Массовая высылка таджикских мигрантов оставляет ощущение моральной катастрофы, очень серьезной деградации всей государственной машины, принимающей такие решения. Давайте разберемся, почему это так.
Избиение слабейшего
Таджикистан с его 7,6 млн населения, $5,5-миллиардным ВВП и примерно 10% населения, уехавшими на заработки за границу (преимущественно в Россию), — это слабейшее звено из республик бывшего СССР (наряду с Туркменией и Киргизией). Крошечная экономика с примерно $2 млрд экспорта в год — немного металлов, электричества и, разумеется, наркотрафик. Полуграмотное и быстрорастущее (за 50 лет — почти в 4 раза) население.
В стране — тоталитарный режим, один из наиболее коррумпированных в мире. Полный контроль правящей группы над крупным, по масштабам страны, бизнесом. Идеологическая манипуляция населением, беспримерная власть спецслужб и, соответственно, их деградация, затронувшая и прокуратуру, обвинившую в контрабанде запасного двигателя российских пилотов, работавших на мутноватый офшор с Виргинских островов с российскими корнями.
В России таджики — самые бесправные и готовые на любую работу мигранты. И безответные: не обижаются на милицейский беспредел. Они очень адаптивны и готовы учиться и вкладывать силы в овладение новыми квалификациями. Примерно у каждой второй таджикской семьи есть работник в России, обеспечивающий существенную долю семейного дохода. И поскольку у работников этих нет большого количества привлекательных альтернатив, за работу в России они готовы буквально держаться зубами.
Сталин врал, что сын за отца не отвечает. В Москве действует другой принцип: тысячи людей должны ответить за дурь, сделанную прокуратурой давно прогнившего режима. И не надо больше говорить, что у России есть амбиции на пространстве СНГ, что евразийский проект может стать одной из ключевых тем третьего срока Владимира Путина. По-хорошему теперь прежде, чем что-то на этом самом евразийском пространстве делать, России надо бы извиниться. Не перед Таджикистаном, не перед Рахмоном, а перед таджиками и другими мигрантами.
Нецелевое использование институтов
Когда кричат «Пожар!», люди должны вести себя соответствующим образом: бросаться на помощь, выскакивать из здания и т. д. Но если какая-нибудь старушка ежедневно звонит «01» — ей кажется, что от соседей тянет дымом — к ее сигналам перестанут относиться всерьез. И когда действительно начнется пожар, привлечь внимание уже не удастся.
Ходячая иллюстрация этого принципа — главный санитарный врач Онищенко, который находит опасность то в «Боржоми», то в американских окорочках (безвредных для жителей США). Летом 2010 года он предложил пережидать московский смог в марлевых повязках вместо того, чтобы объявить эвакуационное предупреждение. А теперь призвал закрыть границу для работников из Таджикистана по санитарным причинам: таджики представляют для россиян эпидемиологическую опасность. Пусть сначала поднимут до минимального уровня здравоохранение, а потом мы их пустим. Как мы догадаемся, что в какой-то раз Онищенко скажет об эпидемиологической опасности всерьез?
Тут надо сделать отступление и вернуться к первому пункту повествования. У России есть (или была) определенная гуманитарная миссия на пространстве СНГ. И 188 депортированных в 2010 году больных таджиков, о которых вспомнил Онищенко, можно было бы и полечить в России. Есть же такие статьи расходов — международное сотрудничество, гуманитарная помощь. Это лучше, чем давать кредиты Белоруссии и Венесуэле. О вылеченных таджиках можно рассказывать по Первому каналу, укрепляя международный имидж страны. Но нет, это слишком сложно. Пусть отстроят медицину, а потом приезжают. В то время как многим россиянам приходится лечиться за границей.
Нет смысла говорить о том, что мешало обнаружить эпидемиологическую опасность раньше и существует ли она в действительности. Но что действительно есть — так это феномен, который институционалист Леонид Полищук назвал «нецелевым использованием институтов». Это, в частности, имитация, или «использование институтов в качестве прикрытия». Вы думали, в России есть потребнадзор? Нет, это придаток внешнеполитического ведомства.
Институты, используемые в качестве прикрытия, делают не то, для чего созданы, не соответствуют своему имени, просто и откровенно занимаются другим. Ярчайший пример — следственно-прокурорская система. Когда таких институтов чересчур много, жизнь в стране становится неудобной: обратиться не к кому.
В очередной раз девальвируется и институт президентства. Когда глава государства в разгар антитаджикской кампании говорит, что считает высылку мигрантов «просто совпадением», и добавляет, что «это нужно делать не периодически, а постоянно», нам должно быть стыдно. Президент нужен не для того, чтобы «отфутболивать» (в бадминтоне нет подходящего слова) сложные вопросы, а для того, в частности, чтобы формировать у нации позицию по сложным вопросам.
А о том, что депортация таджиков — предвыборный ход, направленный на получение «Единой Россией» нескольких процентов голосов националистически настроенного электората, даже думать не хочется.
Как защищать своих граждан
В мировой политике накоплен широкий арсенал ответов на глупости, которые время от времени совершают одни страны в отношении граждан других. Первый уровень защиты — отказ в кредите и разного рода субсидиях. Россия кредитует Таджикистан через ЕврАзЭС, и последний такой кредит был выдан прошлым летом ($70 млн) по невероятной ставке 1% годовых.
Второй слой защиты — репрессивные акции против элиты страны-обидчика. Запрет на въезд, арест личных счетов в России представителей таджикской элиты, иные меры воздействия на граждан — но не рядовых, а тех, что живут на Рублевке.
Третий — военное сотрудничество. В Таджикистане расположена 201-я российская база. Кому и зачем они нужны — нам или Таджикистану — судить не берусь. Но в интернете полно сообщений о том, что Таджикистан создал для военных нетерпимые условия жизни и они боятся выйти с территории базы и пойти в город. Так зачем держать там базу?
Следующий этап конфронтации — заморозка совместных проектов. Главный из них сейчас — Сангтудинская ГЭС-1 (через «ИнтерРАО»). Буквально 8 ноября в Петербурге на заседании премьеров ШОС присутствовал таджикский премьер, и Владимир Путин пообещал ему выделить $500 млн на строительство линии электропередач в Пакистан (общий объем инвестиций — порядка $2 млрд). Как согласуется такая дружба с депортацией мигрантов? Лучше заморозить большой проект, чем выслать тысячу мигрантов. Если все предыдущее не помогло, можно принять какие-то меры против импорта.
Воевать с рядовыми гражданами не только аморально, но и вредно. Все отношение российских чиновников к мигрантам свидетельствует об их глубоком убеждении: это мигрантам нужно быть в России; принимающая сторона в них никак не заинтересована. Опровержению этого тезиса посвящена огромная литература, но ничего не меняется. Кто кому нужен больше — вопрос неправильный, зависимость здесь симбиотическая. На месте российских чиновников я бы просто попытался себе представить, что будет, если все работающие в стране мигранты встанут, развернутся и уйдут. Или хотя бы прекратят работать на месяц-другой.
Выбирая легкий объект для мести — безответных таджикских мигрантов — и используя для ее осуществления простые средства — разложившиеся институты, российская власть поступает аморально, глупо и не по-государственному. И не потому, что других средств у нее в арсенале нет. А потому, что, кажется, лень залезть в арсенал. В этом и состоит моральная катастрофа.