоставлять такой сервис самостоятельно или иметь возможность найти партнера, который поможет легально оформить покупку, не запрашивая при этом разрешения у ЦБ на вывод капитала и открытие счетов за рубежом. Без таких шагов деньги по-прежнему будут прятаться.
Безусловно, государство может и само создавать налоговые и регуляторные оазисы, чтобы сохранять капитал внутри страны. Всем известен пример штата Делавэр в США, который является своего рода особой налоговой юрисдикцией. В России тоже есть похожие примеры — особые экономические зоны. Но, к сожалению, уровень их прозрачности вызывает вопросы. Коррупционная составляющая сильна. Получается, что перенести свой бизнес в локальную зону с щадящим налоговым режимом сложнее, чем вывести в офшор.
В мире существуют примеры того, как высокая налоговая нагрузка успешно сочетается со 100-процентной открытостью бизнеса и социальной защищенностью населения. Это скандинавские страны. Но само общество должно быть готово к таким взаимоотношениям с государством.
Ситуацию в нашей стране, конечно, можно изменить. И власть, и бизнес должны быть готовы к диалогу. Однако стоит запастись терпением и временем. И одни только запретительные меры тут не помогут.