«Мы очень устали. Мы злимся. Но знаем, что справимся»: репортаж из Тель-Авива
Резкий звук мобильных телефонов, даже выключенных, прорезал мирный сонный Тель-Авив в три утра 13 июня. Ничего не понимающие люди проснулись и услышали воздушную тревогу. Этот звук — ужасающий, как в кино о конце света — теперь на подкорке мозга у всех, кто был той ночью в Израиле.
Прохладные ночи, к которым не привыкли местные жители в июне, да и в целом прохладная весна почти стерли переживания от войны, которую Израилю объявил ХАМАС, а следом и «Хезболла», совершив зверства 7 октября 2023 года. Эти события навсегда останутся в сердцах, но время притупляет чувства, а психика оставляет в памяти только хорошее. Остались заложники, об этом говорят ежедневно, переговорный процесс то идет, то не идет, как и военные действия. Жители израильских городов уже привыкли к воздушным тревогам — каждые два-три дня свои «приветы», как говорят израильтяне, уже несколько месяцев подряд отправляли йеменские хуситы, то и дело заставляя просыпаться в три-четыре утра и идти в убежище. Почти всегда ракеты сбивали, кроме нескольких случаев — 3 мая снаряд угодил в парковку недалеко от одного из терминалом аэропорта Бен-Гурион, ранив шесть человек. «Военная рутина», — говорили жители и чиновники.
Но фактическое начало операции «Народ как лев» изменило привычную жизнь. Еврейский народ уже не раз в своей истории стоял на грани уничтожения, порабощения и изгнания, но еще никогда это не было связано с ядерной угрозой. «Кажется, сейчас на улицах Тель-Авива стоит металлический звон, — говорит мне житель южного Тель-Авива Сергей, когда мы прогуливаемся с ним по парку. — Выходя на открытое пространство, постоянно ощущаешь давящий ком где-то в районе солнечного сплетения — ком несправедливости, обиды, злости и страха, параллельно стараешься держать ситуацию под контролем, невольно оценивая каждое здание рядом с собой: подходит или нет в случае воздушной тревоги?»
«Что точно изменилось с 7 октября, отношение маленьких детей к войне — это же уже целое поколение растет в условиях военного времени», — рассказывает Кристина, которая работает с маленькими детьми. «Если 7 октября дети боялись выходить на улицу, пугались, да просто боялись громких звуков… И когда осенью начались грозы, вздрагивали от каждого удара молнии, то сейчас дети спят ночью, даже не просыпаются от сирен. По сигналу и без капризов встают и идут в убежище», — рассказывает она, а на детской площадке тем временем дети строят дом из Lego: «Здесь будет кухня», — говорит одна девочка другой. «А здесь будет мамад», — отвечает вторая.
Взрослым приходится непросто. Само осознание критичности момента, ежедневные прилеты, погибшие в Бат-Яме, Петах-Тикве, разрушенная больница в Беер-Шеве — шоки, которые сложно пережить. Израильтянам не занимать юмора, количество мемов и шуток, уже родившихся в последние военные дни, зашкаливает — так работает инстинкт самосохранения, невозможно постоянно думать только о смерти. Поэтому среди местных стал так популярен момент из сериала «Друзья», когда к Монике домой приходит Фиби и та спрашивает:
— Как дела?
— Ожидание смерти выматывает, — отвечает Фиби.
«Иран с самого начала был полноценным участником этой войны. И когда все это вскрылось, стало страшнее», — рассказывает мне, сидя на лавочке опустевшего города между обстрелами, Евгения, организатор мероприятий. «Даже их разовые «акции» раньше вызывали больше страха, чем ХАМАС и «Хезболла» вместе взятые. Это было как будто в драку вмешался босс мафии. Потому что они опытные. Деньги, оружие — как раз то, которого боится весь мир. Они умеют изматывать. То массированные обстрелы, то пару ракет, чтобы не дать тебе спать, дышать, заставить нервничать, бояться, подтачивать изнутри. Чтобы в какой-то момент человек просто не встал и не пошел в укрытие. Это становится опасным — не только физически, но и морально», — говорит она.
«Я не могу сказать, что страх — это что-то постоянное. Он как волна. Накатывает. Потом отпускает. Потом снова. Мы очень устали. Мы злимся. Но мы знаем, что справимся. Мы верим в армию. Мы верим друг в друга. Мы верим и в мирных иранцев — в тех, кто сам стал жертвой режима. Справедливость и свобода должны победить!» — говорит Евгения.
Но народ Израиля адаптируется, быстро и неожиданно для себя. Уже на шестой день войны с Ираном Служба тыла объявляет послабление и разрешает открыться офисам с укрытиями и собираться не более 30 человек, тогда как последнюю неделю страна фактически замерла — работали только продуктовые магазины, аптеки и организации с непрерывной деятельностью.
«7 октября нас, конечно, застали врасплох. Паника и страх тогда были вызваны тем, что вообще непонятно было, как это произошло и что будет дальше», — рассказывает в перерыве между репетициями и походами в бомбоубежище артист израильской оперы Станислав. «Главное отличие между той атакой и этой кампанией заключается в серьезности оружия. И мы понимали, что в целом то, что летит из Газы, мы спокойно можем пересидеть в мамаде, и ничего, в общем, страшного. А сейчас, каждый раз заходя в убежище, ты вспоминаешь, что баллистическая ракета — это уже совсем другой разговор. Конечно, опасность присутствует, и страх, но, честно говоря, мы уже как-то адаптировались», — говорит Станислав.
Премьер-министр Израиля Беньямин Нетаньяху заявил, что «каждый платит свою цену за эту войну». И добавил, что мечтает когда-нибудь посетить Иран как друг. Политические баталии и суд над премьером пока ушли на второй план, оппозиция заявляет, что у израильских партий не может быть разногласий в период военного сопротивления. А обычные израильтяне все еще верят, что мир настанет и простые человеческие отношения и ценности снова возьмут верх, ведь, в конце концов, за страшным лязгом железных мечей, пороховым дымом и криками боли остаются обычные люди, которые хотят жить, несмотря ни на что и вопреки всему.
Марк Столлер, Тель-Авив